Верность

Что это за ощущение – смотреть на город, построенный твоей волей, силой, трудом? Оно хорошо знакомо хозяину огромного хозяйства, куда вошли четыре уникальных в СССР завода первой категории и масса того, что делало жизнь заводчан легче даже в сумасшедшие постсоветские времена. О времени и о заводе рассказывает Александр Тимофеевич Крикун – Почётный строитель России, орденоносец Ордена Трудового Красного Знамени и легендарный генеральный директор ПО «ЖБИ-1».

В свои восемьдесят он по-прежнему подтянут, строг, галантен. Глубокий голос и правильная речь человека, умеющего убеждать, командовать, вдохновлять. Идеальная память на даты, имена, события, при этом легко передвигается по ленте времени, находясь одновременно в прошлом и настоящем. Удивительное качество, присущее большим руководителям — смотреть на мир сверху и находиться «здесь и сейчас». В конце беседы на вопрос «во что верите?» рассказал случай из девяностых, когда заводчане «озолотились» — в буквальном смысле слова.

Из Иркутска в Челябинск приехал управляющий трестом, встретился с Александром Крикуном, директором ЖБИ-1, договорились, ударили по рукам, и завод стал поставлять в Иркутск железобетонные изделия. Полдома построили по предоплате, на вторую половину отправили плиты, опираясь на устный договор. Снова приезжает управляющий и говорит: «Благодарен вам, но не смогу оплатить вторую часть. Денег нет, и неизвестно, когда будут. Есть золото, неклеймёное, возьмёте?». Вот тогда, единственный раз за все годы, юрист завода сказала Крикуну: «Вот за это могут посадить». А выбора нет. Отправили поездом в Иркутск человека, назад привёз полный чемодан цепочек, крестиков, серёжек. Золото отдали в заводские магазины, людей оповестили и предупредили — продавать нельзя. Заводчане влёт разобрали золото в счёт зарплаты. А директор челябинского ЖБИ всю жизнь верит в порядочность людей. Привык доверять. Доверие и вера — слова одного корня.

Бедное послевоенное детство научило ценить то, что есть. Любить тех, кто рядом. Различать важное и несущественное. Оно прошло в бывшем шахтёрском посёлке близ города Карталы. Шахту, где добывали хромитовую руду, закрыли, и все шахтёры перебрались в Казахстан, посёлок Рудный, на только что открытое богатое месторождение. Остались такие семьи, как Крикуны. С четырёх лет Александр знал, что такое работа. Помогал маме, пятерым братьям и сестре по хозяйству, ведь другого дохода семья не имела. Отец погиб под Ленинградом в первый год войны, едва Александру исполнилось восемь месяцев. Образ отца сохранился по фото, а лицо мамы и сейчас словно перед глазами стоит. Ей было так же тяжело, как и остальным поселковым женщинам, оставшимся с детьми и оглушающим чувством потери. Старший её сын отправился мстить фашистам за отца и погиб. Среднего не иначе как отчаянные молитвы матери уберегли — вернулся через два года после победы.

По окончании пяти классов Александру так повезло! Как сына фронтовика его устроили в карталинскую школу-интернат, принадлежащую ЮУЖД. В тринадцать лет он стал самостоятельным. Интернатские жили дружно, по 12 человек в комнате, в обычном доме, приспособленном под интернат. Через год построили новый, роскошный, с комнатами на четверых. В субботу после уроков мальчик отправлялся навестить родных — восемь километров пешком или на попутках, чтобы в воскресенье вернуться назад. Школьные науки не увлекали, до одного случая. «Крикун, по физике два!»  — сказала классная руководительница восьмикласснику и добила: «Напишу об этом письмо вашему брату в армию». Брат служил в Наро-Фоминске в танковых войсках, присылал домой поощрения, награды. Стыдно стало. Летних каникул не получилось — зубрил физику, а 1 сентября заглянул в журнал, а там — тройка! Тайком узнал, что письмо брату не было написано. Какое облегчение! И ещё один случай помог в учёбе. Поехал в райком вступать в комсомол, и его спрашивают: «Тройки есть?». Да, ответил честно. «Исправь, тогда примем», и отправили восвояси. Александр уехал со слезами, но словно принял для себя важное решение: последние два года возглавил совет интерната — стал фигурой, с которой обсуждались даже финансовые вопросы. Выпуск Крикуна совпал с переводом директора интерната Лифшица в руководители совхоза, он звал активного молодого человека к себе инструктором с перспективой роста до секретаря комсомола совхоза. Но общественная работа не привлекала Крикуна, хотелось трудиться. И надо было помогать семье, маме. Поэтому устроился кочегаром в большое хозяйство — паровозное депо станции Карталы.

