Индустриализация 2.0
Конец эпохи маркетинга
БИЗНЕС: круглый стол
ведущая: Лана Литвер
Фото: Игорь филонов
Кадровый голод. Предприниматели, владельцы и топ-менеджеры крупных компаний, директора промышленных предприятий солидарны в оценке ситуации: опытных работников не на кого заменить. На рынке острый дефицит ответственных и грамотных специалистов. Где профессионалы? Кого и как учат университеты?
Участники круглого стола: Александр Нестеров (генеральный директор завода «Полёт»), Алексей Денисенко (директор по развитию фабрики «Юничел»), Евгений Дорохов (управляющий Строительного инвестиционного холдинга).
Лана Литвер: На рынок труда выходит поколение свободных людей, у которых география трудоустройства — весь мир. Как их заинтересовывать? Как убедить молодых специалистов работать именно у вас?
Александр Нестеров: Фраза о том, что для студентов открыт весь мир, звучит очень современно, но это чистая иллюзия. Нет никакого открытого мира. Выходит из университета радиоэлектронщик, или юрист, или строитель, неважно — он в профессиональном смысле ноль. Во‑первых, потому, что знания, которые даёт университет, весьма схоластичны: есть некий набор правильных подходов, но нужен реальный опыт, чтобы они стали настоящими знаниями. Пока сам не окунёшься — ничего не получится. Во‑вторых, да, действительно, у них в плохом смысле промытые мозги. Я встречаюсь с выпускниками, рассказываю, что нам нужны промышленные программисты, чтобы, например, разрабатывать локаторы, у нас можно шикарно развиваться, будущее за этими технологиями. Но нет, отвечают мне, лучше мы будем делать мобильные приложения, это красиво и денег принесёт. Да, действительно, молодые специалисты претендуют на зарплату в 60–100 тысяч рублей, потому что «мы отличники, у нас диплом красный». Но сами ничего не понимают в профессии в принципе: даже оборудования, которое на производстве, они в жизни не видели.
Евгений Дорохов: Преподаватели университетов говорили нам лет пять назад, что нас ждёт кадровый голод. Это объясняется, во‑первых, тем, что уровень знаний существенно ниже, чем тот, который мы помним. Во‑вторых, сейчас на рынок труда выходят молодые люди, рождённые в 1990‑х, — их объективно меньше, это следствие демографического провала. И, в‑третьих, я согласен, это ребята, которым хочется всего и сразу. Чтобы выбрать среди них самых способных и перспективных, компании ищут умных студентов и ведут их до выпуска, с тем чтобы потом пригласить к себе на работу. Мы этим тоже занимаемся, но не так масштабно, как хотелось бы.
Алексей Денисенко: Я бы оценил базовую подготовку в наших вузах всё же на хорошую четвёрку. Стандартное высшее образование в его нынешнем варианте даёт фундамент для дальнейшего саморазвития. Есть технологии, по которым людей обучают специальным компетенциям. Но главное — надо развивать проектное мышление и умение работать в изменяющихся условиях, с короткими задачами — те самые soft skills, гибкие навыки, надпрофессиональные компетенции. Вот такие специалисты будут востребованы завтра, значит, перед вузами именно эта задача стоит.
Лана Литвер: Задача-то стоит, а что реально происходит?
Александр Нестеров: На Южном Урале — шикарнейшая техническая школа. Это база, не утратившая калибра с советских лет, с мощной преподавательской школой. Мы берём там технических специалистов, но только технических. Я решительно не понимаю, как технические вузы могут выпускать психологов, юристов, экономистов, специалистов по международным отношениям… Строится так называемая сорбоннская система: в одном месте учатся всему. Зачем? Давайте вспомним, как распределялись и структурировались вузы в Советском Союзе: всё было грамотно продумано.
Алексей Денисенко: Я не вижу ничего криминального в сопутствующих дисциплинах. Если преподаватель даёт классную подготовку в области юриспруденции, почему бы нет? Всё зависит от конкретного заведующего кафедрой, от декана факультета, которые подбирают качественный преподавательский состав. Хотя должен признать, что лёгкая промышленность — это ремесленники. Обувное производство не ставит задачу изобретать станки. В нашей сфере не требуются так остро высокообразованные специалисты, как на оборонных предприятиях.
