+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info
АЛЕКСАНДР КРИКУН

Верность

БИЗНЕС: дело жизни

Текст: Любовь Усова
Фото: Инна Захарова и из личного архива Александра крикуна

Что это за ощущение – смотреть на город, построенный твоей волей, силой, трудом? Оно хорошо знакомо хозяину огромного хозяйства, куда вошли четыре уникальных в СССР завода первой категории и масса того, что делало жизнь заводчан легче даже в сумасшедшие постсоветские времена. О времени и о заводе рассказывает Александр Тимофеевич Крикун – Почётный строитель России, орденоносец Ордена Трудового Красного Знамени и легендарный генеральный директор ПО «ЖБИ-1».

Александр Крикун

В свои восемьдесят он по-прежнему подтянут, строг, галантен. Глубокий голос и правильная речь человека, умеющего убеждать, командовать, вдохновлять. Идеальная память на даты, имена, события, при этом легко передвигается по ленте времени, находясь одновременно в прошлом и настоящем. Удивительное качество, присущее большим руководителям — смотреть на мир сверху и находиться «здесь и сейчас». В конце беседы на вопрос «во что верите?» рассказал случай из девяностых, когда заводчане «озолотились» — в буквальном смысле слова.

Из Иркутска в Челябинск приехал управляющий трестом, встретился с Александром Крикуном, директором ЖБИ-1, договорились, ударили по рукам, и завод стал поставлять в Иркутск железобетонные изделия. Полдома построили по предоплате, на вторую половину отправили плиты, опираясь на устный договор. Снова приезжает управляющий и говорит: «Благодарен вам, но не смогу оплатить вторую часть. Денег нет, и неизвестно, когда будут. Есть золото, неклеймёное, возьмёте?». Вот тогда, единственный раз за все годы, юрист завода сказала Крикуну: «Вот за это могут посадить». А выбора нет. Отправили поездом в Иркутск человека, назад привёз полный чемодан цепочек, крестиков, серёжек. Золото отдали в заводские магазины, людей оповестили и предупредили — продавать нельзя. Заводчане влёт разобрали золото в счёт зарплаты. А директор челябинского ЖБИ всю жизнь верит в порядочность людей. Привык доверять. Доверие и вера — слова одного корня.

Бедное послевоенное детство научило ценить то, что есть. Любить тех, кто рядом. Различать важное и несущественное. Оно прошло в бывшем шахтёрском посёлке близ города Карталы. Шахту, где добывали хромитовую руду, закрыли, и все шахтёры перебрались в Казахстан, посёлок Рудный, на только что открытое богатое месторождение. Остались такие семьи, как Крикуны. С четырёх лет Александр знал, что такое работа. Помогал маме, пятерым братьям и сестре по хозяйству, ведь другого дохода семья не имела. Отец погиб под Ленинградом в первый год войны, едва Александру исполнилось восемь месяцев. Образ отца сохранился по фото, а лицо мамы и сейчас словно перед глазами стоит. Ей было так же тяжело, как и остальным поселковым женщинам, оставшимся с детьми и оглушающим чувством потери. Старший её сын отправился мстить фашистам за отца и погиб. Среднего не иначе как отчаянные молитвы матери уберегли — вернулся через два года после победы.

А.Т. Крикун с коллегами на Первомайской демонстрации. 1966 год.

По окончании пяти классов Александру так повезло! Как сына фронтовика его устроили в карталинскую школу-интернат, принадлежащую ЮУЖД. В тринадцать лет он стал самостоятельным. Интернатские жили дружно, по 12 человек в комнате, в обычном доме, приспособленном под интернат. Через год построили новый, роскошный, с комнатами на четверых. В субботу после уроков мальчик отправлялся навестить родных — восемь километров пешком или на попутках, чтобы в воскресенье вернуться назад. Школьные науки не увлекали, до одного случая. «Крикун, по физике два!»  — сказала классная руководительница восьмикласснику и добила: «Напишу об этом письмо вашему брату в армию». Брат служил в Наро-Фоминске в танковых войсках, присылал домой поощрения, награды. Стыдно стало. Летних каникул не получилось — зубрил физику, а 1 сентября заглянул в журнал, а там — тройка! Тайком узнал, что письмо брату не было написано. Какое облегчение! И ещё один случай помог в учёбе. Поехал в райком вступать в комсомол, и его спрашивают: «Тройки есть?». Да, ответил честно. «Исправь, тогда примем», и отправили восвояси. Александр уехал со слезами, но словно принял для себя важное решение: последние два года возглавил совет интерната — стал фигурой, с которой обсуждались даже финансовые вопросы. Выпуск Крикуна совпал с переводом директора интерната Лифшица в руководители совхоза, он звал активного молодого человека к себе инструктором с перспективой роста до секретаря комсомола совхоза. Но общественная работа не привлекала Крикуна, хотелось трудиться. И надо было помогать семье, маме. Поэтому устроился кочегаром в большое хозяйство — паровозное депо станции Карталы.

