Виктор Сидой
Король дефицита
фото: Из фондов Объединённого государственного архива Челябинской области
Директор универмага мечтал варить сталь на металлургическом комбинате
Однажды Виктора Сидого вызвали на ковёр к высокому начальству. И предложили сменить Челябинск на Магнитогорск. За что? За хорошую работу! В Магнитке Сидому предстояло занять пост директора универмага. С ума сойти! Виктору было только 24 года, и он без отрыва от производства учился в торговом институте. Опыта руководящей работы не было. Но пришлось согласиться: директор так директор! В конце дня он откладывал в сторону кабинетные дела, надевал рабочий халат и становился к прилавку. (Магнитогорцы ходили сюда, как на экскурсию: сам директор торгует телевизорами, холодильниками и мебелью!) Зачем? Молодой директор работал на свой авторитет: он доказывал сослуживцам, что знает работу «снизу» и сам способен удачно торговать, а не просто «водить руками».
Между тем опыт практической работы продавцом, не смотря на возраст, у Виктора уже был приличный: к прилавку он встал, когда учился в десятом классе вечерней школы. А в 20 лет уже был представлен к значку «Отличник советской торговли». И получил этот значок в Москве, а вручил его лично министр торговли СССР Дмитрий Павлов! Затем Сидой стал секретарём комсомольской организации (эта нагрузка ему нравилась!) и занялся созданием комсомольско-молодёжных коллективов. Он старался придумать что-то своё. И что же? Челябинцы первыми в России применили открытую выкладку товаров: например, косметику и парфюмерию в магазине можно было трогать руками! В то время это было очень даже необычно. А дальше комсомольцы выступили инициаторами соревнования за коммунистическое отношение к труду. Виктор Сидой был приглашён в ЦК комсомола (всю ночь перед зеркалом репетировал речь!), затем выступил на коллегии министерства торговли СССР. Министр спросил у Сидого: есть ли в челябинском магазине проблемы? Сидой ответил, что есть, и сразу две: первая — нет машины, товары приходится развозить на лошади, вторая — нет костюмов для художественной самодеятельности. Жуть! Эх, знал бы, какие проблемы ждут его впереди…
Всё ладилось. Но серьёзной он свою профессию не считал. Всё-таки не мужское это дело — возле прилавка торчать! И в Магнитогорске поступил в горно-металлургический институт, чтобы в дальнейшем перейти на работу в горячих цехах ММК. Как человека с высшим образованием его приняли сразу на третий курс — сдал несколько дополнительных экзаменов. Но слухи быстро дошли до обкома партии, который на этом стремлении поставил жирную точку: если хочешь учиться дальше, то учись по специальности — поступай в аспирантуру! У нас, мол, на тебя другие планы. Вот такой был дан урок молодому директору. А вскоре, в соответствии с планами, Виктора Трофимовича перевели обратно в Челябинск — заместителем начальника областного управления торговли (в аспирантуру он, кстати, поступил).
Пришла пора торговать по-крупному. А вместе с ней наступало и время сурового дефицита.
Партийные чиновники ели в одно горло. Куда же девались продукты?
1–2 бутылки шампанского, шпроты, палка копчёной колбасы, крабовые палочки, майонез, мандарины, коробка шоколадных конфет — вот вам стандартный набор обычной советской семьи на Новый год в 80‑е годы (впрочем, и сейчас праздничный стол мало чем отличается!). Выбор был скудный, вернее, выбора вообще не было. А ведь ещё вначале 60‑х снабжение уральских городов было даже очень неплохим. Да что там, прекрасным! Магнитка, например, как столица чёрной металлургии, снабжалась по первой категории. Было всё! В колбасных отделах магазинов загорались глаза и трепетали ноздри, особенно от копчёных охотничьих колбасок по 3 рубля 80 копеек. Да, дорого, но и зарабатывали металлурги неплохо! Плитки шоколада были выложены на витринах в виде витых лестниц, масло, сливочное и шоколадное, лежало огромными, метр на метр, кубами. Банки со сгущённым молоком, кофе и какао стояли пирамидками. И вдруг всё это как-то незаметно сошло на ноль. Как и не было.