Александр Нестеров: Нам в оборонной промышленности нужны высокотехнологичные кадры: радиоэлектронщики, технологи, разработчики, конструкторы. С этим просто беда.
Алексей Денисенко: От наших специалистов не требуется серьёзных научных знаний или навыков работы со сложным оборудованием. Обувщик — простая специальность, не стоит трёх лет учёбы. Работа на потоке осваивается руками — три-четыре недели, и человек готов. По большому счёту, мы работаем за систему
профтехобразования: специалистов готовим сами, по своим программам и стандартам.
Александр Нестеров: Всё новое — хорошо забытое старое, а именно, советское, в позитивной коннотации. Первое — надо заняться детьми в школах и техникумах. Мы, например, заключаем договор со школой «Кванториум» при областной школе технического творчества и запускаем ребят на производство: на нашей базе будет создан учебный класс, где будем обучать робототехнике и схемотехнике, дадим навыки технического, рационального подхода к решению технических задач. Есть такое модное слово — ТРИЗ.
Лана Литвер: Теория решения изобретательских задач? Тоже хорошо забытое советское слово.
Александр Нестеров: Совершенно верно. Это будет школа для детей и для сотрудников предприятия, у которых есть свои проекты. Например, один из наших молодых сотрудников изобрёл радиолокационный оптический охранный комплекс, превосходящий по сервисам существующую систему камер на аэродромах. Это будет и практика для студентов радиотехникума и вузов: ребята могут прийти, что-то пособирать, попаять, это второе. Вузы не выпускают нужного нам количества студентов, а те, кого выпускают, стремятся уехать в столицы. Поэтому третий шаг: мы формируем технический филиал в Петербурге, откроем лабораторию в Институте имени Бонч-Бруевича. Осваиваем онлайн-коворкинги, удалённый доступ к рабочему месту — по части направлений мы сможем так работать.
Лана Литвер: Ваше колоссальное преимущество в том, что вы не ограничены территориально.
Александр Нестеров: Все наши ограничения — в голове.
Лана Литвер: Но если у «Западного луча», например, идёт стройка в Челябинске, то крановщик или штукатур, который мешает раствор, не могут находиться в Уфе.
Александр Нестеров: Наш токарь тоже не может находиться в Вашингтоне, а вот разработчик, проектант — вполне. На одном и том же ресурсе они из разных точек мира могут работать хоть вдесятером, какая разница. Есть иллюзия свободы у студента и иллюзия забора у предприятия. Это к вопросу о психологах из ЧПИ.
Евгений Дорохов: Согласен. Заборы — в голове многих работодателей. Мы видим, что наступает эпоха корпораций, которые вообще не будут привязаны к офису. Это уже сейчас происходит. Мир давно переплетён, нет привязки к территориям, все привязки, действительно, в голове. И стройка работает так же, и проектирование может делаться где угодно. И маляров‑электриков‑штукатуров можно привезти откуда угодно. У нас есть такой опыт.
Лана Литвер: «Молодые люди не умеют и не хотят работать». Разделяете ли вы это суждение? Складывается ли у вас впечатление, что молодое поколение сотрудников не демонстрирует желаемого энтузиазма?
Александр Нестеров: По своему опыту могу сказать, что молодёжь нацелена на результат, причём не всегда результат коммерческий. Личное благосостояние на втором месте, а на первом — создание продукта. Удовлетворённость результатом труда.
Евгений Дорохов: Почему так увлекают юные умы и души компьютерные игры? Потому что там сразу виден результат. Победа! А когда молодой человек приходит на работу в большую компанию и не сразу понимает, какая от него тут польза, он теряется — и это для него главный демотиватор. Поэтому внутри компании руководитель должен так строить работу, так ставить задачи, чтобы молодой сотрудник сразу видел результат и постепенно переходил к более глобальным задачам. А высший пилотаж для компании — увлечь мечтой. Есть хорошие примеры в советской эпохе, когда ехали поднимать целину и строить БАМ… Если молодёжь понимает, что они идут к светлому будущему, к процветанию компании и готовы в это вкладывать время и компетенции — таких сотрудников непросто переманить. Они привержены общим целям, общему результату. Это и есть та самая нематериальная мотивация.
Лана Литвер: Она работает?
Евгений Дорохов: Конечно. Намного лучше материальной. Есть такие примеры.
