Верхотурье и его монастырь

Мы въезжаем в город.

Нас встречают чёрные силуэты каких-то ангаров, огромные штабеля леса. Лают собаки.

— Это лесопилки. Весь лес тут держат азербайджанцы, — рассказывает наш провожатый.

Появляются дома. Они такие особенные, в Челябинской области встречаются только в горнозаводской зоне: первый этаж каменный, второй — почерневшее от времени дерево. Дома могучие, огороды маленькие. Вся местность волнистая: холмы да пригорки. На самой высокой точке стоит древний кремль, рядом с ним — Николаевский мужской монастырь. С 1924 года здесь была колония для малолетних преступников.

Вот как тебе передать, дорогой читатель, это чувство? ХХI век на дворе, ты приехал на хорошем быстром автомобиле, в кармане у тебя телефон, на шее — фотоаппарат. И вот стоишь ты, такой современный, а перед тобой — огромная крепостная стена, в ней бойницы для стрелецких пищалей. Чугунный фонарь. Тяжёлые кованые ворота. И тишина… На миг кажется, что ты не на пятьсот километров от дома уехал, а на триста лет назад.

Утро в монастыре начинается рано: в шесть часов в Преображенском соборе начинается братский молебен. Кроме монахов и послушников на братский молебен обязательно приходят все трудники: помолятся, потом позавтракают и идут работать. А монахи остаются на основное богослужение. В пост церковные службы длятся по 5–6 часов. Потом, в 17:00 — ещё одна, вечерняя служба.

Снаружи Преображенский собор выглядит довольно привычно, а внутри расписан неожиданно — в тёмных серо-лиловых тонах. Тут же на ширме для исповеди изображён колоритный чёрт, искушающий грешника. На братском молебне горят только свечи, большую люстру (паникадило) не зажигают. Монахи в чёрном отбрасывают дрожащие сумрачные тени, всё это выглядит завораживающе.

Потом, когда в окна пробилось холодное зимнее солнце и все разошлись по своим послушаниям, мы знакомимся с круглолицым румяным отцом Пименом (Шуваевым). Это первый улыбчивый монах за сегодня, потомственный терский казак. Отец Пимен дежурит возле мощей святого преподобного Арефы Верхотурского. Как мы поняли, монахи очень почитают святого Арефу. При нём монастырь активно развивался: были построены четыре каменных жилых здания, гостиницы для паломников, церковно-приходская школа и школа для глухонемых детей, весь комплекс был обнесён каменной стеной, которая стоит до сих пор.

Отец Пимен показывает нам удивительные царские врата, которые монастырю подарил царь Алексей Михайлович, отец Петра Первого. «Эти врата раньше стояли в кладбищенской Успенской церкви, — рассказал отец Пимен. — В советское время большевики закрыли все церкви в городе, кроме неё. И вот когда братия восстанавливала Преображенский собор, решили перенести в него эту намоленную часть иконостаса. Чтобы в храме было что-то из тех, старинных времён».

Мы спросили про удивительную роспись, оказалось, что её восстанавливали уже в наше время — по дореволюционным фотографиям.

С тех пор миллионы людей побывали в Николаевском монастыре. В начале ХХ века число паломников достигало 60 тысяч в год. Люди шли пешком от Екатеринбурга по старому Верхотурскому тракту, преодолевая 350 километров. Обычно путешествие длилось сорок дней. Всё, что было нужно народу — приложиться к чудотворным мощам. Чтобы справиться с таким наплывом паломников, царь Николай Второй в 1913 году построил в монастыре Крестовоздвиженский собор, рассчитанный на 8–10 тысяч человек. Он такой красивый, что даже большевики не смогли его разрушить — использовали как склад для цемента. Он такой большой, что его реставрируют уже 25 лет, и конца-края ремонту не видно. Но самое главное — мощи святого Симеона Верхотурского снова здесь. В 1989 году Свердловский краеведческий музей вернул «экспонат № 12125» Русской Православной Церкви. 25 сентября 1992 года святыню перенесли в заново освящённый Крестовоздвиженский собор.