Что делать? Нужно было как-то приспосабливаться. Мать одного из сотрудников газеты «Магнитогорский рабочий» работала начальницей кафе, где разливали вино и варили пельмени. Эта «пельмешка» (кстати, работает до сих пор) и взяла втихушку шефство над всем творческим коллективом. (Журналистам пришлось поступиться принципами.) Пишущие товарищи забегали туда ежедневно, чтобы выпить-закусить, а по праздникам отовариться продуктами (за деньги, конечно). Перед Новым годом бойцы газетного фронта короткими перебежками, вечером, по одному, по двое, перемещались в подвал «пельмешки», чтобы получить праздничный набор — пару тощих цыплят (пешком из Москвы пришли!), кулёк с рисом, две банки сайры, и две банки кильки — последние уже в нагрузку. Ветеран журналистики Арон Нахманович Хинкис, стоя в холодном подвале в белоснежной рубашке и ладно скроенном чёрном костюме (ну, какой еврей не имеет своего портного?), задумчиво сказал: «Если я, как старый подпольщик, тайно стою в очереди за двумя синими цыплятами, значит, в политике нашей партии происходит что-то не то». — Он подумал, оглянулся и на всякий случай поправился. — «Я имею в виду политику не в целом, а на современном этапе…»
Пётр Семёнович Грищенко, второй секретарь обкома КПСС, не боялся разговаривать с народом. На вопрос о дефиците продовольствия он отвечал, что у нас в стране всё есть, только распределяется неравномерно, от этого и проблемы. Народ задумывался: это кто же съедает бóльшую часть продуктов? И сам себе отвечал: партия! Автор входил в номенклатуру, имел кое-какой доступ к партийно-советской кормушке и поэтому может уверенно сказать: ну, не могла партийная верхушка съесть, например, всю красную рыбу! (Куда она девалась, до сих пор не может ответить никто.) Раз в месяц номенклатуре выдавали паёк. Это была небольшая картонная коробка, в которой была красная рыба (горбуша или кижуч), сервелат, карбонат, шпроты, индийский или цейлонский чай. В столовой обкома КПСС (автор имел доступ в комнату, где питались секретари и зав. отделами) ничего особого не было. Запомнился лишь один деликатес — варёные бычьи хвосты (38 копеек порция).
Итак, дефицит должен быть поставлен под контроль партии. Что и было сделано. Но распределять уже было нечего. Отоварить талоны на мясо, колбасу, водку и что-то ещё (плохое забывается) было непросто. Мужикам в это время было выживать просто жутко — на месяц по талонам выделялось две бутылки спиртного. Любого! Приехали к вам, допустим, гости, а в это время в магазине по талонам продаётся только горькая настойка 28 градусов. Это же не водка по 40! Ну, совсем неравноценная замена! Но приходится брать, выхода нет. Вместе с водкой пропало и молоко. Молодые отцы занимали очереди с 4 часов утра. С молодыми родителями за место в очередях бились бабушки и дедушки. В руки давали, как в водочном отделе, те же самые две бутылки. В свободной продаже были только трехлитровые банки, набитые жёлтыми огурцами, да морская капуста на развес. Не радостно обстояли дела и в промтоварных магазинах.
Комсомольцев призывали разводить кроликов
Очередь на мебель и бытовую технику растягивалась на месяцы. В челябинском магазине «Ритм» народ записывался на цветные телевизоры. Затем в определённые дни, допустим, раз в десять дней, приходил отмечаться. Когда в магазине получали известие о поступлении товара, очередники получали открытки с извещением. Зимой около «Ритма» выстраивалась очередь покупателей с детскими санками — личных автомобилей у трудящихся ещё не было. Были и очереди, когда личное присутствие требовалось каждый день. В этом случае некоторые брали отпуск и целый месяц торчали возле магазина с книжкой (иначе сойдёшь с ума!). Моя знакомая таким образом выстояла мебельную стенку за 400 рублей.
