Виктор Макеев
Уральский дракон
Явления: чтобы помнили
Текст: Сергей Смирнов
Фото: предоставлено АО «ГРЦ Макеева»
В 70‑е годы в Миассе, в Машгородке, открылась новая гостиница с необычным, казалось бы, для уральских мест названием — «Нептун». Она принадлежала закрытому предприятию — Конструкторскому бюро машиностроения. О том, что морской царь имеет к нему самое непосредственное отношение, стало ясно, когда среди постояльцев гостиницы появились люди в адмиральских мундирах. Но что конкретно делают в КБ и кто руководит производством, стало известно много лет спустя. Сейчас гостиница «Нептун» стоит на проспекте Виктора Макеева. Имя этого человека носит Государственный ракетный центр. А на Северном флоте заложен морской транспорт вооружений «Академик Макеев», который должен выйти в море в 2020 году. Это один из четырёх кораблей, которые решено назвать именами российских академиков, но не серийный — начинка судна значительно отличается от других. «Академик Макеев» — необычный корабль. Наверное, это символично, ведь в жизни Виктор Петрович тоже был особенным человеком.
Виктор Макеев начал работать в 15 лет на Московском авиационном заводе. Профессия подвернулась ему как раз в жилу — чертёжник. Самое то для будущего конструктора! Во время войны парень вместе с предприятием был эвакуирован в Казань. Здесь за умение решать конструкторские задачи по выпуску бомбардировщиков он был награждён медалью, а ведь специального образования у него к тому моменту ещё не было. Он одновременно работал и учился на вечернем отделении Казанского авиационного института.
После перевода в Московский авиационный институт по вечерам Виктор Макеев ещё и подрабатывал на табачной фабрике. Тут можно сказать, что Макеев рисковал сгореть на производстве — на табачной фабрике студенту платили сигаретами «Дукат», а за работу в Центральном аэрогидродинамическом институте — спиртом. Работа в институте была основной, поэтому диплом Виктор Макеев решил делать под руководством Сергея Королёва. Почувствовав, что парень непрост, начальник поручил Виктору Макееву супертрудную задачу — разгадать и применить на практике секреты отца ракеты «Фау-2» Вернера фон Брауна. С задачей автор диплома справился блестяще, и его работу тут же засекретили. После окончания института Макеев остался работать у Королёва в ОКБ-1 НИИ-88.
И вот тут судьба сделала крутой поворот. Молодому специалисту предстояло сделать выбор, который мог всё изменить, и тогда Макеев, возможно, сделал бы более крутую карьеру, но про гениального конструктора мы бы так никогда и не узнали.
Дело в том, что Виктора Макеева выбрали секретарём комитета ВЛКСМ НИИ-88. Комсомольцы на собраниях штаны не просиживали, мозоли у них были, где положено, — на руках. После работы с секретными чертежами они шли работать на строительство дома. Сами построили — сами в нём счастливо и жили потом. А ещё Макеев, как Павка Корчагин, строил свою дорогу, правда, не железную, а автомобильную. Дорога была проложена в болотах и торфяниках, в самой глуши, чтобы подальше от любопытных глаз испытывать двигатели и ракеты. Грунт приходилось вычерпывать и вывозить, на его место засыпать песок. Работа была адская, но бригада Виктора Макеева с этим кошмаром справилась. И дорогу ещё долго называли «макеевкой».
В это время его и пригласили на работу в ЦК комсомола. Он, как мог, упирался, но бесполезно. Взяли его инструктором в отдел рабочей молодёжи. Зачем молодого талантливого конструктора отвлекли от творческой работы? Кадровой политикой коммунисты занимались серьёзно, и случайно ничего не делалось. Прежде чем молодого инженера выдвинуть на руководящую научную и хозяйственную работу, нужно было его «обкатать» и посмотреть «на просвет». А возможностей для этого было под завязку! Вот только один пример: послали Виктора в Западную Белоруссию налаживать работу комсомола. От станции до села нужно было добираться пешком. Встреча с комсомольцами была назначена на конкретные день и час, но Макеев опоздал, потому что добираться от станции пришлось верхом на лошади. К моменту его прибытия комсомольские активисты были вырезаны бандитами, а клуб подожжён. Такая вот комсомольская «романтика»…
Но были в этой работе и приятные моменты. На Олимпиаду в Хельсинки Макеев был отправлен замполитом начальника команды по вольной и классической борьбе. Он должен был воодушевлять борцов и с задачей справился — золотые медали были наши. Воспользовавшись этим успехом, Виктор решил проситься обратно — в ОКБ-1 к Сергею Павловичу Королёву. И вернулся.