…Однажды, уже будучи директором ЖБИ-1, Александр Тимофеевич Крикун приехал к родне в совхоз «Россия», а в доме холод стоит страшенный. «Почему не топят?»  — спрашивает. «Да вроде топят», — отвечает свояк. Пошли выяснять, почему нет тепла. Кочегары говорят: «Уголь плохой, не горит совсем. Кинули уголь в топку — лопату, другую, уголь горкой лежит и не горит». Крикун хмыкнул, забрал лопату у горе-кочегара, разровнял уголь тонким слоем и ещё провёл дважды веером. Полыхнуло! Вернулись в дом, а там натоплено, как в бане. Вот что такое квалификация — десятки лет прошли, а все секреты профессии остались в руках Крикуна…

Ровно в восемь молодой начальник бригады кочегаров давал длинный гудок — начало смены. Дисциплина в депо была жёсткая: опоздал на четыре минуты — иди к начальнику, получай денежный вычет. Жил у мамы, добирался привычно — восемь километров пешком или на попутках. Рабочие жили в бараках: квартира на пятерых, вода в колодце, туалет на улице. «Когда сегодня обижаются на жизнь, мне это странно слышать, — комментирует Александр Тимофеевич. — Они не знают, как жили раньше».

Братья подталкивали младшего: сколько будешь кочегарить? Иди учиться. Селян в институты брали неохотно, и Александр побоялся, что не сдаст экзамены. По справочнику выбрал Магнитогорское училище, специальность «механика сигнализации, централизации и блокировок» — командующий светофорами, шлагбаумами, стрелками на железной дороге. Не прошёл медкомиссию, почти плакал, уговаривая врача. «Хочешь, чтоб меня уволили?»  — отвечала та. Высушил слёзы, собрался с духом, перешёл дорогу и легко поступил в строительный техникум. Судьба привела Александра куда надо, в группу молодых ребят, привычных к работе. Стаж был у всех. На второй год учёбы директор техникума собрал их: «Вы люди взрослые, хотите зарабатывать? На ЖБИ нужны люди». Все пошли. За первую смену Александр играючи выполнил две нормы. Сменщик ласково пригрозил: «Ещё раз так сделаешь… Ты уйдёшь, а мне здесь до пенсии трубить». Техникум окончил с отличием, единственный из выпуска. Завидный молодой специалист мог выбрать любой город на территории СССР, кроме столицы. Челябинск уже тогда манил Крикуна.

Город нравился простором, широкими проспектами, кинотеатрами и… ресторанами. Молодость! 14 сентября 1964 года 24‑летний Александр Крикун прибыл в отдел кадров челябинского завода ЖБИ-1. «Нет, бригадиром его не отдам!»  — сказал кадровику сидящий тут же начальник цеха и… поставил выпускника мастером в новый трубный цех. Производство напорных труб методом центрифугирования с рабочим давлением до 10 атмосфер было единственным в России. Инновационная технология, стопроцентно швейцарское оборудование, вокруг чистота, полы в мозаике, тщательно отобранные опытные рабочие ходят в халатах. Они не приняли парня, не признали, но Александр умел разговаривать с людьми. И работать, как немногие. Соревновались между сменами за выработку и качество. К каждой трубе прилагался паспорт с печатью работника ОТК и замечаниями по каждой операции. Каждая труба подвергалась испытанию на 15 атмосфер, на пять атмосфер больше рабочего давления, а это не шутки, почти космос! Трубы отправляли на стройки СССР. Уникальный цех работал долго, а закрылся по объективным причинам: инфляция не давала заменить оборудование на швейцарское, а Россия не производила ничего подобного. Пока шёл процесс согласований с заграницей выделенные деньги обесценивались. Так родное для директора Крикуна производство пришлось ликвидировать. Директору — беда, а начальнику главка — большая удача, ибо от труб, которые расходились по разнарядке Госплана СССР, он ничего не имел, кроме обузы. Другое дело — панели! В этом цехе начали делать изделия крупнопанельного домостроения. В восьмидесятые настала эпоха расцвета «панелек», как ласково называли челябинцы дома и целые микрорайоны, стремительно наполнявшие город. Объёмы строительства домов знаменитой 121-й серии выросли на 30 процентов!..

