Философ и юрист по образованию, министр сельского хозяйства Челябинской области – о крестьянской психологии и космических комбайнах
Сергей Юрьевич, а вы часто по деревням ездите?
Конечно. С удовольствием этим занимаюсь. У нас в гараже более 40 автомобилей. И каждый день эти 40 автомобилей выезжают в область с нашими агрономами, ветеринарами, специалистами Гостехнадзора.
А лично вы?
Я раз в неделю выезжаю обязательно, а то и чаще.
И бывает, что без предупреждения являетесь?
Конечно. Приезжаю, спрашиваю, как дела, как уборка, какие проблемы.
Они видят: важный дядя при галстуке, при костюме, на большой машине… Точно министр.
Я одеваюсь попроще: джинсы, рубашка. В поле в галстуке как-то неудобно. Деревенские думают, что приехал какой-то бизнесмен, может, что-нибудь даст. Психология же у крестьянина понятная.
А какая психология у крестьянина?
Сформированная временем с советских пор, когда государство обеспечивало совхозы и колхозы, давало все: от запчастей до семян. До этого, в царские времена, община заботилась. В нас генетически заложено коллективное сознание. Но… с другой стороны, аграриям не помогать нельзя, так как они создают продукты питания, и их реализация населению по доступным ценам необходима для социальной стабильности.
А русская деревня умерла?
Нет, она преобразилась. Сейчас в деревнях такая ситуация. Есть крупные агропромышленные холдинги, хозяева которых живут в городах… и, по сути, от них зависит, будет или нет производство в той или иной деревне. От этого и судьбы деревень складываются по-разному.
Ну как же? А кто будет работать на полях?
Они купили поля, а здесь, в городах, формируют технические отряды, которые сеют, убирают, на современной технике работают. Вы знаете, что на новых комбайнах, посевных комплексах работают люди с высшим инженерным образованием? Да-да. Зачем новым собственникам тот, кто умеет только лопатой копать? Ну разве что для охраны полей.
Трансформация крестьян в охранников?
У крупных агрохолдингов степень участия и ответственности за социальное развитие села соответствует, прежде всего, интересам бизнеса. А вот категория людей, действительно заинтересованная в развитии деревенского уклада, – это фермеры.
Фермеры все же выжили?
Да. Они такие… экзистенциалисты деревенские. Но у нас фермеров в животноводстве всего два процента, в растениеводстве – 30 процентов. Они конкурируют с крупными холдингами, им непросто. Но… с другой стороны, в мире все так и развивается, это же технический прогресс. Чтобы «Джон Диром» управлять, нужно сначала выучиться в высшей школе.
John Deere – это комбайн?
Да. Там внутри компьютер, который рассчитывает, где повернуть, как обработать сто процентов поля и собрать максимально весь урожай. Такими машинами управляют высококвалифицированные специалисты. А представьте, что значит обслуживать такую машину? Эта техника – почти как самолет.
Вы садились в кабину?
Конечно! Современный новый комбайн заменяет пять наших «Енисеев». Это все равно, что сравнивать шестерку «Жигули» и «Мерседес». Сельское хозяйство в принципе развивается в сторону заводов. Современная ферма – это уже индустриальный объект, на котором используются космические технологии, максимально автоматизированы все процессы содержания животных или птицы.
Я недавно прочитал, что технический прогресс в сельском хозяйстве высвобождает больше рабочей силы, чем в любой другой отрасли. Если раньше у нас было, скажем, 30 доярок на 1000 коров, то сейчас достаточно пятерых.
Вам как министру процесс в целом должен внушать оптимизм и радость.
Мне внушает оптимизм все, что ведет к увеличению объемов производства. Еще несколько лет назад Челябинскую область как аграрную никто и не воспринимал, а сегодня мы вторые в России по производству мяса птицы, шестые – по производству свинины, третьи – по производству куриных яиц. А по макаронам мы занимаем первое место в стране. Первое! Каждая третья пачка отечественных макарон производится в Челябинске.
Вы, Сергей Юрьевич, наверное, ходите на работу и радуетесь. Не зря вам президент вручил медаль ордена «За заслуги перед Отечеством».
