+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Алексей Денисенко

Ощущение времени

БИЗНЕС: Главный герой

Текст: Лана Литвер
Фото: Игорь Филонов, из архива Алексея Денисенко

Строчить ботинки на швейной машинке. Перебирать двигатель вручную. Открывать фирменный магазин в Йошкар-Оле. Всю ночь качать сына на руках. долетать на мотоцикле до Екатеринбурга. Жить в командировках. Методично и упрямо говорить о сложном положении обувщиков в России. Алексей Денисенко рассказывает о том, какой он видит свою дорогу.
Алексей Денисенко

-Алексей, скажите прямо: решение работать на фабрике «Юничел» было вашим или родительским?
-Даже не знаю, как ответить. Само собой разумеющимся. У нас вообще не было категории «я хочу». Дети с детства приучались к труду: мыть посуду, пылесосить, наводить порядок — всё само собой. По выходным общесемейное развлечение — сад в Октябрьском районе, где мы с отцом строили дом из шпал. Огород, который надо поливать, полоть… Я, кстати, могу быть очень дорогим садовником. Так вот, после университета родители сказали: голова есть, руки-ноги есть, образование мы тебе дали, мы больше ничем не обязаны. Я понимал, что способный. Что у меня есть машина. Что уже могу заработать сам. Понимал, что лучше приумножить то, что есть, и помочь семейному бизнесу, чем уходить совсем в сторону. Так я пришёл работать на фабрику.

-На какую должность вас приняли?
-На должность обувщика. Я работал на потоке и за восемь месяцев прошёл все рабочие профессии. Производство обуви состоит из разных этапов, больше всего мне не нравилась швейная машинка. Зато две модели полностью разработал и сшил сам. Ручной труд меня не пугает. Потом меня направили на продажу оптовой продукции. Это был 2002 год. Оптом продавать обувь было невероятно тяжело. Мне говорили: «Алексей, зачем вашу обувь продавать по такой цене, когда из Китая можно привезти дешевле?». Мне нечего было возразить.

-И вы пришли к мысли создавать фирменную сеть?
-Это было идеей отца, ещё со времён Вьетнама. Мы начинали работать с наценкой сорок процентов от фабричной цены, а торговля прибавляла 250 процентов. Когда я принял Торговый дом «Юничел» численностью сорок человек в нескольких городах, ещё торговали через прилавок. Весь годовой отчёт состоял из десяти листочков. В самом начале рентабельность была на уровне покрытия затрат, но и в этом содержался смысл. Двести сорок дней в году я проводил в командировках. Сейчас у нас 650 магазинов по всей России.

-Какую вы ставили себе главную цель?
-Я не смогу ответить односложно. Смысл деятельности коммерческого директора — это зарабатывание прибыли. Самые большие деньги зарабатываются на торговле с Китаем, а не на производстве продукта. Лёгкая промышленность в принципе неинтересна нашему государству. Скажем, до 2014 года мы жёстко боролись с контрабандой — до семидесяти процентов обуви в Россию ввозили нелегально, не платили ни НДС, ни таможенную пошлину. Как производителю по этим правилам играть? У нас налогов в паре практически столько же, сколько стоит готовая пара обуви в Китае. Прямо головой в стенку бьёшься-бьёшься, пишешь, доказываешь, какие потери… Всё зависит только от нашей настойчивости, отраслевой кооперации, лоббизма, умения говорить громче.

Юничел

-Вас слышат?
-С контрабандой услышали. Вот обратил внимание Владимир Владимирович, сказал, что это нетерпимо, вот уже прикрыли рынок «Черкизон», ввели НДС сквозной, по которому все нечистоплотные фирмы выявляются. Всё, сейчас должны начаться равные условия — и тут появляется на горизонте Alibaba с доставкой китайской продукции напрямую в Челябинск. Пара кроссовок в Китае, скажем, стоит десять долларов — по двенадцать долларов его предлагают с доставкой без таможенных пошлин, НДС, напрямую от производителя.
Если я привезу, растаможу, поставлю на полку в магазин — у меня они будут стоить уже тридцать два. Потому что: зарплата, кредиты, аренда складов, сопутствующие расходы. И потребитель, наверное, прав, когда покупает три пары за двенадцать долларов, чем одну за тридцать шесть.

