Станислав Бережнов

Патриарх джаза

В Советском Союзе была такая фраза: «Сегодня он играет джаз, а завтра — Родину продаст!». Тех, кто пляшет под дудку капиталистов, — смести со сцены (не очень такой гигиеничной!) метлой и — в тюрьму. Стас Бережнов играл не совсем советскую музыку, но Родину не предавал и в тюрьме не сидел. Тем не менее это очень уважаемый человек! При всех противоречиях. Патриарх джаза.

Станислава Васильевича Бережнова я знаю примерно 100 лет. Так как мы оба проживаем в весьма почтенном возрасте, то решили от обращения по имени-отчеству отказаться и договорились в разговоре друг друга бессовестно тыкать. А поговорим мы сегодня о жизни музыканта. И, конечно, о музыке. Ну как без неё!

«Я бы запретил всех бузовых и киркоровых!»

-Однажды, в конце 80‑х годов, обком ВЛКСМ решил провести областной конкурс рокеров. Это крамольное мероприятие проводилось впервые. Хотя по стране уже бодро бежала горбачёвская перестройка, доверить конкурс комсомольцам в полной мере партийные власти не решились. Они подключили отдел культуры облисполкома, который заранее провёл прослушивание участников. Я там присутствовал и был просто в шоке. Рокерам сделали замечание: ни один из участников не был при комсомольском значке — это бросается в глаза! Музыкант надел на голову чехол от гитары, чтобы показать, что он виртуозно играет вслепую — это же ку-клукс-клан! А композиция называется «Кун-фу», и в ней явно звучат нотки насилия. И так далее. И чем дальше, тем печальнее.
-Партийная верхушка очень опасалась за сохранность того места, на котором они сидели и которым они думали. Думаешь, что сейчас что-то изменилось? В 1923 году в нашу страну музыкант Валентин Парнах привёз джаз (он, кстати, первым ввёл в русский язык это слово), а через 100 лет с копейками депутат Государственной Думы Элина Жгутова сказала, что эту музыку надо запретить! Это слуга народа заявила на всю страну в передаче Андрея Норкина «Место встречи». Дождались. Вот какие пещерные особи ещё встречаются в нашей Думе. Приехали. Впрочем, я, честно говоря, тоже за запреты. Например, запретил бы всех бузовых и киркоровых. И много ещё кого. Достойны.

-Есть мнение, что тебя из-за джаза чуть не выгнали из школы. Было дело, или как?
-Эти слухи, как принято говорить, сильно преувеличены. Я в школе хорошо учился. У меня был третий разряд по настольному теннису. Играл на баяне и аккордеоне, вёл общественную работу. И так далее. Меня даже в 14 лет посылали в международный лагерь в Венгрию. В то время это было что-то! Ну как меня такого хорошего могли выгнать из школы? Скандал. А дело было так. Мы с ребятами (они учились в другой школе) организовали оркестрик и решили сыграть джаз. Как мы его понимали. И как умели, конечно. На джаз это всё-таки, видимо, было похоже. Мы успели сыграть две вещи, когда на сцену вышел директор школы и задёрнул занавес. Он сказал, что такая музыка нам не нужна! Я, конечно, испугался. Очень боялся, что в школу к директору вызовут маму. Обошлось.

Что касается партийного и советского начальства, то я его жутко не переваривал. С молодости. Как говорил герой фильма «Мимино», так сильно ненавижу, что даже кушать не могу. В 1969 году я руководил ансамблем «Юность». Я как-то пошёл в отдел культуры облисполкома, чтобы согласовать некоторые документы по коллективу, чтобы всё было по закону. В кабинете сидел вальяжный барин. Он был всего лишь рядовым инструктором. Я ему почему-то не понравился. Инструктор сказал мне, не забыл ли я дверь, в которую вошёл? Я растерялся, ответил, что не забыл. «Так через неё и выйди, — процедил он через губу. — Вон!» Я пошёл. Но по пути обернулся и сказал барину: «Чтоб ты сдох!» А через три месяца товарища инструктора торжественно понесли на кладбище — рак. Нельзя меня обижать. Другой такой человек, тоже из товарищей, кинул меня на деньги. Пришлось заплатить оркестру из собственных сбережений. Скончался скоропостижно. Таких примеров немало. Из скромности помолчу.

-Стас, это не по-христиански, креста на тебе нет!
-И не было. Я атеист.

-Воинствующий?
-Ни в коем случае. Воевать за веру — это понятно. Это дело святое. А воевать против веры — это неправильно. Я атеист, скажем так, очень упёртый. А с другой стороны — грешный человек.