Да, на работу хожу с удовольствием, особенно сейчас, когда знаю, что мы себя уже три раза накормили…
Что значит «три раза накормили»?
В регионе производим продуктов в три раза больше, чем потребляем. Так вот, теперь, когда объем производства и поголовье сельскохозяйственных животных и птицы достигли таких значительных масштабов, защита поголовья от болезней – задача номер один. Я, например, между деревенской и магазинной сметаной выберу последнюю.
Да что вы. В деревенской ложка стоит! Я, когда из-за города еду, обязательно беру баночку на повороте.
Предпочту продукт проверенный, пастеризованный, получивший сертификат.
А сад есть у вас?
Есть.
Какими достижениями гордитесь?
Арбузами! У меня сад находится в Троицком районе, я там некоторое время жил и преподавал в Троицкой ветеринарной академии.
Неужели философию?
Юриспруденцию. И остался участок, дедушка с бабушкой там теперь живут. Есть плантация с арбузами – они маленькие, но сладкие.
А картошку сажаете?
Нет, нет, нет. Всю жизнь был у деда огород, и мы сажали картошку. Это монотонный, тяжелый труд. Сначала сажать, потом окучивать, выкапывать, перебирать. Потом спускать в погреб…
Вы как-то не в восторге от крестьянского труда.
От такого нет. Я запретил своим родственникам в Троицком районе сажать картошку и привожу им пять мешков на всю зиму. Я за прогресс, за облегчение ручного труда. На этом строится сегодня работа не только крупных, но и мелкотоварных хозяйств. На наших животноводческих фермах, например, применяется биотехнология трансплантации эмбрионов, в растениеводстве – технология микроклонального размножения растений. Это выражается в повышении продуктивности молочных и мясных коров, в повышении урожайности. Вы знаете, что наши ядерщики в Озерке придумали, как можно обеззараживать семена изотопами? Растения из этих семян потом ничем не болеют. В Китае уже построили завод по нашей технологии, обрабатывают семена.
А мы почему не можем?
А надо, чтобы бизнес за это взялся, нужны серьезные капитальные вложения для строительства подобного предприятия. Это во-первых. А во-вторых, для нас до сих пор все это звучит страшно: изотопы, облучение. Между тем и в Европе, и в Китае применяют ядерные технологии в этой сфере. И продукты питания можно так обрабатывать – метод называется «холодная дезинфекция». Ну, вот вам еще пример новых технологий: биофабрика по производству энтомофагов (полезных насекомых, грибов, бактерий), созданная в агрокомплексе «Чурилово». Это биологический способ защиты растений: специальных насекомых запускают на огурцы и помидоры, они съедают всех вредителей, защищают от болезней.
Фабрика по производству мошек?
Да, если простым языком, можно и так сказать. Супербизнес! Абсолютно экологическая штука. Может применяться не только в теплицах, но и на полях, и в садах. Это, кстати, единственная биофабрика в России. Вообще наши тепличные комплексы – настоящие научно-производственные базы, в которых применяются и совершенствуются технологии мирового уровня.
Наша продукция конкурентна, мы успешно выходим на экспорт. И не только «гиганты» агропрома. К примеру, кондитерская фабрика «Колос» (торговая марка «Руслада») из небольшого цеха всего за несколько лет стала ведущим производителем в Уральском регионе, а сегодня мы продвигаем ее продукцию в Китай.
Сергей Юрьевич, а правда, что вашего деда раскулачили?
Правда. Дед, мамин отец, родом из деревни Бородиновка Варненского района. Он был мальчишкой, когда всю его семью из дома выгнали и на подводах отправили на север Свердловской области, в деревню Красный Яр. Там никакого земледелия не было, они лес валили. И я там родился много лет спустя. Дед всю жизнь хотел побывать на родине, в Варненском районе. Но так и не успел – я студентом был, когда он умер. Я приехал на родину предков, в нашу Бородиновку спустя много лет, уже будучи министром. Зашел на кладбище, хотел найти могилы родственников по маминой линии, Ненашевых. А там почти все Ненашевы, восемьдесят процентов. Казацкая деревня. Здесь дед вырос – в степях, на вольных южных ветрах. Там и мои корни.
