+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Наследственным путём

СЕМЬЯ: здоровье

Текст: Александра Павлова
Фото: Дарья Пона

Почти во всех медицинских семьях совместные завтраки, обеды и ужины превращаются в консилиумы. Именно поэтому дети медиков просто обречены стать врачами. И в этом нет никакого драматизма! О чудесах медицины, победе над раком и о том, как передают белый халат по наследству — рассказывают два заведующих, два врача-онколога высшей категории, два кандидата медицинских наук и два фанатика своего дела, муж и жена Андрей Лукин и Евгения Павленко.

-Расскажите о том, почему дети врачей выбирают профессию по наследству?
Евгения Павленко: Моя мама всю жизнь проработала медицинской сестрой в Челябинской областной клинической больнице. Отдала тридцать пять лет медицине и родному гастроэнтерологическому отделению. Довольно часто она брала меня с собой на работу, тогда с этим было не так строго, как теперь. И понятно, чем я занималась: часами играла в её кабинете «в больницу». Только вместо игрушечной аптечки у меня была настоящая со сверкающими шприцами и длинными постоянно запутывающимися жгутами. В общем, я была упакованным врачом! Всегда смотрела на свою маму с восхищением и думала, какая же она смелая, что не боится «тыкать» в людей иголками. Сама определилась с профессией в 1990‑е, когда только-только закончила школу. Мои одноклассники хотели быть юристами и бухгалтерами. Но, посмотрев на маму, я решила тоже связать свою жизнь с медициной.

 

Андрей Лукин: Получается, я медик в третьем поколении. Сначала в профессию по призыву попала бабушка со стороны матери. Тогда мои родные жили в Магнитогорске, строили город, радовались беззаботной юности. Встречались, влюблялись, дружили. А наутро была война. Тут уже никто не выбирал судьбу. Бабушкину сестру в шестнадцать лет отправляли на ММК выплавлять в малотоннажных мартенах листы и металл для танков и другой бронетехники. Секретную технологию на пока ещё мирное предприятие привезли ленинградские инженеры. А бабушку призвали на фронт, где у неё на выбор было три специальности: снайпер, радистка или медсестра. Понятно, на чем она остановилась. Вспоминать, как вытаскивала контуженных солдат из-под пуль, как перевязывала раненых в окопах, она особо не любила. Да мы и не бередили. Когда же война закончилась, бабушка вернулась в Магнитогорск и устроилась работать в больницу по своей теперь уже гражданской профессии. Да и специалистом она к тому времени стала крепким. Трудовой путь моих родителей тоже связан с медициной. У них всё было, как в кино — по любви, по призванию. Мама, закончив педагогический институт, начала преподавать английский язык на кафедре иностранных языков в Челябинском медицинском институте. А вот отца в медицину направляли родители. Оба уважаемые педагоги, они рано заметили его склонность к гуманитарным наукам. И отец пошёл во врачи. Правда, сегодня он успешно совмещает и преподавательскую, и врачебную деятельность. Читает лекции на кафедре оперативной хирургии в Южно-Уральской медакадемии. Мама работает там же, только на кафедре иностранных языков. Глядя на родителей-врачей, я всю юность мечтал быть военным. Окончил школу с золотой медалью, собирался поступать в высшую школу госбезопасности. Мама была довольна, лишь бы не пошёл в педагогику. Для неё это было бы, как нож в сердце. Тут появилось одно «но». Чтобы стать военным, мне нужно было перекантоваться где-то год, пока меня не призовут в армию. Отсидеться решил в медицинском институте. Поступил и почти с первого курса понял — это моё! А когда я попал в армию, сомнений уже не оставалось. От былой романтики и бравады не осталось и следа. Тогда все пазлы сложились, и я укрепился в мысли стать врачом.

 

-Но вы оба — не просто доктора. Вы выбрали самую сложную, на мой взгляд, специальность врача-онколога.
Андрей Лукин: Если годы назад бы я знал, какая меня ждёт работа в качестве хирурга, да ещё и в онкологии, во врачи бы не пошёл. (Улыбается.) Это тяжело и физически, и морально. Приходится думать о пациентах всё время, особенно о тех, кому в скором времени предстоит операция. Приходится отдавать много эмоций. Но это опять же зависит от склада характера. По натуре я экстраверт. Люблю общаться с людьми и знаю о них почти всё. Ведь в онкологии пациенты наблюдаются годами, за это время врачи сильно к ним прикипают, как к по-настоящему родным людям. И если для пациента это плюс, ведь он получает колоссальную поддержку, то для врача скорее минус, потому что в таком случае инстинкт самосохранения не включается.