…Однажды, уже будучи директором ЖБИ-1, Александр Тимофеевич Крикун приехал к родне в совхоз «Россия», а в доме холод стоит страшенный. «Почему не топят?»  — спрашивает. «Да вроде топят», — отвечает свояк. Пошли выяснять, почему нет тепла. Кочегары говорят: «Уголь плохой, не горит совсем. Кинули уголь в топку — лопату, другую, уголь горкой лежит и не горит». Крикун хмыкнул, забрал лопату у горе-кочегара, разровнял уголь тонким слоем и ещё провёл дважды веером. Полыхнуло! Вернулись в дом, а там натоплено, как в бане. Вот что такое квалификация — десятки лет прошли, а все секреты профессии остались в руках Крикуна…

Ровно в восемь молодой начальник бригады кочегаров давал длинный гудок — начало смены. Дисциплина в депо была жёсткая: опоздал на четыре минуты — иди к начальнику, получай денежный вычет. Жил у мамы, добирался привычно — восемь километров пешком или на попутках. Рабочие жили в бараках: квартира на пятерых, вода в колодце, туалет на улице. «Когда сегодня обижаются на жизнь, мне это странно слышать, — комментирует Александр Тимофеевич. — Они не знают, как жили раньше».

Братья подталкивали младшего: сколько будешь кочегарить? Иди учиться. Селян в институты брали неохотно, и Александр побоялся, что не сдаст экзамены. По справочнику выбрал Магнитогорское училище, специальность «механика сигнализации, централизации и блокировок» — командующий светофорами, шлагбаумами, стрелками на железной дороге. Не прошёл медкомиссию, почти плакал, уговаривая врача. «Хочешь, чтоб меня уволили?»  — отвечала та. Высушил слёзы, собрался с духом, перешёл дорогу и легко поступил в строительный техникум. Судьба привела Александра куда надо, в группу молодых ребят, привычных к работе. Стаж был у всех. На второй год учёбы директор техникума собрал их: «Вы люди взрослые, хотите зарабатывать? На ЖБИ нужны люди». Все пошли. За первую смену Александр играючи выполнил две нормы. Сменщик ласково пригрозил: «Ещё раз так сделаешь… Ты уйдёшь, а мне здесь до пенсии трубить». Техникум окончил с отличием, единственный из выпуска. Завидный молодой специалист мог выбрать любой город на территории СССР, кроме столицы. Челябинск уже тогда манил Крикуна.

А.Т. Крикун с коллегами на Первомайской демонстрации. 1980 год

Город нравился простором, широкими проспектами, кинотеатрами и… ресторанами. Молодость! 14 сентября 1964 года 24‑летний Александр Крикун прибыл в отдел кадров челябинского завода ЖБИ-1. «Нет, бригадиром его не отдам!»  — сказал кадровику сидящий тут же начальник цеха и… поставил выпускника мастером в новый трубный цех. Производство напорных труб методом центрифугирования с рабочим давлением до 10 атмосфер было единственным в России. Инновационная технология, стопроцентно швейцарское оборудование, вокруг чистота, полы в мозаике, тщательно отобранные опытные рабочие ходят в халатах. Они не приняли парня, не признали, но Александр умел разговаривать с людьми. И работать, как немногие. Соревновались между сменами за выработку и качество. К каждой трубе прилагался паспорт с печатью работника ОТК и замечаниями по каждой операции. Каждая труба подвергалась испытанию на 15 атмосфер, на пять атмосфер больше рабочего давления, а это не шутки, почти космос! Трубы отправляли на стройки СССР. Уникальный цех работал долго, а закрылся по объективным причинам: инфляция не давала заменить оборудование на швейцарское, а Россия не производила ничего подобного. Пока шёл процесс согласований с заграницей выделенные деньги обесценивались. Так родное для директора Крикуна производство пришлось ликвидировать. Директору — беда, а начальнику главка — большая удача, ибо от труб, которые расходились по разнарядке Госплана СССР, он ничего не имел, кроме обузы. Другое дело — панели! В этом цехе начали делать изделия крупнопанельного домостроения. В восьмидесятые настала эпоха расцвета «панелек», как ласково называли челябинцы дома и целые микрорайоны, стремительно наполнявшие город. Объёмы строительства домов знаменитой 121-й серии выросли на 30 процентов!..