(ЦИТАТА): Сергей Королёв предложил ему новую должность — стать заместителем главного конструктора Уральского филиала КБ. И что ответил Макеев? А он ответил, что поедет, но только главным. Говорят, Королёв от такой наглости просто обалдел — Макеев совсем пацан, ему тридцать лет только!
А уже через три года Сергей Королёв предложил ему новую должность — стать заместителем главного конструктора Уральского филиала КБ. И что ответил Макеев? А он ответил, что поедет, но только главным. Говорят, Королёв от такой наглости просто обалдел — Макеев совсем пацан, ему тридцать лет только! Но он любил таких решительных. Приказом министра оборонной промышленности Виктор Макеев по рекомендации Сергея Павловича Королёва был назначен главным конструктором СКБ–385 (Златоуст, Миасс).
Присутствовавший в 1962 году на первом успешном запуске его морской ракеты с подводной лодки Никита Сергеевич Хрущев, когда ему была названа фамилия её главного конструктора Макеева, оживился и, обращаясь к министру обороны Малиновскому, произнёс: «Когда мы его назначали, это был комсомолец, совсем молодой человек, смотри, как развернулся! Какой молодец». Так начиналась легенда.
В СКБ-385 — КБМ, вдали от всех морей и океанов, рождались мощнейшие ракетные комплексы для ударных атомных подводных лодок. Уже четвёртый комплекс, созданный под руководством Макеева, превзошёл по тактико-техническим данным лучшие образцы соответствующего ракетного оружия США.
Вот, например, возникла идея: на одной лодке разместить 16 межконтинентальных ракет. Такой подлодке от своих берегов далеко и уходить не надо, прямо со своей базы может залпом жахнуть так, что ракетные войска со всеми их шахтами и бункерами уже не потребуются. И такое оружие академик Макеев вместе с коллегами создал.
Виктор Макеев стал лидером, способным решать задачи государственного масштаба, и до сегодняшнего дня коллектив КБМ — ГРЦ не уступает никому, хотя и ему пришлось пережить тяжкие «девяностые». Предприятию в рамках конверсии предлагали перейти на выпуск кастрюль и игрушек — американцы, мол, нам уже не враги. Слава богу, до этого не дошло.
Академик Макеев создал «ракетную державу», в которую входило множество научных центров и институтов, заводов и полигонов, подводных лодок и боевых кораблей. Причём ему пришлось это делать дважды. Сначала кооперация шла по «жидким» ракетам, а потом и по твёрдотопливным. Кстати, он доказывал, что не следует создавать ракеты на твёрдом топливе для подводных лодок, считал, что жидкостные надёжнее и экономичнее. Однако руководство страны настояло, так как американский подводный флот был вооружён именно такими ракетами. КБМ решило и эту проблему, по сути дела, начав новое направление с нуля. Макеев был не только твёрдым. Когда нужно — становился гибким. Но только для того, чтобы победить, а не прогнуться.
Однако главным достижением академика стало создание «Уральского дракона» (термин такой всё-таки был!) — так называли единение Ракетного КБ, Федерального ядерного центра и НИИ «Автоматика». В Свердловске создавались системы управления, в Снежинске — ядерные «изделия», а в Миассе — ракетные комплексы. Именно это триединство обеспечивало и обеспечивает морскую мощь нашей державы. Три академика — Николай Семихатов, Евгений Забабахин и Виктор Макеев — были головами того самого «дракона».