Хорошо, мне тоже удобно привезти из Китая и продавать, это тоже будет бизнес. А что делать с шестью тысячами сотрудников? Уволить? Тогда для государства кто это? Иждивенцы, которых никто в данной ситуации на работу не возьмёт. Получается, пока мы пробиваемся, пока доносим идеи, проходит года два, говорим уже с позиции истерии, когда невыносимо. Обувной рынок обижен вниманием государства, как и вся лёгкая промышленность.

-Но ваша продукция конкурентоспособна, как вы считаете?
-Конечно. У нас сегодня есть возможность торговать в Европе. Мы можем конкурировать и с Китаем, особенно по зимней обуви с натуральным мехом. Ведь семьдесят процентов стоимости продукции — это материалы, они во всём мире одинаково стоят. Китайцы такую обувь не сделают, наши климатические условия им не знакомы, температуры минус тридцать там не бывает.
И есть позиции, в которых мы никогда не сможем конкурировать, — кроссовки, например. Это, во‑первых, синтетические материалы, которые в больших объёмах производятся и поэтому дёшевы, во‑вторых, заготовка, которая делается на роботах… Здесь мы с Китаем плотно сотрудничаем по принципам международной кооперации: нам дешевле размещать у них заготовки на некоторые виды обуви. Заготовка — это полуфабрикат, верх обуви, к которому приклеивается здесь подошва и получится готовая обувь.

-Какое у вас впечатление от организации труда там?
-Первое и главное — они труженики. Пчёлки. Работают шесть дней в неделю по двенадцать часов. Руководители могут ночевать на предприятии несколько суток. Собственники бизнеса, как правило, сдают своих детей в интернат и видятся с ними раз в месяц — это считается нормой. Среднестатистический китаец, наверное, очень скучный и неинтересный человек, но они организованы, как муравьи, в систему. Причём они находятся в гармонии, не отвлекаются на рефлексии. Китай — это громадная индустрия, организация потока жизни меня просто вдохновляет. У нас тоже всё это можно осуществить.

Юничел

-Вы сейчас верите в то, о чём говорите?
-Да. Вопрос в отношении к жизни. Вы своему ребёнку желаете блага, поэтому заваливаете его развлечениями и поощряете любые капризы — это одна история, путь к деградации и тупик. А если вы, тоже желая ребёнку блага, с детства приучаете к работе, саморазвитию, спрашиваете с него — ребёнок вырастет и будет крепко стоять на ногах. Вот разница в подходах. Так же и с сотрудниками. Можно заботиться об их комфорте и давать поблажки, но исторически в России… …работал кнут.

Да, на 90 процентов. И немножко пряника. К сожалению, так. Я хотел бы, чтобы было по-другому, но практика показывает, что только порицание и спрос заставляют человека двигаться. И у него входит это в привычку. Он развивается при этом. Чем жёстче руководитель, тем лучше и быстрее развивается его персонал. К сожалению. Это не работает только в применении к командной истории, когда собрались по компетенциям, отработали проблему — разбежались.

-Китай для вас — образец общественного устройства?
-Я много путешествовал по миру и точно скажу, что Европа — это большой санаторий, а Китай — высоко-эффективная фабрика по созданию добавленной стоимости. И лидер мировой экономики. Китайский вариант: быстро справиться с задачей, забыть про неё и двигаться дальше. Наш вариант: погрузиться в проблему и поколениями в этой проблеме жить, надеясь, что тебя пронесёт.

-И при этом вы считаете китайский опыт приемлемым для России?
-Я считаю, что в наших силах сделать гармоничное общество. Это длинный эволюционный путь, при условии, что государство озаботится всерьёз и даст нам равные условия жизни с Китаем.

-Для них труд — нормальное рабочее состояние, от которого они не страдают. А для нас…
-Человек ко всему приучается.