На первом же новогоднем вечере Александр встретил свою половинку, Алефтину, которая стала его судьбой, с которой прошли рука об руку по всей жизни и всем её испытаниям. В Челябинском отделении ВЛКСМ Александр Крикун получил комсомольский билет — номер первый! И хоть общественную работу не слишком жаловал, но энергия находила выход в делах общественных. Нет красного уголка — как так? Один раз молодой мастер сказал начальнику своего цеха, второй, третий, и тот отдал комсомольцам свой просторный кабинет для собраний. Через три года Александр стал технологом, потом замначальника цеха. Начальник уходит на повышение, а Крикуна вызывает Анискин Иван Зосимович, фронтовик и первый директор, строивший завод в 1957 году. Ставит перед фактом: «Ты  — готовый начальник, принимай дела». И правда готовый. Вместо директора частенько летал в Москву в Минтяжстрой СССР с докладом министру. Честно отработал начальником трубного цеха полную пятилетку. Производственные показатели росли, предприятие занимало почётные первые места среди других заводов и по ГлавЮжУралСтрою. На заводе проходили всесоюзные симпозиумы, делегации приезжали со всего СССР. В те годы Александр Крикун стал орденоносцем, получил орден Трудового Красного Знамени из рук начальника Главка Николая Сафронова. «Героизм для этого не требовался, — говорит Крикун сегодня, — только безупречная работа, безупречная жизнь». Ровной правильной дорогой шёл по жизни, потому всё так гладко складывалось. Если смотреть со стороны, конечно.

Становиться директором предприятия, в которое молодой Крикун уже врос душой, не хотел и не стремился. Завод был мир Крикуна, и другого он не знал. Но понимал отчётливо, что высокая должность предполагала не только неслабую ответственность (он её не боялся), а — кругозор масштаба огромной страны, и всех взаимосвязей предприятий, министерств, главка, обкомов. Главный технолог Александр Крикун что-то обсуждал с главным инженером завода в кабинете, куда зашёл Иван Зосимович и сказал: «Я ухожу по состоянию здоровья, думайте, кто из вас станет директором, а кто — главным инженером». Подумал, с женой обсудил — страшно, да и работа, которой занимался, очень по душе была. Внутри завода он всё знал, а во внешнем мире… Может, когда-нибудь, но не сейчас, в 34 года. Не вышло. И недостаток образования роли не сыграл: тогда достижения значили гораздо больше. Хотя Крикун предпринимал две попытки окончить вуз. Ему говорили — не бросай учёбу. Бросил, потому что не мог пренебречь работой ради учёбы, а пренебрегать учёбой ради работы не видел смысла. Молодого перфекциониста зазывали в главк, зная, что он настроит и раскрутит любое направление. «Нет, — отвечал верный заводу Крикун, — с завода я ни шагу». Жена Алефтина категорически поддерживала мужа: «Не забывай свою профессию». Так и пришлось ему стать директором. Судьба привела, куда хотела. Повезло им — заводу и Крикуну, влюблённому в свой завод.