На первом же новогоднем вечере Александр встретил свою половинку, Алефтину, которая стала его судьбой, с которой прошли рука об руку по всей жизни и всем её испытаниям. В Челябинском отделении ВЛКСМ Александр Крикун получил комсомольский билет — номер первый! И хоть общественную работу не слишком жаловал, но энергия находила выход в делах общественных. Нет красного уголка — как так? Один раз молодой мастер сказал начальнику своего цеха, второй, третий, и тот отдал комсомольцам свой просторный кабинет для собраний. Через три года Александр стал технологом, потом замначальника цеха. Начальник уходит на повышение, а Крикуна вызывает Анискин Иван Зосимович, фронтовик и первый директор, строивший завод в 1957 году. Ставит перед фактом: «Ты  — готовый начальник, принимай дела». И правда готовый. Вместо директора частенько летал в Москву в Минтяжстрой СССР с докладом министру. Честно отработал начальником трубного цеха полную пятилетку. Производственные показатели росли, предприятие занимало почётные первые места среди других заводов и по ГлавЮжУралСтрою. На заводе проходили всесоюзные симпозиумы, делегации приезжали со всего СССР. В те годы Александр Крикун стал орденоносцем, получил орден Трудового Красного Знамени из рук начальника Главка Николая Сафронова. «Героизм для этого не требовался, — говорит Крикун сегодня, — только безупречная работа, безупречная жизнь». Ровной правильной дорогой шёл по жизни, потому всё так гладко складывалось. Если смотреть со стороны, конечно.

Становиться директором предприятия, в которое молодой Крикун уже врос душой, не хотел и не стремился. Завод был мир Крикуна, и другого он не знал. Но понимал отчётливо, что высокая должность предполагала не только неслабую ответственность (он её не боялся), а — кругозор масштаба огромной страны, и всех взаимосвязей предприятий, министерств, главка, обкомов. Главный технолог Александр Крикун что-то обсуждал с главным инженером завода в кабинете, куда зашёл Иван Зосимович и сказал: «Я ухожу по состоянию здоровья, думайте, кто из вас станет директором, а кто — главным инженером». Подумал, с женой обсудил — страшно, да и работа, которой занимался, очень по душе была. Внутри завода он всё знал, а во внешнем мире… Может, когда-нибудь, но не сейчас, в 34 года. Не вышло. И недостаток образования роли не сыграл: тогда достижения значили гораздо больше. Хотя Крикун предпринимал две попытки окончить вуз. Ему говорили — не бросай учёбу. Бросил, потому что не мог пренебречь работой ради учёбы, а пренебрегать учёбой ради работы не видел смысла. Молодого перфекциониста зазывали в главк, зная, что он настроит и раскрутит любое направление. «Нет, — отвечал верный заводу Крикун, — с завода я ни шагу». Жена Алефтина категорически поддерживала мужа: «Не забывай свою профессию». Так и пришлось ему стать директором. Судьба привела, куда хотела. Повезло им — заводу и Крикуну, влюблённому в свой завод.