Нам повезло: сегодня обычный будничный день, и группы паломников не приезжают. Мы идём по тихому и пустому храму. Возле раки с мощами дежурит монах Симеон — очень строгий на вид. Когда-то он служил инспектором безопасности внутренних войск, оттого, наверное, у него такой пронизывающий суровый взгляд. С благословения игумена отец Симеон уходит за ключом, потом открывает нам стеклянную крышку серебряной раки: чтобы мы приложились к мощам. Изнутри идёт аромат, похожий на церковные благовония, но всё-таки немного другой. От такой близости святыни, от сознания, что ей поклонялись миллионы, вообще от самого факта прикосновения к чудесному, мне стало совестно просить о чём-то житейском. И я попросила святого Симеона, чтобы не было войны.

Отец Симеон рассказывает, что в монастыре живёт уже двадцать лет. Кого только не повидал здесь! Даже индусы приезжали к русским святым мощам, итальянцы прикладывались и что-то жарко просили на своём.

«До революции братья вели особую книгу: в неё записывали все исцеления и чудеса, которые случались после молитв святому Симеону Верхотурскому, — рассказывает монах Симеон. — В 2008 году мы купили небольшой фотоальбом, положили фотографии детей, которых бесплодные родители вымолили в этом храме. Сейчас у нас таких альбомов несколько. Я сейчас найду фотографию Машеньки, это особая девочка. У одной женщины дочь вышла замуж в Германию, долго не могла родить, врачи сказали, что никогда и не родит. Она с немецким мужем приехала сюда, долго молились, и чудо свершилось». Отец Симеон листает альбомы с пухлощёкими младенцами, бормочет: «Машенька, Машенька…» Я в это время разглядываю другую фотографию, под ней надпись: «Это Вовочка, который вернул в семью мир, любовь, радость и веру. Город Югорск». Наконец, Машенька найдена, и счастливый отец Симеон становится похож на доброго любящего дедушку.

«Однажды женщина зашла попить чай, и всё время плакала. Видно было, как тяжело у неё на душе, — вспоминает Ирина. — Я к ней подошла, разговорилась. И она призналась, что сдала свою маму в дом престарелых. Мы долго разговаривали, потом она в храм ходила, молилась. А когда уезжала, зашла попрощаться и сказала, что решила маму забрать. А ещё к нам ездит женщина с взрослым сыном. Как красиво у неё начиналась жизнь! Она долго дружила с мальчиком, они поженились по большой любви. Потом родился сын, и оказалось, что у него эпилепсия. Муж ушёл, и эта женщина каждый год привозит сына к мощам. После этого у него припадки становятся реже».

— Что-то истории у вас все грустные, — замечаю я, отхлёбывая чай.

— Ну да. А вы заходите ещё, я постараюсь припомнить счастливые, — обещает Ирина. — Только обязательно приходите!

«Я долго искал цель в своей жизни, — рассказывает отец Сергий. — Работал электромонтёром на заводе. В 29 лет осознанно крестился, а в 33 года сделал крутой поворот. Сюда ехал на автобусе с группой паломников, и три раза в дороге колёса лопались. Водитель не понимал, что происходит: машина в отличном состоянии, резина новая. Но пока мы доехали, три колеса буквально взорвались».

Первое важное дело, которое монахи доверили Сергию — это пасти коров. Иногда они сбегали, и трудник Сергий гонялся за ними по всему Верхотурью. Были даже мысли уйти. Но уже через год он стал монахом. Сейчас отец Сергий — духовник обители, это значит, что он принимает исповедь у всех остальных монахов. Сам он какой-то умиротворённый, неспешный, собранный. «Монах всегда наблюдает, что происходит внутри него самого, — пояснил нам отец Сергий. — Он каждую минуту работает над собой и борется с грехами».
Мы удивились: какие могут быть грехи у человека, который 24 года трудится и молится, молится и трудится. Об этом пошли спрашивать у самого бывалого монаха — отца Феофила (Плюхина). Он в Верхотурье пришёл 10 декабря 1992 года, когда на территории монастыря ещё стояли вышки и повсюду была колючая проволока. «Мне четыре года каждую ночь снились друзья, моя прежняя жизнь, — признался отец Феофил. — Потом это прошло. А лет десять прожил — и сердце защемило: так в мир охота. Только сейчас наступил мир в душе, в город даже неохота выходить». Мы, конечно же, спросили про грехи. «Ну, например, разгневаюсь на что-то, или неприязнь почувствую, — объясняет отец Феофил. — Работаю над собой, выясняю, как такое случилось. Не знаю, можно ли стать безгрешным. Ты всё равно всю жизнь будешь видеть себя несовершенным».