-Я ведь пьянствовал тогда, пил часто и помногу, поэтому и сегодня всё вспоминаю через пелену винного угара. В какой-то момент стала отказывать память, я не всегда контролировал свои поступки. Понимал, что потеря профессии становится абсолютно реальной. Счастье, что сумел остановиться, не сгинул. В начале 2002 года окончательно бросил пить. Знаешь, кого я цитирую? Дмитрия Хворостовского. Всю свою жизнь артист идёт по тонкому льду. Провалишься и не выплывешь. И мало кто из артистов хоть раз, да не оступался!
-Знаешь, в чём парадокс русского человека? Он пьёт от тоски, от отчаяния, и ещё пьёт от безденежья, когда, по сути дела, и пить-то не на что! В 90‑е годы я играл на похоронах. Как-то приглашают меня в команду знакомые музыканты, а я в этот день никакой. Абсолютно. Иду в отказ, а они настаивают: все такие, так что выручай. Ну, ладно. Поехали в Долгодеревенское. Кроме денег оркестру полагался гонорар натурой — две «беленьких» и шесть «красненьких». Итого восемь бутылок. Но опохмелиться заказчики не дают — сначала донесите! А нести покойника пришлось через всю деревню. Я на своей шкуре прочувствовал, почему её называют Долгой! Пока шли, сыграли весь репертуар.

-А на чём же, мне интересно, ты играл?
-Ну на чём я мог ещё играть в похоронной команде? На барабане, конечно. Иду позади оркестра, стучу колотушкой, из-за барабана мне дорогу не видно. Раз — и грохнулся в яму. Оркестр удаляется, а я лежу на боку и продолжаю отбивать такт. Ребята услышали, что барабан стал звучать как-то подозрительно, оглянулись, ловко вернулись назад (талант не пропьёшь!) и подхватили меня. Смешно. Я думаю, что вот эта привычка — не теряться даже в дурацкой ситуации, и помогла мне, даже оступившись, выплыть. Да, я ошибался, был грешен. Но зато по течению, в общей струе, я не плыл. А с Дмитрием Хворостовским мы бросили пить в один год. Вот так…

Негры играли джаз, так как не знали правил гармонии

-Музыканты в 17 лет выигрывают международные конкурсы. А ты в эти годы даже ноты со словарём не знал! Как тебя, такого неграмотного, приняли в музыкальное училище?
-В виде исключения. Я с детства играл на слух. На деревне у дедушки освоил гармошку-двухрядку. Потом успешно перешёл на баян. Мой отчим, отличный человек, мечтал научиться играть и купил трофейный аккордеон…

-Мой отец тоже привёз аккордеон из Германии — настоящее перламутровое чудо!
-Мне к этому чуду даже близко подходить запретили. Но однажды, когда родителей не было, я взял инструмент в руки и за несколько часов подобрал вальс «Плещут холодные волны». С этого дня отчим сказал, что аккордеон мой. Меня не просто тянуло к искусству. Я жил среди людей искусства. Моя мама работала бутафором в драматическом театре, и я постоянно вертелся за кулисами. В коммуналке на улице Советской нашими соседями были актёры и музыканты. Я даже с дочерью директора драмтеатра дружил. А теперь отвечаю на предыдущий вопрос. Моя мама дружила с семьёй профессора пединститута Николая Лисовского. Он знал, как я играю и пою. Профессор попросил прослушать нас с одним товарищем, таким же «безграмотным». Нас приняли на дирижерско-хоровое отделение в виде исключения. Очень скоро мы не только подтянулись, но и других сверстников обогнали.

-Как ты познакомился с джазом?
-Когда у меня появился приёмник на коротких волнах, ночью я стал слушать «Голос Америки». Здесь вели передачу о джазе Уиллис Конновер и Мария Селиберти. Я услышал музыку Дюка Элингтона и чуть не упал в обморок. В нашей стране учили классическую гармонию. Здесь были жёсткие правила. Например, в некоторых учебных заведениях запрещалось после гармонической функции, строящейся на пятой ступени лада, именуемой доминантой, переходить в субдоминанту, строящуюся на четвёртой ступени. Но ведь негры в Америке этого не знали! Они играли не по правилам. И у чёрных музыкантов получался прекрасный джаз!

-Как относилась к джазу челябинская публика?
-Джаз, всё-таки, музыка не для всех. В 60‑е годы нашей публики было ещё маловато. Да и репертуара не хватало. Поэтому концерты делились на две части: сначала играли попсу, затем — джаз.