Торговать было нечем. Тем не менее в Челябинске решили построить торговый центр. И ответственным за эту «точку» назначили Виктора Сидого. Но тут опять всё пошло не так! Оказалось, что оборудования для торгового центра нет. Во всей стране! Челябинская делегация ездила на приём к председателю правительства РСФСР Михаилу Соломенцеву, тот дал команду — найти, но выполнить её было невозможно. И тут челябинцы рискнули позвонить министру внешней торговли СССР Николаю Патоличеву, который в годы войны был первым секретарём Челябинского обкома партии. Патоличев договорился закупить оборудование в Югославии и выделил деньги. В 1975 году торговый центр, наконец, построили (это отдельная песня — строители боялись, что рухнет купол!), но призрак дефицита по-прежнему стоял за спиной у Виктора Сидого. Огромный торговый центр нечем было заполнить. Даже в день открытия. И Виктору Трофимовичу пришлось скрести по сусекам, собирать товары по другим универмагам области. И что? В первый же день покупатели всё смели с полок. Начисто.
Таким образом, перед Сидым возник вопрос не только как торговать, но и чем торговать. Производство — не дело торговли. Но Виктор Трофимович был одним из первых, кто поддержал в стране комсомольское движение сквозных бригад качества. Суть этих бригад — контроль качества продукции не на отдельном участке, а на всей цепочке технологического цикла. Такие бригады появились на обувных и швейных фабриках области. Дело, вроде бы, хорошее. Вот только понятие о качестве в советской лёгкой промышленности было специфическое. Было так: товар сделан по всем стандартам, а без слёз на него смотреть, ну, никак не возможно! Магнитогорская швейная фабрика, например, выпускала дорогие мужские пальто с норковыми воротниками. Пальто шили из тканей ужасных расцветок — фиолетовой, бордовой, болотной и так далее. Какой мужчина рискнёт облачиться в такое чудо, да ещё поедет в переполненном трамвае на металлургический комбинат? Так и висели годами эти пальто в магазинах. Говорят, что потом их пристроили… на экспорт. Больно уж понравились эти яркие зимние наряды чиновникам из Монголии! Такая же картинка была и в обувных магазинах: член бюро ЦК ВЛКСМ сталевар Анатолий Богатов пришёл на областную комсомольскую конференцию в приличном костюме, но в суконных ботинках на молнии. Эти ботинки получили в народе название «Прощай, молодость!» И сейчас они есть — их покупают пенсионеры для работы в саду в холодное время.
Промышленность по выпуску товаров для народа в стране называлась лёгкой, а положение в ней — тяжёлое. А что вы хотели? Лишь бы полки заполнить, не до модных вещей было. В Челябинской области доля молодёжи составляла 28 процентов от населения, а продукция для неё — только два! Причин называлась масса, в том числе и самых нелепых. Вот, например, была в СССР проблема с меховыми шапками. На всесоюзном уровне в этом обвинили кооператоров, которые скупают шкурки кроликов и тем самым, мол, оставляют государственный сектор лысым, как астраханский арбуз. Не пора ли поднять широкие массы комсомольцев, чтобы повсеместно выращивать кроликов?
Тем не менее проблемы в Челябинске решали, как могли. Возникло объединение «Молодёжная мода». Усилия торговых работников и рабочих лёгкой промышленности объединяла фирма «Гарантия». Создавались магазины не только для молодёжи — в Челябинске появились «Богатырь», «Ветеран», «Семья». В областном центре начали проводиться всесоюзные ярмарки сквозных бригад. Челябинцы получили возможность хоть раз в году покупать продукцию из Москвы, Ленинграда, Львова, Вильнюса, Тирасполя (знаменитые рубашки), Еревана (отличная обувь фирмы «Масис») и других городов. В эти дни челябинская торговля получала немыслимые прибыли. Но всё хорошее кончается.