Мимо нас, грозно сверкая очами, буквально пролетел невысокий седой монах с орлиным профилем.

— Опять брат Иосиф разбушевался, — вздохнули монахи.
Чуть позже мы столкнулись с нашим героем в большой столярке. Оказалось, что на весь монастырь нашёлся один талантливый плотник — отец Иосиф. Он заботливо строгает гробы для братии: когда умер первый старенький монах, в его келье обнаружили крепко сбитую домовину. На свежем братском кладбище уже три могилы, на них возвышаются красивые деревянные кресты — работа плотника. Увидев нас снова, Иосиф не сдерживал себя. Когда от его криков побежал спасаться котёнок, монах торжествующе заявил: «Даже кошки вас боятся!»

А мы подумали, как нелегко, наверное, игумену управляться с таким беспокойным хозяйством.

* * *
Наместник Свято-Николаевского монастыря — игумен Иероним (Миронов), наш с вами земляк, уроженец Магнитогорска. Кандидат педагогических наук, философ. Спокойный и невозмутимый, как все философы. Отец Иероним рассказал нам, какие непростые люди прибиваются к монастырю: пьяницы, наркоманы, бывшие заключённые. Все ищут Божьей помощи здесь, в этих святых местах. Много случаев, когда людям удаётся завязать с прошлым. Поэтому в планах у игумена — создать при монастыре реабилитационный центр. «Это вечные проблемы таких маленьких городов, как Верхотурье: у людей нет работы, не за что держаться в жизни, — говорит отец Иероним. — Наш монастырь когда-то славился как центр ремёсел, я думаю, это надо возрождать. Надо восстанавливать и традиции земледелия — организовывать сельскохозяйственные общины. Они дадут людям возможность иметь работу и пропитание».

Сейчас при монастыре уже есть своя ферма, на ней трудятся жители Верхотурья. Мы пришли как раз к вечерней дойке: бригадир животноводов Валентин Баранов поспешно убрал коровью лепёшку с идеально чистого пола. «Это же монастырь! Тут всё должно быть чисто!» — заявил Валентин.

Раньше он работал на зоне начальником отряда охраны. Говорит, сначала население не очень было радо возвращению монастыря. «У нас на зоне работало больше 500 человек. Это же градообразующее предприятие! — рассказывает Валентин. — Другого производства в Верхотурье нет. В 90‑е годы закрылся единственный завод, где делали коньки. Молодёжь уезжает. В 1983 году население района было 27 тысяч, а сейчас — 17500». По словам Валентина, сейчас местные всё охотнее идут работать в монастырь, братии-то маловато, сами со всем не справляются. «Хотите сделать доброе дело? — вдруг спрашивает бригадир. — Возьмите домой котика. Кис-кис-кис!» Десяток котиков оторвались от миски с молоком и с надеждой посмотрели на чужеземцев. Местное население уже не первый год подбрасывает ненужных котят к монастырским воротам. Монахи всех жалеют и кормят. А предприимчивый бригадир животноводов пытается уменьшить количество лишних ртов. Так что если будете в Верхотурье, сделайте доброе дело — возьмите котика.

* * *
Я ещё столько не рассказала интересного. Про звонаря Вадима с простреленной в 90‑е годы ногой. Про то, как у святого Арефы продолжает расти борода. Про удивительный музей, в котором грамота Бориса Годунова и деталь от пожарного насоса, которой триста лет. В конце концов, мы так и не услышали весёлые истории от чайной мастерицы Ирины. Но может, всё это не случайно? Может и у вас случится когда-нибудь дорога до Верхотурья. И вы сами совершите этот удивительный скачок во времени и пространстве.