Котлеты в столовой тайно топили в супе

-А как у музыкантов было с финансами? Всё в шоколаде или, как шутили в вашем мире, «тяжела и неказиста жизнь советского артиста»?
-Жизнь была полосатой. Одно время мы работали в Кировской филармонии. И директор держал нас на голодном пайке. Это не оборот речи. Музыканты в столовой незаметно топили в супе котлеты: за второе блюдо платить было нечем. В кафе мы с шиком заказывали на коллектив 10 стаканов чая и 10 кусочков хлеба. Делали вид, что это такая хохма. При этом директор филармонии говорил, что он мне ещё переплачивает! (Хотя за аранжировки не платил вовсе.) Мы писали жалобы в Москву, и минкультовский бог нас услышал. В 1966 году челябинцы были приглашены в Тульскую филармонию, в оркестр Анатолия Кролла! 1 марта мы были в Туле, а через десять дней уже были приглашены в милицию для дачи показаний на директора Кировской филармонии. Тут уж мы его дружно съели — за финансовые махинации ему дали 8 лет.

А в целом жизнь была прекрасной. Мы были молоды и талантливы, нравились девушкам. Представляешь, в городе Александрове, где выпускали телевизоры, на концерте были одни девушки. По количеству невест Иваново там и рядом не стояло! Когда я с коллективом работал в одной из организаций Сочи, за лето мы объездили 30 городов черноморского побережья. Это сказка.

-Жизнь была вольная. Но надо было остепеняться и искать невесту. Сколько лет тебе было, когда женился?
-Тридцать. Познакомились мы с Эллой в 1969 году в поезде Челябинск — Москва. Музыканты далее ехали в Польшу, а танцоры — в Югославию. Так как я потом работал в Сочи, три года мы ещё переписывались. Живём уже более 50 лет. Жена  — потомственный балетмейстер, занималась в танцевальном коллективе Дворца культуры железнодорожников «Радуга», который возглавляла моя тёща. Потом этим коллективом много лет руководила жена (сейчас она уже два года не работает). Элла — заслуженный работник культуры России, а все награды, которые получил образцовый ансамбль «Радуга», так сразу и не вспомнишь.

-Как ты попал в один из самых знаменитых джазовых ансамблей СССР под управлением Анатолия Кролла?
-Анатолий Ошерович Кролл был ярким музыкантом. В три года он играл на аккордеоне, знал нотную грамоту, совсем юным руководил Государственным оркестром Узбекистана. В известном фильме «Мы из джаза» звучала музыка в исполнении его коллектива, а он сам солировал на рояле. В коллективе Кролла, когда он работал в Тульской филармонии, играли челябинские и магнитогорские музыканты. С мэтром меня познакомили во время выступления в Нижнем Тагиле. Кроллу сказали, что я занимаюсь аранжировкой. И он так, запросто, спросил меня, могу ли я за один день (!) сделать аранжировку пьесы Лайонела Ньюмана «Эгейн»? Ньюман — лауреат и одиннадцатикратный номинант на премию «Оскар» за музыку к фильмам. А кто я? Я, тем не менее, промычал, что попробую. Написал партитуру и спокойно уехал в Челябинск. Потом мне передали, что эту аранжировку признали почти шедевром. Все просто чуть-чуть ошизели. Позже для Кролла я написал много аранжировок, но эта дебютная оказалась самой удачной. В ансамбле Анатолия Ошеровича играли лучшие музыканты Советского Союза. Здесь я проработал полтора года. Потом мама попросила меня вернуться домой, и отказать ей я был не в силах.

-В справочных материалах про тебя пишут: джазовый музыкант, аранжировщик, дирижёр, педагог, заслуженный артист РФ, лауреат народной премии «Светлое прошлое», основатель первого муниципального «Центра джазовой музыки» в Челябинске, один из организаторов международных джазовых фестивалей в городе. И организатор много чего другого. Но меня удивляет отсутствие в этом ряду слова «композитор».
-Я написал более двух тысяч аранжировок джазовой музыки. Я аранжировщик. Композитором себя скромно назвать не могу, хотя музыку, случалось, писал. В частности, для спектаклей челябинских театров. В театре кукол моя музыка звучала в пяти спектаклях для детей. Я написал «взрослую» музыку для спектакля Людвига Устинова «Влюблённые боги», который два месяца давал «полный биток» — билеты шли с рук. Но спектакль был до того взрослым, что его сочли недостаточно моральным и сняли с репертуара. В афишах спектакля значилось: «Композитор С. Бережнов». Я попросил этого не делать и впредь писать скромнее: «Музыка С. Бережнова». Композитор — для меня это особая тема.