Алефтина михайловна и александр тимофеевич с сыновьями Тимофеем и Алексеем. 1973 год

Он ехал по Челябинску, смотрел на выраставшие из производимых заводом плит дома и чувствовал себя… хозяином. Он был им — ощущал всю полноту ответственности за каждый производственный участок и 2,5-тысячный коллектив. И огромное хозяйство, во многом созданное Александром Тимофеевичем: база отдыха на озере Касарги, пионерлагерь на озере Ильмень, ДК «Победа» на Героев Танкограда, жилищное управление, построившее для заводчан 200 тысяч кв. м жилья, пять общежитий, три детсада и даже часть улицы Героев Танкограда от Бажова до завода «Профнастил»! За ней ухаживали, её бетонировали, обсаживали, убирали, чистили от мусора и снега, и продолжалось это до окончания советской эпохи, а потом пришёл директору огромный налог на имущество. Александр Крикун явился к мэру Вячеславу Тарасову: «Поставлю шлагбаумы, дорога будет платной!». «Не имеешь права», — ответил мэр. В конце концов отдали дорогу городу.

При Крикуне реконструировали базу отдыха, построили четыре новых спальных корпуса в пионерлагере: там оздоровлялись дети работников, а 40 % путёвок  — продавали. Жилья для заводчан строили много, но рабочие, получив квартиру, уходили на более лёгкую работу. Как Крикун боролся с текучкой кадров? Улучшая условия труда рабочих, облегчал им жизнь. Во времена острого дефицита открыл на заводе два магазина — продуктовый и промтоварный, кулинарию. В отличие от всей страны, на ЖБИ-1 всегда были продукты и «товары народного потребления»: телевизоры-холодильники, сгущёнка-тушёнка, овощи, мясо. Одна проблема была — деньги, но и она решалась руководством. Завод был богат нефтепродуктами, поскольку большую часть продукции отправляли нефте- и промгазу. И вот парадокс: в бандитские 90‑е достаточно было ударить по рукам с тем же руководителем «Лукойла» или директором совхоза, чтобы решить вопрос с наличностью или продуктами.

Высшая награда строителя — звание «Почётный строитель России» — была присуждена Александру Тимофеевичу Крикуну в 1994 году Указом Президента России Бориса Ельцина. Прошли на ЖБИ-1 и приватизацию, и выборы. Александр Тимофеевич был уверен в выборе заводчан на 250%. Когда появились кооперативы, директор советской закалки поначалу недоумевал, потом увидел, что они работают, и завод разбили на 15 фирм, оставив управление и снабжение заводу. Времена изменились, и кооперативы ликвидировали, а производства вновь собрались под крыло Крикуна, без единого возражения к слову. Время заставляло искать новые направления. Кроме железобетона завод начал выпуск отопительных радиаторов, металлических труб. Совсем другое производство, но такова была необходимость: дом стоит, скоро заселять, а радиаторов нет. Нашли в Германии технологию, организовали совместное производство «Дубаохайцен», которое позже выкупили. Плохо стало с металлом, нужна проволока — приобрели два протяжных стана в Алма-Ате, вместе с технологом. Получали катанку с ЧМЗ, тянули у себя, делали арматуру. Половину области обеспечивали проволокой. Совместно с главой челябинского «Лукойла» Юрием Перваком организовали производство водопроводных труб, которые шли влёт. Возникла проблема с утеплителем — специалисты ЖБИ-1 отправились в Стерлитамак. Первыми в области стали делать пенопласт, закрыли утеплителем своё производство и продавали другим предприятиям. Из своей проволоки делали гвозди и снабжали ими всех строителей области. Чем только не занимались для того, чтобы выжить.

…Эпоха панельного домостроения начиналась ещё в советские времена. Тогда из панелей строили пятиэтажные хрущёвки. По тем временам эта технология была инновационной: стране требовалось решить больной квартирный вопрос, технология давала возможность строить быстро и дёшево. Первые дома из панелей появились в Магнитке, позже  — в Челябинске. Директор решил: пять этажей — мало! Появились девяти- и десятиэтажные дома. Много всего построено в Челябинске уже после эпохи Крикуна. Многообразие зданий и районов безмерно радует строителя, ведь раньше о таком и не мечтали. Раньше были нормативы, и в них надо было — кровь из носу! — уложиться. Сколько выговоров и денежных начётов пришлось сносить директору в своё время! Были и совсем обидные, о которых и поныне недоумевает Александр Тимофеевич. Ладно, если из-за сельхозработ завод задержал отгрузку металлолома, на который у каждого советского предприятия был строгий план-график. А вот когда директора вызвали на ковёр в комитет народного контроля — организацию покруче самого обкома! — и, не слушая его доклад, влепили строгий выговор «за чрезмерное увлечение и связи с наукой», это было обидно. Завод постоянно работал с НИИ — НИИжелезобетон, ЧПИ, Промстройпроектом и другими — по внедрению новой техники и технологий. Изыскания не всегда приносили прибыль, но в целом эффект был. «Владимир Ильич, вы считаете, что наука не нужна на производстве?»  — возмущался Алексей Крикун в разговоре с председателем комитета народного контроля Багрямовцевым. Тот вычеркнул из постановления начёт в размере месячного оклада: «Остальное сносишь».

