Снег всегда шёл ему навстречу. ак и дождь. И птицы поутру настраивали свои дудочки под его окном. И вода щедро омывала его сухие и горячие ладони, когда он склонялся над рекой и смотрелся в неё, мечтая так же отражаться в чьих-то внимательных, нежных глазах.
Жизнь, должно быть, любит его. Не хватает только самого главного и самого важного. Не несут священной чаши с бальзамом для сердечных ран и одиночества. Не обнесли бы. Разве он хуже или лучше других?
Просыпается по ночам — а внутри так много воздуха. Хочется выдохнуть его в чьи-то жаркие губы. Поделиться. Выдыхать вообще трудней, если существуешь в одиночку. Лёгкие так устроены. Вдыхаешь для себя, выдыхаешь для неё. Чтобы согреть ей руки, оттаять кружочек на стекле, поджидая её возле зимнего окна, насвистеть ей любимый мотив, когда жизнь не кажется мёдом.
Ну, и где она? Сколько можно ждать этой чаши?
Время идёт, и снег идёт. Или это уже пух тополиный? Лето за зимой, зима за летом. Он крепче сжимает свою сигарету в руке. Неужто именно его обнесут? Вот так и проживёт, случайно знакомясь и разлучаясь, даже вполне победно руля по жизни, развлекаясь на вечеринках, — но будет знать, что её-то нет!
Первый седой волос. Отпразднуем его сами с собой, рюмкой чокнемся с зеркалом. Не несут нам заветной чаши…
В буфет за рюмкой полез и наткнулся на что-то странное. Чудная ёмкость из заржавевшего металла, внутри паутинка и пыль. Смотри-ка, на чашу похоже! Оказывается, у него своя есть. Он-то ждал, что ему кто-то должен, а может, свою другим нести надо?
Отмыл с порошком. Заблестела тускло. Что туда положить, чтобы с кем-то другим поделиться? Что хорошего было в жизни его, каким счастьем можно наполнить ёмкость?
Мама в детстве колыбельную пела. В чашу! В восьмом классе симпатичной девчонке ночью в горсаду наломал огромный букет сирени. Шёл по городу, не различая дороги — охапка букета всё застила. В чашу этот букет! ак-то летним утром, отдыхая у озера, выудил карпа килограмма на четыре. Пахло свежестью, солнцем, грибами: у берега развели с друзьями костёр, уха удалась на славу, и кукушка в тот день напророчила им триста лет на троих. В чашу и карпа, и птицу-вещунью! Раз шёл, изнывая от жажды, по какому-то посёлку, и девушка с русой косой подала настоящую кринку с холодным молоком. ак коса отливала на солнце! И это воспоминание — в чашу.
Может, ждать ничего и не нужно? Пронесёт-ка он свою чашу, поделится с кем-нибудь счастьем. Может, то, что он другим расскажет, поднеся свою чашу к рукам их, и станет его любовью?
Мы любим то, во что любовь свою вложили. В сквер, по которому утром каждый день идём на работу. Музыку, которую слышали тысячу раз, и готовы слушать в тысячу первый. В близкого человека, которому столько сердца отдали, что не любить его уж не умеем.
ак жизнь нас балует и любит. Снег выпадает чистый, дождь пробегает звонкий, умытые листья в окна смотрят с улыбкой. Столько любви в нас вложено миром — так неужто у мира нам этому не поучиться?
…Долго он носил свою чашу. И однажды, идя по снегу в какой-то северный город, обернулся и вдруг заметил, что к его следу прибавился ещё один след. Через снега круженье взглянул — а она уже рядом. Сколько шли они вместе? День? Неделю? Столетье?
Протянул он ей чашу свою, а она свою в ответ протянула.
Так стояли они посреди белого мира, и друг на друга смотрели. А снег густо-густо падал, безмолвно шёл им навстречу.