Как в Челябинске появилась Академия джаза

-В 2004 году в нашем городе появился новый коллектив — «Джаз-Академия». С чего это вдруг? Было это несколько неожиданно?
-Челябинский градоначальник Вячеслав Михайлович Тарасов уважал джаз и джазовых музыкантов. И на концерты регулярно ходил. Однажды после одного из отчётных концертов он вернулся домой в состоянии печали. Тарасову и ещё некоторым людям, разбирающимся в музыке, показалось, что музыканты играют джаз, зажатый в рамки определённых правил. А в рамках, как вы сами понимаете, расти трудно. Что делать? На этот вопрос градоначальнику ответили: ищи Бережнова — пусть создаёт муниципальный биг-бэнд! Этот разговор был в субботу, а уже в понедельник я был вне очереди принят у Тарасова. Он мне предложил свою идею, и пластинка завертелась на 78 оборотов! В мае я оформил на работу всех музыкантов, и мы начали сыгрываться. На это ушло около 3 месяцев. Репертуара не хватало, с миру по нитке собирал, сам писал аранжировки. Это уж позже мне стало хватать музыкального материала на разные концерты и разные программы. Дело пошло успешно. За почти 6 лет работы оркестра были очень успешные выезды на фестивали в Самару, Тольятти, Оренбург, Екатеринбург, 7 фестивалей было в Челябинске.

Но самым триумфальным было наше участие в Московском международном фестивале «Российские звёзды мирового джаза» в категории больших джазовых оркестров (2008 год). Мы были в одном ряду с бэндами Лундстрема, Бутмана, Кролла, Гараняна, командой из Омска. Это был почти весь цвет российского оркестрового джаза. Организатором был Кролл. Выступать надо было 22 марта в воскресенье. Но вот беда! Пол-оркестра прилетело на день раньше, а ночью наш аэропорт закрыли из-за сильнейшей метели. От таких новостей наш земляк Кролл чуть ещё больше не поседел. Ему пришлось бы в срочном порядке вместо нас выпустить каких-нибудь музыкантов, но одни уже отстрелялись, а другие наполовину были «шибко выпиМши». А по программе мы вообще после Лундстрема фестиваль закрывали! Но счастье есть! Аэропорт в Челябе открыли, и вторая группа оркестра была в зале Павла Слободкина на Арбате за час до выступления. Бэнд Лундстрема был в первом отделении, мы во втором. Наш оркестр был прекрасно готов к выступлению, после концерта москвичи встали и пару минут нас одаривали овациями. После концерта ко мне в гримёрку пришли несколько знакомых и незнакомых москвичей, я дал четыре интервью разным московским СМИ. Короче, это было самое сильное выступление за всю историю существования нашей команды. Но всё хорошее, и тем более отличное, когда-то заканчивается.

-И когда случилось это «когда-то»?
-На выборах мэра Тарасов проиграл Юревичу. Через некоторое время новый начальник стал закрывать островки культуры, которые поддерживал Вячеслав Михайлович: «Уральский диксилэнд», театр «Манекен», «Джаз-Академию». «Уральский диксилэнд» спрятался под крылом филармонии, «Манекен» некому было защищать, но он сохранился. За нас заступиться было некому, только было письмо из Москвы за подписями Кролла, Бутмана, Фрумкина (нынешнего руководителя оркестра Лундстрема) и Олега Митяева. Всё — зря. Я в некоторое время в школе учился вместе с Валерием — отцом Михаила Юревича. И вот оказывается, что мои одноклассники (я об этом не знал!) пришли к нему за меня просить. Но мэр, якобы, попросил папу в его дела не лезть. Этим дело и закончилось. Так умер один из сильнейших джазовых коллективов страны.

-И напоследок скажи, кого бы ты хотел отметить среди эстрадных композиторов XX века?
-Я набросал для себя список из 12 фамилий. Александр Зацепин, Давид Тухманов, Алексей Рыбников… ну, Александра Николаевна Пахмутова — она стоит отдельно. Да, вот ещё хочется назвать Игоря Корнелюка, отметить его музыку к фильмам «Бандитский Петербург» и «Мастер и Маргарита». А первый среди равных — это, я считаю, Юрий Антонов. Исключительный композитор и мелодист. Музыка — истинное чудо. Иной раз послушаешь и думаешь: там, наверху, кто-то, всё-таки, есть.