Он ехал по Челябинску, смотрел на выраставшие из производимых заводом плит дома и чувствовал себя… хозяином. Он был им — ощущал всю полноту ответственности за каждый производственный участок и 2,5-тысячный коллектив. И огромное хозяйство, во многом созданное Александром Тимофеевичем: база отдыха на озере Касарги, пионерлагерь на озере Ильмень, ДК «Победа» на Героев Танкограда, жилищное управление, построившее для заводчан 200 тысяч кв. м жилья, пять общежитий, три детсада и даже часть улицы Героев Танкограда от Бажова до завода «Профнастил»! За ней ухаживали, её бетонировали, обсаживали, убирали, чистили от мусора и снега, и продолжалось это до окончания советской эпохи, а потом пришёл директору огромный налог на имущество. Александр Крикун явился к мэру Вячеславу Тарасову: «Поставлю шлагбаумы, дорога будет платной!». «Не имеешь права», — ответил мэр. В конце концов отдали дорогу городу.

При Крикуне реконструировали базу отдыха, построили четыре новых спальных корпуса в пионерлагере: там оздоровлялись дети работников, а 40 % путёвок  — продавали. Жилья для заводчан строили много, но рабочие, получив квартиру, уходили на более лёгкую работу. Как Крикун боролся с текучкой кадров? Улучшая условия труда рабочих, облегчал им жизнь. Во времена острого дефицита открыл на заводе два магазина — продуктовый и промтоварный, кулинарию. В отличие от всей страны, на ЖБИ-1 всегда были продукты и «товары народного потребления»: телевизоры-холодильники, сгущёнка-тушёнка, овощи, мясо. Одна проблема была — деньги, но и она решалась руководством. Завод был богат нефтепродуктами, поскольку большую часть продукции отправляли нефте- и промгазу. И вот парадокс: в бандитские 90‑е достаточно было ударить по рукам с тем же руководителем «Лукойла» или директором совхоза, чтобы решить вопрос с наличностью или продуктами.

Высшая награда строителя — звание «Почётный строитель России» — была присуждена Александру Тимофеевичу Крикуну в 1994 году Указом Президента России Бориса Ельцина. Прошли на ЖБИ-1 и приватизацию, и выборы. Александр Тимофеевич был уверен в выборе заводчан на 250%. Когда появились кооперативы, директор советской закалки поначалу недоумевал, потом увидел, что они работают, и завод разбили на 15 фирм, оставив управление и снабжение заводу. Времена изменились, и кооперативы ликвидировали, а производства вновь собрались под крыло Крикуна, без единого возражения к слову. Время заставляло искать новые направления. Кроме железобетона завод начал выпуск отопительных радиаторов, металлических труб. Совсем другое производство, но такова была необходимость: дом стоит, скоро заселять, а радиаторов нет. Нашли в Германии технологию, организовали совместное производство «Дубаохайцен», которое позже выкупили. Плохо стало с металлом, нужна проволока — приобрели два протяжных стана в Алма-Ате, вместе с технологом. Получали катанку с ЧМЗ, тянули у себя, делали арматуру. Половину области обеспечивали проволокой. Совместно с главой челябинского «Лукойла» Юрием Перваком организовали производство водопроводных труб, которые шли влёт. Возникла проблема с утеплителем — специалисты ЖБИ-1 отправились в Стерлитамак. Первыми в области стали делать пенопласт, закрыли утеплителем своё производство и продавали другим предприятиям. Из своей проволоки делали гвозди и снабжали ими всех строителей области. Чем только не занимались для того, чтобы выжить.

…Эпоха панельного домостроения начиналась ещё в советские времена. Тогда из панелей строили пятиэтажные хрущёвки. По тем временам эта технология была инновационной: стране требовалось решить больной квартирный вопрос, технология давала возможность строить быстро и дёшево. Первые дома из панелей появились в Магнитке, позже  — в Челябинске. Директор решил: пять этажей — мало! Появились девяти- и десятиэтажные дома. Много всего построено в Челябинске уже после эпохи Крикуна. Многообразие зданий и районов безмерно радует строителя, ведь раньше о таком и не мечтали. Раньше были нормативы, и в них надо было — кровь из носу! — уложиться. Сколько выговоров и денежных начётов пришлось сносить директору в своё время! Были и совсем обидные, о которых и поныне недоумевает Александр Тимофеевич. Ладно, если из-за сельхозработ завод задержал отгрузку металлолома, на который у каждого советского предприятия был строгий план-график. А вот когда директора вызвали на ковёр в комитет народного контроля — организацию покруче самого обкома! — и, не слушая его доклад, влепили строгий выговор «за чрезмерное увлечение и связи с наукой», это было обидно. Завод постоянно работал с НИИ — НИИжелезобетон, ЧПИ, Промстройпроектом и другими — по внедрению новой техники и технологий. Изыскания не всегда приносили прибыль, но в целом эффект был. «Владимир Ильич, вы считаете, что наука не нужна на производстве?»  — возмущался Алексей Крикун в разговоре с председателем комитета народного контроля Багрямовцевым. Тот вычеркнул из постановления начёт в размере месячного оклада: «Остальное сносишь».