-А на фабрике вашей, например?
-Наша эффективность от китайской отстаёт процентов на пятнадцать. Немного. Это результат многолетней деятельности. На сегодняшний день мы универсальная фабрика. Но все годы приходится тратить неимоверно много времени и энергии на доказывание простых вещей: мы отечественный производитель, мы даём рабочие места, мы платим налоги, мы честно делаем свою продукцию. Например, чтобы в Китай или Бразилию поставить заграничный товар, нужно заплатить порядка тридцати процентов пошлины и НДС. У нас — до пяти процентов. Это несправедливо. Несмотря на то, что Китай является производителем номер один в мире, он свой рынок ещё и защищает! И правильно делает.

Лёгкая промышленность — это товары повседневного спроса, вопрос комфорта для человека. Соответственно чем меньше налоговая нагрузка — тем ниже цены мы бы предлагали. У покупателя оставались бы накопления, деньги на повышение качества жизни и так далее. Усиливая налоговую нагрузку, мы сами себя загоняем в угол.

Алексей Денисенко

-Можно сравнить налоговую нагрузку на бизнес в России и в Китае?
-Совокупная налоговая нагрузка у нас, например, — плюс-минус двадцать пять процентов. Как в Китае, не скажу, потому что производители продукции работают большей частью в серой зоне. И их за это не угнетают. Да, сбор налогов — государственная функция, но либо ты делаешь налогообложение комфортным для бизнеса, либо карательным, как у нас.

У нас любого предпринимателя пытаются поймать и наказать. Налоговая — это дамоклов меч, мы видим примеры всё более грубой практики с её стороны. О каком инвестиционном климате мы можем говорить? И в Китае, и в Европе бизнес работает и не знает, что существует финансовая полиция. Как говорит наш итальянский партнёр: «Финансовая полиция? Что это? А, видел. Один раз мимо по улице проехала машина». А у нас это какой-то будничный риск. Почему не сделать историю с налоговой комфортной, культурной? Тогда предприниматели и бизнес-сообщество совершенно по-другому относились бы к решению общественно значимых проблем.

Самый простой и наглядный пример неэффективной налоговой политики: мы в Челябинске дышим загрязнённым воздухом — а собственники этого бизнеса платят налоги в оффшорах. Я очень хочу разобраться в этой теме. Это вопрос будущего. Мы готовы к неудобствам, но заработанные деньги должны идти на повышение качества жизни горожан.

-Поэтому решили идти в депутаты?
-В том числе поэтому. Я считаю, что в силах законодательного органа поменять климат для предпринимателей в регионе. Сегодня в Челябинской области — впервые, по-моему, за мою взрослую жизнь — происходят большие изменения. Мы видим качественно новый уровень регионального менеджмента. Сейчас идёт перезагрузка всей системы, и есть огромный потенциал на преобразование и развитие.

В Челябинской области приличный пул экономически активных, образованных молодых людей. Это предпринимательская среда — сообщество, я бы сказал, неравнодушных энтузиастов. Мы можем объединиться, обсудить, как сделать город комфортным для проживания и для предпринимательской деятельности. Это самое важное. Там, где нет предпринимательской энергии, не будет вообще ничего.

Бизнес надо тоже приучать к социальной ответственности. В какой-то момент внимание руководителей области, политиков сконцентрируется на этой повестке. Это и будет синергетический эффект.

Алексей Денисенко

-Как мама отнеслась к вашему решению?
-Я хочу, чтобы мама жила долго и хорошо и за меня не беспокоилась, я несу за это ответственность. Она будет меньше беспокоиться, если будет меньше знать. Поэтому мама последней узнала, что я иду в депутаты. Она волнуется, конечно. А знаете, что интересно? Моё решение поддержало меньшинство друзей. Но я пошёл в эту историю, потому что есть ощущение времени и понимание, что мои знания и энергия сейчас могут быть востребованы.

-Ощущение времени, как интересно вы сформулировали. А этот мотоцикл, который стоит у вас в кабинете в шаге от рабочего стола, — это такая любовь к скорости?
-Если и есть что-то стоящее в жизни, то это пережитые эмоции. В молодости я увлекался автомобилями, мне хотелось поездить на всём. Мы с приятелем покупали дорогие машины типа Lamborghini, Aston Martin, Ferrari и, пока искали покупателя, сами на них катались. И что я понял, поездив на дорогих машинах? Что они не приносят никакой радости.