Александр Нестеров: На сто процентов согласен. Принято считать, что молодёжь интересуют деньги-деньги и только, а на самом деле, в глубине души они хотят идей! Хотят гордиться тем, что они делают.
Алексей Денисенко: Абсолютно разделяю позицию коллег. Молодые люди не измеряют свой успех исключительно материальными благами. Каждому человеку важно жить в гармонии, а это означает в том числе — испытывать радость от результатов своего труда. И поэтому важно любить свою работу и стараться делать её хорошо. Это чистая психология. Если им нравится создавать, созидать, то это вполне работоспособное поколение.
Александр Нестеров: Человеку важно делать что-то значимое. Ничего не меняется из поколения в поколение. У нас на заводе есть Доска почёта! Это суперважно. Мы создаём новую идеологию «Полёта». Она тяжело рождается, но без идеологии вообще ничего не будет. Хрестоматийная история: в компании Samsung уборщица на вопрос, что вы здесь делаете, отвечает: «Я выпускаю высокотехнологичную электронику». Люди — это больше, чем деньги. Больше, чем всё материальное. Нам хочется творить, менять мир — особенно молодым людям.
Лана Литвер: И если этот ключик повернуть…
Александр Нестеров: …это будет бомбическая история. И последние станут первыми. Порыв у молодых людей есть, а вот знаний нет. И со школьным образованием катастрофа, и университетская школа проваливается. Директора школ, даже очень хороших, говорят родителям: мы вам предоставили хорошие, качественные услуги. Услуги! Вот где проблема. Вспомните нашу советскую школу. На устном экзамене нужно было формулировать, объяснять. Сейчас, как в песне у Мясникова из «Уральских пельменей» — «Галочку не там поставил, значит, идиот». Нас по-обезьяньи натаскивают. Не дают глубинных знаний. В советской образовательной системе обучали человека-творца. Мы мыслили, хотели мир менять, космические корабли строить! А сейчас учат заполнять правильно клеточки.
Лана Литвер: Что вы предлагаете с этим делать?
Александр Нестеров: Менять систему образования. Возвращать советские лекала и стандарты. А сейчас что получается? Дети хорошие, молодёжь хорошая, но в голове у них — бардак. Иллюзия выбора: весь мир у нас в руках, сейчас у нас будет море денег. В результате — провалены технические специальности в вузах, и мы на месте ребят доучиваем. Управленческие кадры — то же самое. Когда ты не понимаешь, как твои знания связаны с результатом, как вообще этот объём знаний применять, результата и не будет. Да, у нас шикарная техническая школа в бывшем ЧПИ. Но сколько выпускников идёт в технари по сравнению с теми, кто идёт в менеджеры и экономисты? Когда меня спрашивают знакомые, куда посоветуешь поступать ребёнку, я всем говорю одно и то же: идите в политех. Получайте техническое, строительное образование.
Евгений Дорохов: Согласен. Все не могут быть управленцами — вот в чём штука. Все не могут быть лидерами. На это, возможно, единицы способны. Кто-то должен быть узким специалистом, кто-то — рабочим.
А молодым людям внушают, что хорошо быть менеджерами. И что получается? Человек не умеет управлять процессом, проваливает задачи, начинается психологическая ломка — он со своими знаниями никому не нужен. И что делать? Переучиваться?
Алексей Денисенко: Хороший управленец — это прежде всего жизненный опыт и личные качества. Тут даже не в объёме знаний и не в системе образования дело, а в том, что он должен быть лидером. Лидеров немного. А экономисты, финансисты — ещё недавно так популярные — вовсе умирающие профессии. Созданы программы, алгоритмы, которые автоматизируют эти процессы.
Лана Литвер: Мы ещё не поговорили о рабочих, которых пока не заменили роботы.
Алексей Денисенко: В рабочих специальностях — самый большой дефицит. Рабочий стоит на потоке — он пропускает через свои руки восемьсот пар обуви. Каждая обувь на колодке весит килограмма три с половиной, четыре. Три тонны приблизительно за смену рабочий своими руками перекладывает. Это монотонный, ручной, физически тяжёлый труд. Работают в основном,женщины. По соотношению тяжести, престижности, уровня оплаты — сложная история.
