Мне очень нравится «Аббатство Даунтон», британский сериал в шести сезонах. История одной семьи в начале двадцатого века, разговоры у камина, события, люди, которые их окружают. Леди Мэри с её отношением к жизни, графиня Вайолет с её меткими фразами. Признаюсь, долго выбирала тему для этого текста. То одна мысль, то другая. Будто обезьянки в моей голове, редкий случай.
Злодеи и подонки – это всегда интересно. И наоборот. Мы все знаем этих картонных персонажей, которые выглядят правильно, говорят правильно, поступки совершают правильные. От них тошнит.
Женщина, когда ей кто-то рассказывает про любовь, слушает, затаив дыхание, опасаясь ранить и потревожить чужие чувства. Она никогда не даст себе права задать «козырный» вопрос: а он женат? И уж тем более – продолжить его сакраментальным бабьим советом.
Мне было лет шесть, мы с родителями поехали на речку, и я без разрешения мамы побежала купаться. Наперегонки с маминой приятельницей. Помню, что она подначивала меня и посмеивалась над маминой излишней опекой. Вот я и решила показать, что самостоятельная. С разбегу прыгнула в реку, угодила в воронку и начала тонуть. Помню свой страх и папу, который как был – в часах и одежде – так и бросился за мной в воду.
Я очень люблю снег, тишину, медленное утро, крыши, длинные платья, завораживающий взгляд и когда вдруг посреди обычного течения жизни случается волшебство. Оно переводит тебя в другое пространство.
Этот номер – про деньги. Точнее, про то, что не всегда в мире умный – значит, богатый, про то, что богатый – не значит самый лучший, про то, что на каждого богатого всегда найдется еще богаче, и про то, что деньги – это всего лишь деньги, а не пропуск в рай и не панацея от одиночества – они и созданы для того, чтобы их отдавали. И уж кому-кому, а людям, которые умеют их зарабатывать, эта прописная истина понятна лучше, чем кому-либо другому.
Я много раз рассказывал своим друзьям про это первое воспоминание… Мне года четыре, я бегаю вокруг обеденного стола в большой комнате. Стол накрыт скатертью, и на нем – большущая ваза. Такая красивая, для цветов, конусообразная. И вдруг я дергаю скатерть за край, ваза падает на бок и начинает крутиться. Я продолжаю бегать и со страхом думаю: если она скатится со стола, то разлетится вдребезги. Так и случилось – ваза упала и разбилась на мелкие кусочки.
Необходимо верить в чудеса. В любом возрасте. Это даёт энергию жить. Мы тут немного полетали с Карлсоном — совсем не про пропеллер. Скорее, про крылья. Все эти деления людей на психотипы — холерик и сангвиник, экстраверт и интроверт, оптимист и пессимист — всегда вызывают у меня улыбку.
У каждого нормального мужчины есть влечение к женщине, которая ему нравится, как и у каждой нормальной женщины – к мужчине. Но как можно оценить: эти эмоции и влечение – любовь или не любовь? По какой шкале? Как температуру воздуха ее не измеришь. Люблю на 50 баллов, люблю на 100 баллов – так тоже никто не говорит. Есть физиологический инстинкт, который влечет к женщине. Это нормально. Так мы заложены, так спрограммированны, что мы должны быть продолжателями рода. Вот мы и называем влечение любовью. Красивое слово, не спорю. Но почему тогда столько разводов? Почему столько измен?
Каждый раз, когда я перебираю письма своих бабушек, нахожу в их словах что-то новое, на что тридцать лет назад совсем не обращала внимания. Так получилось и на этот раз: я вдруг увидела, что баба Зина пишет, чтобы я не выходила на улицу без головы, а бабуля: будешь на воздухе, находи новые маршруты, не повторяйся. Я очень люблю ходить пешком и кажется, что знаю центр и городской бор наизусть, а тут взяла и захотела быть послушной, надела шапку и пошла по улице Пушкина, от музыкального училища вниз до самой синагоги, а теперь уже до набережной. На одном из перекрёстков ко мне присоединилась маленькая девочка на самокате — просто ехала куда-то эта девочка и напевала в полный голос песенку, такая вот свободная от предрассудков девочка.
Берега, берега, берег этот и тот, между ними река моей жизни. Между ними река моей жизни течёт, от рожденья течёт и до тризны… Каждый раз, когда по радио звучит эта песня, я прошу водителя Ваню сделать громче. «Что такое тризна?» — спросил он меня очень давно. Я тогда ответила, что не знаю.
Я люблю четыре города в мире: Рим, Лондон, Петербург и Челябинск. Просто люблю и всё. Только в этих городах я ощущаю трепет уже на трапе самолёта. По моему восприятию жизни, в одном из них я жила в средние века, в другом — в начале восемнадцатого, в третьем — в двадцатом, ровно сто лет назад. Понимаю, что кто-то сейчас улыбнётся схожести, а кто-то покрутит пальцем у виска, но это не важно, потому что все мы люди разные — потребности, конечно, у всех одинаковые, но путей их реализации бесчисленное множество.
Мне часто снятся повторяющиеся сны. Дом с большим количеством комнат, новый город, самолёты, и что вдруг наступает Новый год, а я совсем не успеваю к нему подготовиться. Будто бы кто-то говорит: сейчас будет Новый год, а у меня ни ёлки, ни мандаринов, ни планов на каникулы.
Отец Виктора Алексеевича крутогорский кузнец Алексей Маркин очень любил свою жену Марию Ефимовну. Конечно, мама этой любовью не злоупотребляла, старалась везде поспевать сама. Вставала в четыре утра, ставила квашню, хлеб пекла. Этот хлебный дух всегда витал в родительской избе. Любовь к труду, к людям и к самой жизни Виктор Маркин унаследовал от своей мамы, Марии Ефимовны.
Человек — это то, что он понимает в каждый новый день. Я не люблю состояние полёта, я его обожаю. Смотришь далеко, видишь широко. Но вот в чём фокус: как только это состояние затягивается, возникает ощущение, будто под тобой не облако, а вата, и сразу хочется заземлиться. Кому как, а мне для заземления нравится варить солянку. Можно, конечно, и борщ, и харчо, но там ингредиентов меньше. Готовлю я её и думаю: как интересно устроен человеческий ум, только что смотрела оперу и мечтала о великом, а теперь соображаю, как лучше поджарить колбасу с беконом, где у меня каперсы и впору ли будут прошлогодние купальники. Или в шкафу, где они пролежали зиму, было слишком сухо? Думать, что эти мысли бредовые, в такие моменты бессмысленно. Каждый раз я жду, куда эта мысль меня поведёт.