-Совсем? Не поверю.
-Поверьте. Не было вау-эффекта. Ну хорошо, разве что в первый раз. Даже Tesla, даже Rolls-Royce. Потом приходит понимание, что такие машины хороши только для очень узкой аудитории. Важен контекст. Когда едешь на такой машине по Челябинску — получаешь сплошной негатив и минус в карму. И вот однажды я купил «Мерседес 560 Sec», он назывался в народе «Кабан» — легендарная машина из 1990‑х. О них мечтать не приходилось.

-Купили, чтобы ездить?
-Нет. В жизни наступает период, когда ребячество отступает, переходит в какой-то жёсткий рационализм, через который ты мечты не проведёшь. Для меня эта машина — не средство передвижения, а арт-объект. Так мы начали реставрировать. С тех пор берём какую-нибудь интересную машину и доводим её в гараже до состояния, когда появляется та самая эмоция. Автомобиль может не до конца соответствовать духу своего времени, потому что в реставрации ценится аутеничность: кожа где-то порвана, максимально старые текущие запчасти, даже запах старости, плесени… Меня это не устраивает — я хочу вау-эффекта. Год-полтора примерно уходит на реставрацию автомобиля. Мы уже машин пять отреставрировали. Каждая машина — история какого-то периода жизни.

Алексей Денисенко с женой Миленой, дочерью Марианной и сыном Львом

-То есть это уже не в чистом виде история про деньги?
-С машиной происходит то же, что и с любой вещью, которая имеет культурно-историческую ценность. Если ты в ней разобрался, ты получишь прибыль, это закон. Ну, и потом… Один из моих любимых принципов — дорогу осилит идущий. Берёшь что-то полуразрушенное, начинаешь улучшать, своими руками что-то делать, разбираться… В конечном итоге получается прекрасная работа. Сейчас я делаю машину, на которой мечтаю свою дочь повести под венец. Хотя ей десять лет пока. Я хочу, чтобы это было необыкновенно.

-Вернёмся к этому красавцу в вашем кабинете?
-В какой-то момент автомобили стали настолько пластиковыми… Дизайн, брутальность остались только в мотоциклах. Возможно, всё объясняется тем, что у мотоциклетных компаний нет таких денег, как у автомобильных концернов. Мотоциклы создают энтузиасты, философы, фанаты. Они далеко не всегда думают о деньгах. Поэтому у мотоциклов сохранилась харизма. Это во‑первых. А во‑вторых, на мотоциклах ездить приятно. Особенно на юге России.

-Вы помните, как впервые сели на мотоцикл?
-Ещё бы, это отдельная история. Когда ко мне из Новосибирска приехал первый мотоцикл, мне его сгрузили на улице Дарвина и говорят: ну вот, садись и поезжай. Я никогда в жизни не катался до этого дня. Мне показали как, и я сразу поехал, в поток. Без шлема, в майке. Чёрт, это правда опасно. Никому не советую. Я два раза падал вот в таком виде. Я помню и момент, когда я загорелся этой темой. 2003 год. Я иду-шагаю по Москве (учился в Академии народного хозяйства), поворачиваю на Тверскую и вижу, как к перекрёстку подъезжают космонавты. Пластиковые шлемы, кожаные комбинезоны, газуют! Загорается зелёный — и кто на заднем колесе стартует, кто как… В этот момент у меня появилась мечта.

-Мотоциклы — отдельная субкультура?
-Конечно. Мотоцикл — это путешествие. Это особый сценарий жизни. Берёшь минимальное количество вещей и отправляешься изучать новые места. Чемодан тут некуда деть. В этом тоже философия — не засорять себя лишним барахлом. В первый год я упал и во второй год упал с мотоцикла, но… Очень часто мой жизненный путь напоминает череду падений и подъёмов. Говорят, умные люди должны учиться на чужих ошибках, но я точно знаю, что только на своих ошибках появляется прививка «как делать не надо».