Евгений Дорохов: У нас школа ПТУ утрачена. С рабочими специальностями — провал. Надо поднимать престиж рабочего. Вспомните героев советских фильмов: сварщики, монтажники, сталевары…
Лана Литвер: Пора снимать сериалы не о полицейских, а о штукатурах, строителях, токарях.
Александр Нестеров: Мы подошли к такому уровню развития промышленности и даже цивилизации, что в ближайшее время изменится вся структура экономики. Вот мой мобильный телефон. Я использую не более десяти процентов его функций, но оплачиваю все сто. Я думаю, неизбежно резкое падение спроса на такую привычную нам сейчас электронику. А если изменится потребление — поменяется и структура экономики. Это будет тяжело и мучительно. Нам придётся вновь вернуться к промышленному производству, к индустриализации. И я говорю всем своим коллегам, друзьям, знакомым: нам нужны технари. Мы возвратимся в 1960‑е.
Алексей Денисенко: Полностью разделяю эту точку зрения. Востребована будет инженерия на стыке с программированием. Если конец XX века — это эпоха маркетинга, когда добавленная стоимость создавалась за счёт бренда, упаковки и так далее (по большому счету, это обман потребителя), то будущее — за теми, кто создаёт продукт. Время маркетологов‑экономистов‑финансистов проходит.
Александр Нестеров: Это уже происходит. Мы уже живём в этом мире. Изменения будут очень серьёзными. Дело том, что в структуре экономического контура каждая отрасль занимает свой процент: нам нужно столько-то колбасы, столько-то машин и так далее. За счёт почти сорокалетнего сильного стимулирования спроса структура экономики серьёзно видоизменилась. Она перекошена. Порядка пятидесяти процентов — вдумайтесь! — мирового валового продукта формирует финансовый сектор. Для них пять-десять процентов — потолок, эта сфера не производит продукта. Это способствовало формированию рынка потребителя, с одной стороны, а с другой стороны — штаты всех финансовых организаций прилично раздуты. При падении спроса этот сектор может схлопнуться в десять раз — а сейчас там работают пятьдесят процентов трудящихся. И это не просто трудящиеся — а белые воротнички, которые сидели в офисах. Они не умеют копать картошку.
Лана Литвер: Они пойдут на стройку?
Александр Нестеров: Представляете, как им тяжело будет? А у них особо вариантов нет. Я не знаю, куда они пойдут. Поэтому я и советую: учитесь на инженеров.
Алексей Денисенко: Человек хочет следовать за мечтой, самоутверждаться. Базовые ценности сохраняются, поэтому у России всё будет в порядке. У нас на фабрике долго висел лозунг: «Трудом красив и славен человек». Золотые слова, отражающие суть. В любом случае нашу репутацию составляет наше дело. Нам надо пропагандировать человека труда. Когда я беру зарубежные журналы, всегда вижу огромные иллюстрированные статьи о людях и об их деле. Честные истории о честном труде. Я бы с удовольствием почитал такие статьи у нас.
Евгений Дорохов: Нельзя сказать, что молодёжь сейчас плохая. Молодёжь та же, люди те же, по образу и подобию. Да, время другое, но у них те же интересы и ценности, что и у нас, и у наших родителей, разве что немного видоизменённые. Я верю в нашу нацию. Потенциал у нашего народа безграничен. Но чтобы система заработала, нужна идея. Раньше строили коммунизм, вспомните. Распечатывают письма, которые комсомольцы писали потомкам в 1960–1970‑х годах: все думали, что мы уже по выходным будем на Луну летать, восторжествует мировой коммунизм. Да дело не в коммунизме, конечно. Нужна новая идея, которая всех объединит, — такая же вдохновляющая. И вокруг этой национальной идеи начнётся новая история. Но её пока нет. Нет единого вектора. Это самое главное. Оттуда надо выстраивать и систему образования, и внутрипромышленную кооперацию. Постепенно должно всъ вернуться, и будет лучше, чем в СССР.
Александр Нестеров: Запрос на традиционные ценности сейчас актуален — это точно. Система с приоритетом материальных и потребительских ценностей нашему человек не органична. Россия — страна антикапиталистическая изначально. Мы исторически страна соборная, всегда жили общиной — это смысл и дух народа. Мировое лидерство в будущем, я уверен, за Россией или за тем сообществом стран, которое образуется на Евразийском пространстве — за государствами, где поддерживаются традиционные базовые ценности.