Однажды на завод приехал начальник Минтяжстроя СССР. Обошёл завод, осмотрел хозяйство, спросил: «А почему ты всё ещё директор завода, Александр Тимофеевич? У тебя в подчинении целых пять заводов первой категории, а это уже объединение». Через неделю вызывают в Москву, дают постановление: «Челябинский завод ЖБИ-1 переименовать в производственное объединение». Александр Тимофеевич стал зваться генеральным директором объединения, оклады поднялись на 15% — тоже неплохо. Многие вопросы решались после визитов начальства. Так, начальник управления транспортом министерства, осматривая завод, увидел тепловозы в железнодорожном цехе: «Таких уж сто лет нет нигде! Почему не меняешь?». Лимита-то нет, отвечает директор. Отвезли начальника в Лазурный, приветили как должно и как было принято. Через пару недель звонят Крикуну — тепловозы пришли! Два! И платить не надо — всё по разнарядке министерства.

Александр Крикун

На несколько лет в девяностые завод ЖБИ-1 ушёл в Снежинск, закрытый город имел налоговые льготы, и глава не возражал. В те годы завод делал даже аэродромные плиты для военных самолётов и отправлял их на Сахалин. Немало грамот скопилось у директора от Министерства обороны. Чуть стало полегче, губернатор Пётр Сумин собрал руководителей предприятий на откровенный разговор: «Когда вы уходили в оффшорные зоны, я знал и не возражал, иначе вам было не выжить. Теперь возвращайтесь». Вернулись в Челябинск. Законы в то время менялись слишком быстро, налоговая отменяла распоряжения Главснаба, что было дико для Крикуна, и штрафы сыпались как из рога изобилия. Директор сносил всё…

О своём выходе на пенсию Александр Тимофеевич предупредил коллектив заранее. Устал. В начале двухтысячных построил завод по добыче песка, создал запас и только после этого смог покинуть предприятие. Новый директор не удержал предприятие, пустив оборотные средства на покупку оборудования. Без Крикуна оно продержалось всего пять лет. Так они были связаны  — без своего директора завод жить не захотел.

Говорят, сапожник без сапог. Были годы, когда молодая семья строителя Крикуна жила в комнате на съёмной квартире с выходом через комнату хозяев, после жили в общежитии, потом в доме, построенном заводом на улице Механической. Свой собственный дом директор построил для всей семьи: комнаты для сыновей, Алексея и Тимофея, для внуков, внучки и правнучки Софии. Старший сын определился с профессией ещё в садиковом возрасте, сказал — буду строителем, как папа. Стал. Александр Тимофеевич с гордостью показывает гостям современные здания, жилые комплексы и районы Челябинска, возведённые сыном, Почётным строителем России Алексеем Александровичем Крикуном. А внук Александр заявил ещё более категорично: «У меня нет выбора: дед строитель, папа строитель, и я буду строителем». Крикун сказал — Крикун сделал, любого поколения и возраста. По сложившейся традиции вся семья собирается в доме родителей, чтобы обнять внуков, поспорить про строительный бизнес, повспоминать славные дела минувших лет, когда на первом месте всегда был завод,  семья  —  на втором. Незыблемое правило, безоговорочно принятое женой, впитанное с молоком матери сыновьями. «Он просто очень любил своих рабочих. Они были как дети его», — словно защищая мужа перед всем миром, произнесла напоследок жена директора Алефтина Михайловна Крикун. Верность семье, предприятию, профессии присуща всем Крикунам.

Pin It on Pinterest

Share This