Однажды на завод приехал начальник Минтяжстроя СССР. Обошёл завод, осмотрел хозяйство, спросил: «А почему ты всё ещё директор завода, Александр Тимофеевич? У тебя в подчинении целых пять заводов первой категории, а это уже объединение». Через неделю вызывают в Москву, дают постановление: «Челябинский завод ЖБИ-1 переименовать в производственное объединение». Александр Тимофеевич стал зваться генеральным директором объединения, оклады поднялись на 15% — тоже неплохо. Многие вопросы решались после визитов начальства. Так, начальник управления транспортом министерства, осматривая завод, увидел тепловозы в железнодорожном цехе: «Таких уж сто лет нет нигде! Почему не меняешь?». Лимита-то нет, отвечает директор. Отвезли начальника в Лазурный, приветили как должно и как было принято. Через пару недель звонят Крикуну — тепловозы пришли! Два! И платить не надо — всё по разнарядке министерства.

На несколько лет в девяностые завод ЖБИ-1 ушёл в Снежинск, закрытый город имел налоговые льготы, и глава не возражал. В те годы завод делал даже аэродромные плиты для военных самолётов и отправлял их на Сахалин. Немало грамот скопилось у директора от Министерства обороны. Чуть стало полегче, губернатор Пётр Сумин собрал руководителей предприятий на откровенный разговор: «Когда вы уходили в оффшорные зоны, я знал и не возражал, иначе вам было не выжить. Теперь возвращайтесь». Вернулись в Челябинск. Законы в то время менялись слишком быстро, налоговая отменяла распоряжения Главснаба, что было дико для Крикуна, и штрафы сыпались как из рога изобилия. Директор сносил всё…

О своём выходе на пенсию Александр Тимофеевич предупредил коллектив заранее. Устал. В начале двухтысячных построил завод по добыче песка, создал запас и только после этого смог покинуть предприятие. Новый директор не удержал предприятие, пустив оборотные средства на покупку оборудования. Без Крикуна оно продержалось всего пять лет. Так они были связаны  — без своего директора завод жить не захотел.

Говорят, сапожник без сапог. Были годы, когда молодая семья строителя Крикуна жила в комнате на съёмной квартире с выходом через комнату хозяев, после жили в общежитии, потом в доме, построенном заводом на улице Механической. Свой собственный дом директор построил для всей семьи: комнаты для сыновей, Алексея и Тимофея, для внуков, внучки и правнучки Софии. Старший сын определился с профессией ещё в садиковом возрасте, сказал — буду строителем, как папа. Стал. Александр Тимофеевич с гордостью показывает гостям современные здания, жилые комплексы и районы Челябинска, возведённые сыном, Почётным строителем России Алексеем Александровичем Крикуном. А внук Александр заявил ещё более категорично: «У меня нет выбора: дед строитель, папа строитель, и я буду строителем». Крикун сказал — Крикун сделал, любого поколения и возраста. По сложившейся традиции вся семья собирается в доме родителей, чтобы обнять внуков, поспорить про строительный бизнес, повспоминать славные дела минувших лет, когда на первом месте всегда был завод,  семья  —  на втором. Незыблемое правило, безоговорочно принятое женой, впитанное с молоком матери сыновьями. «Он просто очень любил своих рабочих. Они были как дети его», — словно защищая мужа перед всем миром, произнесла напоследок жена директора Алефтина Михайловна Крикун. Верность семье, предприятию, профессии присуща всем Крикунам.