Яйцо должно быть разбито изнутри

Можно говорить в целом о кризисе института семьи, отсюда причины подобного явления. Прежде было такие понятие — «мир». Отсюда и поговорки: «На миру и смерть красна». «С миру по нитке — голому кафтан». Деревня жила своим укладом. Детей рожали очень много, так как большой семье было легче работать, передавать какие-то традиции. Но потом, когда деревня начала разваливаться, всё изменилось. Эта тенденция как началась 150 лет назад, так до сих пор продолжается.

Сейчас институт семьи разрушается: две трети браков заканчиваются разводом. Это очень большая цифра. В этом явлении есть как плюсы, так и минусы. Человек стал более свободным, может пробовать себя. Минусы, думаю, очевидны.

Понимаете, ребёнок не может отпочковаться от своей семьи в силу ряда причин. Ребёнок — это ведь часть матери. Она его вынашивает девять месяцев, иногда даже разговаривает с ним ещё до рождения. Но наступает ужасный момент — рождение. Чем же он ужасен? Ребёнка из рая исторгают во внешнюю среду, и сразу появляется очень много нового — например, вес. Прежде младенец находился в невесомости. Ребёнка берут за ноги. Обливают, чтобы смыть слизь. А чтобы лёгкие раскрылись, шлёпают по попе. Поэтому ребёнок плачет, а все вокруг смеются и рады. Есть даже такое понятие — первичная родовая травма.

До трёх лет у ребёнка даже нет ощущения своего «я». Но потом оно появляется, а также начинает работать программа «Я сам» — это очень важно. Ребёнок всюду лезет, капризничает, делает всякие непотребства. С точки зрения родителей он шалит, но на самом деле просто изучает мир. Это первое и наиболее крупное отделение от матери. Если программу поломать чрезмерной опекой и строгостью, то, возможно, ребёнок будет послушный. И может даже вундеркинд. Но хорошо ли это, большой вопрос.

Один из челябинских выдающихся учёных говорил, что в городе есть всего два человека, которые соответствуют его уровню. Но стоило социуму измениться (ужасные девяностые годы: безденежье и болезни) и однажды санитарке его обхамить за то, что он анализы принёс не в той таре, так это стало для него столь большим потрясением, что человек покончил самоубийством. Понимаете, величина в социальном мире не обязательно означает, что она жизнеспособна в жёстких реалиях.

Поэтому если ребёнка не ломать, не опекать чрезмерно, то он через ошибки будет знакомиться с этим миром. Пусть он нарисовал каракули, но папа и мама должны не смеяться, а восхищаться. Я помню, как в детском саду нарисовал автобус — меня похвалили, и я был очень горд. А если кто-то бы хихикнул: «Это колбаса, а не автобус!», была бы совсем другая реакция. С ребёнком надо нянчиться. Как японцы говорят: «До пяти лет обращайся с ребёнком, как с царём, чтобы не поломать то, что в нём заложено. С пяти до десяти — как с другом. А с десяти до пятнадцати — как со слугой». Если характер сформировался, его уже не сломаешь.

Дети хотят обрести самостоятельность, а родителям надо их отпускать, не держать при себе. Если у папы и мамы есть какие-то нереализованные установки, это сказывается на детях. Например, женщина посвятила себя семье, дети — её гордость. Как она их отпустит? Да никак, потому что если дети уйдут, теряется смысл её жизни.

Один из знаковых этапов — подростковый возраст. Именно тогда просыпается интерес к атрибутам взрослой жизни — курению, алкоголю, сексу. Как про это скажешь папе и маме? Да никак! Поэтому и происходит отсоединение. Дети замыкаются, становятся сами по себе. Кто-то уходит в компьютеры, кто-то — в компанию. Это тоже сепарация.

Чересчур правильные дети, когда приходит время принимать взрослые решения, пасуют — ведь их прежде всегда страховали. Они много чего хотят, но по эмоционально-волевому развитию они как были подростками, так ими и остались. В итоге они становятся моими клиентами. Приходится возвращать их в ту пору, где была нарушена программа «Я сам». Это трудно и не всегда возможно.

А иногда даже вредно. Например, подросток декларирует, что он может то-то и то-то, хотя на самом деле, конечно, нет. Родители ехидничают: «Ну, попробуй!». А когда у того ничего не получается, говорят: «Мы же говорили!». Ребёнку от этого дико обидно и больно. Он ощущает огромный внутренний крах, и ему хочется успокоиться. Тогда возникает опасность суицида. Дело в том, что мать — это очень сложная фигура. До рождения мы пребывали в небытии. А мать даёт нам жизнь. Поэтому светлая сторона матери — это тепло, еда, ласка. Другая сторона — смерть, покой, забытьё. Поэтому в стрессовых ситуациях, когда ребёнок не может пройти к светлой стороне матери, он выбирает забытьё.

Поэтому принудительную сепарацию, которой я занимаюсь, надо делать очень осторожно. Вместе с родителями и детьми мы восстанавливаем пуповину чуть ли не физическим образом. Я их сажу рядом, чтобы они соприкасались, и запрещаю им говорить. И вот тогда в силу каких-то внутренних биологических законов (которых я не знаю, но они есть), возникает ощущение, когда подростки начинают чувствовать своё внутреннее единство с семьёй. Начинаются слёзы, сопли. Это «протоязык», понятный всем. То, о чём говорил Маугли: «Мы с тобой одной крови». Как голодная кошка у дверей магазина понимает, что этот человек может её подкормить? Вроде бы никак. А тем не менее прочитывает людей.

Если ребёнок понимает, что мать, несмотря на то, что говорит (а говорим мы порой всякое), его любит, он получает ту самую энергетику и становится самостоятельной личностью. Но до конца мы все никогда не взрослеем — это понимаю и я, у которого уже внуки. Хочется к кому-то прильнуть, чисто физически погреться.

Сепарация — это лекарство. И как любое лекарство в больших дозах превращается в яд. Надо, чтобы процесс отпочковывания от родителей шёл правильными путями. Яйцо должно быть разбито изнутри, а не снаружи — иначе птенец будет просто не готов к самостоятельной жизни.

Приведу пример. Среди моих клиентов есть ребёнок, которому далеко за сорок, а родители трепетные и глубоко любящие люди, готовые поддерживать любые увлечения сына — будь то Индия, бизнес или что-то ещё. Сам же он пока не может ничего — даже жениться (здесь идёт серия неудач, отчаяний и депрессий) или избавиться от вредных привычек. При этом раз десять в день звонит маме. С одной стороны она жалуется: «Как он меня замучил звонками!», но если он не звонит, она первая же забеспокоится.

Или же пример, когда мама своими заботливыми, ежедневными неоднократными звонками фактически развела сына с женой. Теперь они живут вместе, и все женщины для него сволочи — кроме мамы, конечно. А всё потому, что его, единственного сына, заласкали, залюбили.

Помните Женю Лукашина из «Иронии судьбы»? Как он говорил своей маме: мол, зачем нам кто-то ещё, чтобы мелькал перед глазами? Это и есть тот симбиоз, который воспринят нашим российским менталитетом как норма. Можно говорить об общей инфантилизации семейных понятий. И женщины Лукашина — что Галя, что Надя — они все решительные. Даже нежная Надя примчалась из другого города, чтобы передать веник.

Так что важно дать ребёнку необходимую энергетику, не решать за него проблемы. Главное, чтобы он чувствовал — его эмоционально поддерживают. Тогда внутренний рост произойдёт самостоятельно. А если эта связь нарушается — либо родители не отпускают, либо ребёнок резко отстраняется — возникают трагедии.