 

-Что позволяет морально не выгорать?
Евгения Павленко: Кто вам сказал, что мы морально не выгораем? И выгораем, и не можем найти себе место, и плачем, когда понимаем, что помочь пациенту уже невозможно… Мы же не куклы бездушные, а живые люди…. А вообще, конечно помогает нам наша «команда», наш коллектив! Ведь онкология — это командный вид спорта!

 

Андрей Лукин: Не выгорать помогает семья, друзья и больные — когда переходят в стадию ремиссии. Это только считается, что онкология — приговор. На самом деле это не так. Сердечно-сосудистые заболевания уносят больше жизней. И хотя те, кто столкнулся с раком, постоянно находятся в группе риска, надежда на полное выздоровление всё равно остаётся! Поэтому основная задача людей, чьи близкие столкнулись с этим диагнозом, — поменьше охать и ахать. Приберегите свои силы, поддержку и помогите любимому человеку собраться с силами. А основная задача врачей — либо сделать всё для выздоровления пациента, либо продолжать бороться за продолжительность и качество его жизни. Тогда мы говорим, что не можем вылечить рак, но можем перевести его в хроническую стадию и держать под контролем с помощью лучевой и химиотерапии, а также паллиативных технологий. К счастью, мы справляемся с этой задачей. И получаем большой заряд от людей, которых спасаем. Они приходят с цветами, конфетами, знакомят нас со своими детьми и присылают открытки по почте. И это в век компьютеров! Однажды мне даже подарили прыжок с парашютом.

 

-Сегодня в открытом доступе есть статистика, что число онкобольных увеличивается в арифметической прогрессии. Так ли это?
Евгения Павленко: Как уже сказал Андрей Александрович, благодаря достижениям современной медицины, мы научились продлевать жизнь своих пациентов. Они стоят у нас на учёте и десять, и пятнадцать, и двадцать лет. Спокойно проходят лечение, доживают до второй и третьей опухоли, которые, как правило, находят на ранних стадиях. И это даёт определённые перспективы. Когда человек делает всё, что положено, он живёт. Поэтому растёт не количество заболевших, а увеличивается индекс накопления пациентов со злокачественными опухолями. Сегодня у нас в поликлинике ежедневно на приём приходит до 700 человек, и большая часть из них, 2/3 — это пациенты, которые наблюдается у нас не один год.

-Онкоотделение местами похоже на иконостас. Вы можете рассказать про случаи в практике, которые вы восприняли как чудо?
Андрей Лукин: Чудес не бывает. Это наша работа. Вот если человек начитается фантастики или случайно головой ударится, то может быть ему пригрезится что-нибудь волшебное. За всеми чудесами медицины стоит огромная работа, научная школа и коллектив онкоцентра! Когда собрались все вместе, когда поставили стадию, когда вылечили… Ведь невозможно, чтобы онкологическое заболевание вылечил один человек. Это коллективная работа! На прошлой неделе нашему главному врачу — академику Андрею Владимировичу Важенину — вручали Медаль Ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени. Он сказал, что эта награда не одного человека, а всего онкоцентра, всех нас, работающих рядом с ним, так как невозможно в одиночку добиться результата в медицине, а уж тем более в онкологии.

 

Если говорить про работу в операционной, то пошли хирурги — это целая бригада! Реаниматологи — тоже бригада! Санитарки, операционные сёстры, анестезистки. До 6 человек участвует в одной операции! Конечно, для больного, который уснул и проснулся, это может показаться волшебством. А для нас это повседневная, квалифицированная работа. И рядом непременно должны быть близкие люди, которым доверяешь, в чьей компетентности и знаниях уверен. А если смотреть ещё дальше… Как театр начинается с вешалки, так и наш стационар — с гардероба. И от того, как тебя встретили, улыбнулись, направили, зависит настроение. Или медсёстры на посту, как в рубке корабля, стоят, смотрят кому, чем помочь. А как они переживают за больных! И постоянно интересуются: «Что-то Павла Ивановича давно не было, и где Марья Ивановна?» Равнодушных в нашей профессии нет. Ведь неспособность отдавать себя не позволит потом служить медицине и получать обратно положительные эмоции от пациентов. В онкологии такие не задерживаются.

 

Евгения Павленко: А я бы хотела добавить по поводу икон: понятно, что мы их сами не покупаем. И у нас в поликлинике такой статьи расходов нет. Но мы не убираем иконы или другие предметы веры, принесённые пациентами, уважаем желание пациентов. Для них это часто хоть какая-то отдушина. Вот и купола храма из окон практических всех палат видны….. Пациенты сходят на службу, им легче становится…

 