В Миассе делают грозное оружие. Поэтому надёжность его проверяют многократно. Но иногда очень простым способом. Расскажу историю, которой с автором поделился один из учёных другого секретного объекта — Челябинска-70 (ныне Снежинск). Здесь одну из макеевских ракет испытывали на герметичность: попадёт в изделие влага или нет? На городском озере стоял понтон. Ракету ночью разместили под понтоном и крепко, как казалось, привязали. Стоит себе понтон у всех на виду, и ничего в нём подозрительного нет, кроме часового, который всех от понтона отгоняет. Прошло несколько дней. Наступил праздник — 7 ноября, всё партийное и секретное учёное начальство собралось на торжественное собрание в ДК. И тут прибегает с озера часовой (догадался же, куда бежать!) и докладывает: понтон из-за сильного ветра отвязался и уплыл! Стали ловить. Поймали. И оказалось, что ракета тоже почти отвязалась и висела носом вниз! Если бы она ушла на дно, искать её пришлось бы долго, и не факт, что поиски увенчались бы успехом, потому что в озере было несколько метров вязкого ила. Так что не только в будни, но и в праздники расслабиться учёным не удавалось. Их головы в буквальном смысле висели на волоске!
Когда Виктора Петровича не стало, в США ещё четыре года не было о нём никаких данных. Даже его фамилию писали по-разному — то Макеев, то Макаев. Дело в том, что Виктор Петрович был человеком глубоко засекреченным. К примеру, несколько раз он избирался депутатом Верховного Совета СССР. Но от Таджикистана. Понятно, почему.
Ещё одна история: как-то Макеев поехал на выставку ЭКСПО в Париж. Записался под чужой фамилией в статусе секретаря дипломата. Но тут наши товарищи из Госбезопасности с секретностью явно переборщили: французы были поражены — рядового советского клерка охраняли почти как президента! Так или иначе, но академика не раскусили. Что и требовалось.
А бывший первый секретарь Миасского горкома ВЛКСМ Леонтий Рабченок рассказывал такой случай: — Поехали мы с Николаем Емельяненко, секретарём комитета ВЛКСМ КБМ, изучать опыт организации досуга в Прибалтике и Москве. В столице вместе с нами сходить на вечернюю программу в кафе согласился Виктор Петрович Макеев. Сидим за столиком. На груди у Виктора Петровича Золотая Звезда Героя Социалистического Труда, медаль лауреата Ленинской премии. Николая Емельяненко ведущие вечера знали, подошли к нашему столику и тихонько спрашивают, кто этот дядя и нельзя ли взять у него интервью? Николай, ничуть не смущаясь, небрежно повернулся к Макееву и говорит: «Этот? Да это же знатный свинарь в Челябинской области. Но он плохо говорит, и вы с ним только опозоритесь». Организаторы вечера смекнули, что здесь что-то не так, и больше не подходили к нашему столику. А мы, конечно, дико хохотали. Не раз потом и сам Виктор Петрович вспоминал тот случай. Дело в том, что Макеев был закрыт для любой прессы и телевидения.
А ещё Макеев был заядлым рыбаком и страстным охотником. Но в «царских охотах», которые устраивали партийные чиновники, не участвовал. В уральском лесу, среди простых людей, он и вёл себя просто. Егеря и лесники понятия не имели, с кем имеют дело. Один из них узнал, кто такой Макеев, только лет через 15 после его смерти, увидев портрет в газете. Вот удивился!
Виктор Петрович Макеев любил жизнь. Но постоянные рабочие перегрузки, решение сотен вопросов, бессонные ночи и напряжённые дни генерального конструктора не могли не сказаться на здоровье. Его сердце остановилось 25 октября 1985 года, в день, когда ему исполнился 61 год.
Есть такое поверье: когда человек умирает в день своего рождения, он уходит счастливым. Последняя новость, которую Виктору Петровичу в больницу принёс его старший сын Сергей, была для Макеева долгожданной и не- обычайно радостной: в Северодвинске успешно прошли испытания морской стратегической ракеты РСМ-54. Лучшего подарка, чем эта новость, для академика быть не могло. Ракета РСМ-54 (одна из её современных модификаций — «Синева») по сей день остаётся лучшей в мире.