Торговля дефицитом напоминала стихийное бедствие
Конец 80‑х годов. В Челябинске была зима. Город дрожал. Но не от холода. Все ждали открытия Всесоюзного фестиваля молодёжных товаров. Народ снял денежки с книжек и достал значки. Челябинцы надеялись осчастливить себя чем-то особенным, ведь товары (лучшие!) обещали привести со всей страны! Виктор Трофимович был человеком тёртым, он знал, что покупательский ажиотаж — это стихия, и не менее мощная, чем печально известный вулкан Кракатау. Чтобы как-то эту стихию обуздать, Сидой решил продавать на фестиваль билеты: чтобы и денежку на этом заработать, и, чтобы во избежание толкучки, движение людских потоков разбить по дням (фестиваль продолжался четыре дня). Вот только в сознательности советского народа Виктор Трофимович серьёзно ошибся: народ не стал ходить в магазины согласно купленным билетам, а ломанулся за покупками в один день: зачем идти в воскресенье, если в субботу уже всё раскупят? Это был ужас.
Вечером возле Центрального рынка собралось около 10 тысяч человек. «Червяк» людской очереди милиция старалась разрубать по частям — людей запускали порциями. Освещения почти не было, люди двигались перебежками при свете милицейских машин. Назревала паника, пришлось поднимать по тревоге подразделения курсантов МВД. Обстановка напоминала боевую:
— Перекрыть вход!
— Сомкнись!
— Отсекай!
Возле забора рынка стояли частные машины. Мужики использовали их как трамплин для подскока: раз, два, и ты уже на территории рынка! Крыши «Жигулей» и «Волг» были смяты почти мгновенно. Внутри рынка люди двигались несколькими стихийным колоннами. Почти никто ничего не покупал! Все ждали чего-то особенного, а получили — «ничего особенного!» Так себе, товары как товары. Во всяком случае, хуже, чем ожидалось. Правда, потом шок прошёл, и «пипл всё схавал» — какой-никакой, но дефицит всё же!
На фестивале был проведён аукцион: на продажу были выставлены шапки, женские шубы, платья и почему-то… торты. Дело прежде было невиданное! Зал был полон, аж дышать было нечем. Допущены были все кто попало: знакомые организаторов, знакомые их знакомых, и так далее. А ведь зрители здесь не нужны: по закону коммерции на аукцион должны допускаться только участники, люди с денежкой! И что? На аукционе стоял хохот (местные остряки бросали шуточки в адрес моделей на подиуме), аукционисту задавали какие-то дурацкие вопросы, в итоге всё превратилось в базар-вокзал, так что бóльшая часть лотов была не востребована. Запомнился один казус: раскрашенную в красный цвет заячью шубку купили дороже норковой, а норковая шуба даже не обсуждалась. Знаете, почему аукцион провалился? Да потому, что он проводился не по правилам: аукцион не может жить в чуждой для себя среде. Как говориться, весь пар ушёл в свисток, и хорошая задумка накрылась медным тазом. Как, впрочем, по большому счёту и вся затея со сквозными бригадами.
Правила нужно было менять. Для всех и везде. Во всей стране.
