ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Каждый раз, когда я перебираю письма своих бабушек, нахожу в их словах что-то новое, на что тридцать лет назад совсем не обращала внимания. Так получилось и на этот раз: я вдруг увидела, что баба Зина пишет, чтобы я не выходила на улицу без головы, а бабуля: будешь на воздухе, находи новые маршруты, не повторяйся. Я очень люблю ходить пешком и кажется, что знаю центр и городской бор наизусть, а тут взяла и захотела быть послушной, надела шапку и пошла по улице Пушкина, от музыкального училища вниз до самой синагоги, а теперь уже до набережной. На одном из перекрёстков ко мне присоединилась маленькая девочка на самокате — просто ехала куда-то эта девочка и напевала в полный голос песенку, такая вот свободная от предрассудков девочка.

Поначалу она меня немного раздражала, отвлекая своим пением от мыслей, и мне даже, как в знаменитом фильме, захотелось сказать ей: девочка, иди отсюда, не мешай, но я вовремя вспомнила, что там был мальчик, и промолчала. Потом я подумала, насколько же девочкам легче, чем мальчикам — поёт себе как хочет и совсем не думает, что о ней подумают прохожие, а мальчику всегда необходимо соответствовать и казаться сильным.

Я очень люблю сумерки. Утренние, вечерние, не важно. В сумерках я принимаю самые важные свои решения. Переход времени из одного состояния в другое с детства кажется мне магическим. На днях в сумерках я была в кабинете у одного близкого мне человека, он готовится к большому юбилею, и настроение от этого немного грустное и совсем не праздничное, и я вдруг спросила: а если бы за этим столом на вот этом стуле сидели бы Вы маленький семи лет, что бы Вы сказали сейчас этому мальчику? Он посмотрел на меня дольше обычного, словно увидел впервые.  — В чём был бы одет этот мальчик? — продолжила я.  — В штанишках на лямочках, лямочки крест накрест.  — И что бы Вы сказали? — Будь честным перед собой, верь в то, что ты делаешь, и никого не бойся,  — после долгого молчания ответил он.

В первом классе мне казалось, что меня снимают в кино. Я приходила со школы в нашу большую трехкомнатную квартиру и придумывала, что в каждой комнате за дверью стоят невидимые кинокамеры, и что когда родители придут с работы, они увидят настоящий художественный фильм про меня. Именно художественный, так я для себя определяла, потому что в художественном есть цвет и все герои красивые, а в документальном всё тусклое и скучное, как сводки с полей перед началом фильма в кинотеатре «Победа», куда мы ходили всей семьёй по выходным. Я наряжалась в мамины платья, включала проигрыватель, ставила пластинку с песней «Синий лён», где самыми непонятными словами были «мы расстанемся с рассветом», и такая вот вся взрослая выходила на балкон. С тех пор прошло много лет, но каждый раз, когда я вижу духи Фиджи, вздрагиваю от воспоминания, как они пролились у меня в руках, и как я вмиг поняла, что актриса из меня никудышная.

Соединить несоединимое можно в каждую секунду, это не проблема, но точки нашей жизни для рисунка целиком соединяются только в прошлом. И тогда мы отчётливо видим, что есть моё, а что не моё. Моё — там, где есть воздух.