Алексей Денисенко

-Вы можете руками перебрать машину? Мотоцикл? Двигатель?
-Я всё умею, любую работу. Это с детства: мы с дедушкой очень много времени в гараже проводили. У нас были «Жигули», белая «копеечка» — как я жалею, что мы не сохранили… Дед проездил на ней всю жизнь. У меня было двое дедушек, и оба замечательные. Тот, о котором я рассказываю, — Георгий Степанович Шкулев. Он был парторгом на Кыштымском радиозаводе, потом руководил станцией на железной дороге, потом стал начальником грузовых перевозок ЮУЖД. До конца своих дней ходил на работу пешком. Днём возвращался домой к бабушке на обед плюс обязательный пятнадцатиминутный сон, и опять на работу. Он бы трудился и трудился. Когда уменьшилась нагрузка, он стал угасать. Вот черта поколения.

А дедушка и бабушка по папиной линии жили в Новосибирске. Степан Петрович Денисенко — полный кавалер трёх орденов Славы. Умница, скромный, ответственный. Хозяйкой в доме была бабушка — Полина Евлампиевна: нарезала задачи и контролировала выполнение. Дед абсолютно был непритязателен. Мы от него даже замечания не слышали. Это, кстати, касается обоих дедушек.

И вот мы с дедом Георгием Степановичем по выходным шли в гаражный кооператив № 1, где сейчас бизнес-дом «Спиридонов». Была такая гаражная субкультура: за машиной поухаживать, самим её помыть, протереть, маслице проверить, колёса подкачать… У нас с дедом была эмоциональная привязанность.

-Алексей, вы, наверное, росли очень послушным мальчиком?
-Я рос гармонично. Не помню никакого подросткового протеста. Возможно, он заключался в том, что я не всё не всегда родителям рассказывал.

-Латентный протест.
-Именно так. И все обязанности принимались ровно и спокойно. Пример деда и бабушки, родителей, которые от работы не отлынивали никогда. Как по-другому? Как можно отлынивать, капризничать? Мы с сестрой росли самостоятельными. Я отводил её в садик и забирал: мне пять лет, сестре три. Зима, утро, Катя на саночках, мы идём в темноте, даже дорогу переходили, по-моему.. Один раз она по дороге вывалилась. Прихожу в садик — нет Кати. Вернулся, нашёл. По-моему, даже не испугался. Меня во многом воспитала и улица, несколько больших дворов, где мы гоняли в футбол, хоккей, в казаки-разбойники. Эта самостоятельность культивировалась и стала одной из главных черт характера. Когда в десять лет мы приехали во Вьетнам, я был полным разгильдяем.

-Как вы попали во Вьетнам?
-Папу отправили в командировку на два года, и это были два года классной школы жизни. Дети из Советского Союза были на общем фоне малолетним хулиганьём, начинали курить и материться. Я тоже четвёртый класс начал заваливать жёстко, меня за плохое поведение исключили из пионеров, и я, чтобы родителям не рассказывать, в школе галстук снимал, а перед домом завязывал. Родители так и не узнали эту историю. Во Вьетнам дела по пионерии, видимо, не передавались, не было обмена базами данных. А в дипгородке, между прочим, за нецензурное слово мальчишки во дворе давали пенделя. Такая была традиция перевоспитания. Я помню дипгородок, красивые подъезды, чистота, дети из разных стран мира…

-Вы хотите, чтобы ваши сын и дочь жили в России?
-Конечно. Я хочу, чтобы они учились в России и были адаптированы в России. И даже больше того — хочу, чтобы они жили в Челябинске. Считаю очень важным хорошее образование, занятия спортом, музыкой. И у Льва, и у Марианны достаточно плотно расписаны занятия по всем этим направлениям. Вот только в вопросах самостоятельности мы с женой расходимся во мнениях. Свой детский опыт я считаю удачным и продуктивным. Мы жили от деда с бабушкой в трёх кварталах и лет в пять-шесть спокойно ходили к бабушке обедать и целый день гуляли. Какими бы мы выросли, если бы во дворах за нами всё время присматривали родители? Сейчас даже представить трудно, что ребёнок сам идёт по городу. Мы вкладываем силы, энергию, душу, чтобы научить наших детей быть самостоятельными и отвечать за свои поступки.

-Уже берёте сына с собой в гараж?
-Ему восемь. Думаю, года через два-три обязательно Лев потянется к гаечным ключам, захочет что-то разбирать-собирать. И мы с ним в гараже займёмся совместным творчеством, как когда-то я с дедом.

Pin It on Pinterest

Share This