Начальник областного управления торговли заведовал особым складом
Правила стал менять Михаил Горбачёв. При Горбачёве можно было критиковать всех, даже секретарей обкомов (раньше это делали только с визой ЦК!). Он объявил о начале эпохи гласности. И открыл ящик Пандоры! Из этого ящика вылезло на свет Божий и так называемое «Дело Сидого». История получилась громкая. А началась она с мелочи. Каким-то образом следователю, подполковнику милиции, стало известно, что Сидой бесплатно отремонтировал телевизор, хотя гарантия уже закончилась (справки наводились в Москве, на заводе-изготовителе!). Зачем Виктору Трофимовичу, далеко не бедному человеку, в это время уже начальнику областного управления торговли, нужно было экономить ничтожную сумму — 1 руль 75 копеек? Вопрос остаётся открытым. Однако по этому факту открывается уголовное дело! Это давало основание предполагать (ну чем не современное highly likely!), что эпизод с кинескопом — возможно, самое безобидное злоупотребление Виктора Сидого. Но делу хода не дают. Продажное милицейское начальство якобы изымает эти документы и отправляет их в Москву: в столице у Сидого, мол, есть большая и очень волосатая ручища! Документы, по слухам, конечно же, в Москве пропадают. И тут началось!
В одной из центральных газет выходит статья о злоупотреблениях Сидого. Всего их наскребают целую кучу — 98 штук! Вспомнили всё! Например, Виктор Трофимович преподавал в институте и с дополнительной зарплаты не заплатил партийные взносы. Целых 12 рублей! А ещё писал в рабочее время книжку! И в рабочее же время домогался до своей секретарши! Ажиотаж поднялся невероятный. На улице Кирова стояли люди с плакатами «Сидого — за решётку!» Всем хотелось крови и зрелищ. И вот, наконец, как считали возмущённые массы, справедливость восторжествовала! Собственного корреспондента центральной газеты по Челябинской области взяли на повышение в Москву, следователя — выбрали в депутаты, а Сидого — сняли с работы и исключили из партии. Вот так!
Прошло время. И никому уже не стало дело до того, что суд у газеты Виктор Трофимович выиграл: все обвинения, вплоть до внимания, якобы оказанного секретарше, были опровергнуты документально. Газете пришлось перед ним извиниться. Но кто это извинение читал? Министерство торговли вынесло решение восстановить Сидого в должности начальника областного управления торговли, да что толку? Такой должности уже, как говориться, не было в природе — торговлей руководил рынок. А Сидой уже никого не интересовал. Появились другие влиятельные люди. Куда круче!
Виктора Трофимовича потом спрашивали, правда, что он имел большое влияние? И верно ли, что в области был особый склад, где хранились вещи не для всех? Сидой не отрицал — такой склад был. А сделали его потому, что людей посылали на смотры, конкурсы, конференции, съезды и нужно было их прилично одеть. Проблема такая была во всей стране. (Даже когда Михаила Шолохова нужно было отправить в Стокгольм для вручения Нобелевской премии, в СССР не нашлось достойного фрака!) В Челябинске, чтобы не водить людей по разным магазинам, и был придуман такой склад. Михаил Трофимович признавался журналисту газеты «Челябинский рабочий»:
— Да, там я обслуживал и жён начальников. Так сложилось и так повелось. И отказаться от этого я не мог. А сам я что-то имел с того? Имел. Имел больше возможностей решать вопросы торговли. В том и была моя влиятельность. Виноват был, я думаю, не Сидой, а пресловутый дефицит. В нём была и наша сила, и наша беда.
Наступило новое время. Нужно было учиться жить по-другому.
Для каждого времени есть своя торговля
Что было дальше с этим влиятельным человеком? Он исчез со страниц прессы. Начисто. Но не ушёл из профессии, чтобы вновь занять своё достойное место. Он учился и учил: три года был зав. кафедрой коммерции ЮУрГУ. Обучался в США по комплексной программе международного бизнеса. Стоял у руля нескольких крупных торговых домов. Ему приходилось работать уже в новых обстоятельствах: если во время социализма было четыре процента импорта, а остальное своё, то в наступившую эпоху капитализма получилось всё с точностью наоборот. Такова жизнь.
А что ещё? Был вице—президентом фонда «Возрождение Отчизны». Двадцать лет жизни отдал тому, чтобы построить в области завод по переработке мусора.
«Для каждого времени есть своя торговля!» — считал Виктор Трофимович. И был прав.