-Андрей Александрович, а можно провести аналогию между профессией военного, о которой вы мечтали, и -теперешней вашей работой. В операционной вы кто?
-Генералиссимус. (Смеётся.) Есть такой хороший анекдот. Знаете, чем бог отличается от хирурга? Бог точно знает, что он не хирург. Вообще традиционно в операционной главный — хирург. За ним всегда решающее слово. Он и дирижёр, и модератор, который согласовывает действия всех. Операция может идти и семь, и десять часов, которые для нас пролетают за двадцать минут. Началось и закончилось. Время сжимается, вокруг нет ничего. И при том, что оперативное вмешательство — серьёзное дело. Надо оценить результаты обследований и составить план операции, выбирая между максимальным и минимальным объёмом манипуляций. Для каждого пациента — своя золотая середина. Исходя из этого, нужно выбрать тактику, которая будет оптимальной для больного. Но, даже если ты всё детально продумал, операция может пойти не по плану. И тогда необходимо в сжатые сроки принимать решение и брать на себя ответственность. А это стресс. Но даже не это самое сложное в нашей работе. Трудно отбросить все эмоции, когда входишь в операционную. Ведь как только ты начнёшь за человеком видеть личность, думать о том, что у него есть жена и дети, тебя охватит сонм чувств. Это явно не поможет в работе. Поэтому главное для хирурга — уметь управлять своими эмоциями.

 

-Евгения Сергеевна, вы такая молодая и уже заведующая. Вам не было страшно, когда вам предложили возглавить онкополиклинику?
-Нет, не было! Это решение не приходит из ниоткуда. Никого из врачей не выдёргивают из привычной работы и не говорят, мол, ты будешь заведующей. Это долгий путь. Сначала я закончила интернатуру по офтальмологии. Обучение проходила на базах офтальмологических отделений, коих в городе большое количество. Затем был следующий шаг — ординатура, которую проходила в том числе и в глазном онкоотделении, которое тогда только-только открылось. Это было восемнадцать лет назад. Тогда всё казалось новаторским, молодым и прогрессивным. Вдобавок, у нас был потрясающий руководитель, Ирина Евгеньевна Панова, которая могла и умела заразить любовью к медицине и научной деятельности. Уже в то время было понятно, что онкология будет развиваться семимильными шагами. Всё это повлияло на моё решение, я и осталась. Работала врачом, постепенно меня начали оставлять вместо заведующей на время, а потом назначили руководить насовсем. (Улыбается.)

 

-Вы пришли в поликлинику из стационара. Не скучаете по лечебному отделению, ведь многие доктора признаются, что там каждый день бой?
-Поликлиника — это бой, ещё и похлеще. Порой складывается такое ощущение, что ты сидишь в окружении под Брестом и со всех сторон на тебя надвигаются силы. При всей моей любви к врачам стационара, моё глубокое убеждение состоит в том, что доктор, работающий в поликлинике, волей-неволей должен обладать более широким взглядом на пациента. При том, что ему даётся гораздо меньше времени на принятие решений. Это врач поликлиники должен «отфильтровать», кого в стационар, кого на оперативное лечение. И попробуй ошибись! И сейчас мы с вами беседуем в стационаре, только потому что в поликлинике я бы не смогла спокойно общаться больше пяти минут, ведь дверь в мой кабинет никогда не закрывается. Ко мне идут все: пациенты, родственники пациентов и врачи. И пока мы тут с вами разговариваем, мой телефон буквально разрывается.

 

-Какие перспективы есть у врачей-онкологов?
Вместе: Победить рак!

 

-А есть ли к этому какие-то предпосылки?
Евгения Павленко: Всё идёт в этом направлении. Все затраты: как умственные, так и финансовые — направлены на решение этой задачи. Ядерная медицина, лучевая терапия, лекарственная таргетная терапия и другие разработки рано или поздно позволят сказать, что мы победили рак раз и навсегда.

 

-Вы замечательные врачи, заведующие и супруги. Скажите, как вы познакомились?
(Смотрят друг на друга.)
Евгения Павленко: Предупреждаю сразу — красивых историй не будет. Мы знакомы очень давно… Познакомились, конечно же, на работе, пять лет мы вместе. У нас обоих есть дети от предыдущих браков, как мы в шутку говорим: «Мальчик и мальчик». Старший учится на медицинского юриста, а младший ещё школьник. Наши дети — опора для нас и поддержка. Мы любим погулять вместе с ними и порассуждать о жизни. А ещё можем погонять по дому кота Тишку, которого взяли в «Потеряшке». Любим читать классическую литературу, ездить на велосипедах и смотреть кино. Ничто человеческое нам не чуждо.

 

Андрей Лукин: Мне кажется, что мы знали друг друга всю жизнь. Когда люди живут одним делом, они легко находят общий язык и могут часами говорить, в том числе и о работе. Иногда мне или Евгении Сергеевне требуется совет другого специалиста, и мы консультируем друг друга. Ну, а что? Она врач поликлиники, я — стационара. Мы прекрасно дополняем друг друга. Получается, у нас дома полный медицинский цикл. (Смеётся.)

Pin It on Pinterest

Share This