Елена Коляда
Алёнушка, не останавливайся
Фото: дмитрий болотин
Что такое хорошо и что такое плохо, что есть счастье и в чём измеряется уважение, для чего нам даются истории на преодоление и отчего вдруг бывает обидно. Об этом и многом другом наш разговор с Еленой Валерьевной Колядой, главным врачом и директором медицинского центра «Лотос».
-Маленькие девочки в большинстве своём в детстве хотят быть актрисами, певицами, балеринами и принцессами. Согласно опросу в детских садах, мало кто из них мечтает быть врачом. Поиграть во врача любят многие дети, но уже в начальной школе эти игры становятся менее популярными, и к выпускным они забываются вовсе. Мне интересно, помните ли вы, как родилась мечта быть врачом?
-Наверно, удивлю вас, но конкретной мечты стать врачом у меня не было. Я хотела быть всеми профессиями сразу. Сначала мечтала быть учителем математики, любила эту науку и учительницу, которая нам преподавала. Нравилось отвечать у доски и доказывать теоремы. Однажды поделилась с ней своими размышлениями, она достаточно аргументированно отговорила, очень просто ответив: ты не догадываешься, как это трудно. Потом я захотела стать милиционером, поехала на улицу Российскую, узнала все предметы для поступления в юридический институт, но испугалась экзамена по физкультуре — у меня было всё хорошо с бегом, с прыжками через козла, но слабовато с подтягиванием на канате. У моей мамы было дикое желание, чтобы в семье появился врач, и я поехала поступать в медицинский институт.
-Вот так?
-Да, вот так. Я настолько слепо доверяла мнению родителей, что даже не стала спорить. Поступать отправились вчетвером — мы с подружкой и две девочки из параллельного класса. Две поступили, две — нет, я среди вторых. Конкурс был высоким, для зачисления в институт мне не хватило всего одного балла.
-Расстроились?
-Сильно. Мамина мечта, чтобы в нашей семье появился первый врач, уже стала моей, я отдала документы в медицинский колледж, окончила его с отличием и начала работать акушеркой в родильном отделении седьмой больницы. Быстро влилась в профессию, училась у коллег — наставников, с которыми мне очень повезло. Через год поступила в институт и ушла из родильного отделения только на втором курсе — достаточно сложно совмещать учёбу в мединституте и работу в экстренной службе. Ты не имеешь права не выйти на работу, не можешь контролировать, когда начнутся роды и сколько их будет за смену, а тебе нужно учиться.
-Помните самые первые роды?
-Прекрасно помню, хотя это было как во сне. Там родилась девочка. Врач покрикивала на меня, а две другие акушерки поддерживали. У меня от страха всё плыло перед глазами.
-Вы когда-нибудь считали, сколько детей вы приняли на свет?
-Да, когда уходила, подняла все журналы за три года работы и посчитала, сколько приняла детей, для меня это было очень важно. До пятиста мне не хватило двух детишек. Четыреста девяносто восемь детей.
-Все родились живыми?
-Да. Мне повезло. Были случаи, когда женщина шла на роды одним ребёнком, а рождалось двое. Она рожает одного, а мы понимаем, что роды не закончились. В то время УЗИ не было таким распространённым, многие роженицы узнавали уже по факту, кто у них родился, мальчик или девочка, и сколько.
-Любовь к математике всё-таки осталась?
-Думаю, что любовь к математике присуща большинству врачей, она позволяет строить правильные логические цепочки, понимать, что из чего следует, и играет огромную роль в медицине.
-Врач — единственная профессия в мире, в которой выпускники института дают клятву. Помните ли вы её сейчас?
-Наверно, только главную мысль — не навреди. Для меня поступки играют гораздо большую роль, нежели слова. Поступки, действия — вот что важно. Мир не стоит на месте, мы обязаны развиваться вместе с ним, а любое развитие предполагает действие. У «Лотоса» большая филиальная сеть, сейчас мы думаем о крупных медицинских центрах, смотрим лучшие практики, учимся. Динамичные люди выбирают медицинское обслуживание в одном месте — чтобы всё и сразу.
-Как так получилось, что во время пандемии коронавируса частные медицинские центры оказались более подготовленными, чем государственные больницы?
-Я бы не говорила, что государственные больницы не были готовы. Думаю, что к таким испытаниям заранее подготовиться невозможно. На государственные клиники пошла нагрузка, с которой они никогда не сталкивались. Как гром среди ясного неба. Сложно быть готовым к такому объёму. Все знали о пандемии, которая идёт по миру, как могли подстилали соломку, но всё равно не ожидали такого масштаба. Мы были на подхвате, врачи работали в две смены, КТ катали каждые пятнадцать минут. У меня на столе лежала стопка рецептов, которые я выписывала, фотографировала, отправляла. Конечно, мы держали контакт с врачами на передовой, с красной зоной, постоянно были на связи с Михаилом Григорьевичем Вербитским и Еленой Владимировной Лозовой. Это был ад для врачей, но они достойно справились с задачей.
-Я знаю, что вы лично контролировали лечение многих пациентов, приезжали посреди ночи, уезжали с работы под утро.
-А как иначе? Люди звонили, просили, знакомые, незнакомые, разные. Многие обращались через моего мужа. Помню, спрашиваю по телефону: опиши мне, как выглядит человек, я же никогда его не видела.
-Вам было страшно?
-Было. Конечно. Не столько за себя, сколько за свою семью. Я же контактировала с пациентами. Приезжала домой, раздевалась в машине в гараже, вещи заносила в пакете, сразу в стирку. Силами «Лотоса» мы обслужили всех пожилых людей Сосновского района. На протяжении пяти месяцев к ним каждый день выезжали кардиолог, невролог и гастроэнтеролог. Люди не могли выходить из дома, им запретили. Помню, мой страх уменьшился, когда сама заболела в первый раз, а во второй он пропал.
-Вы серьёзно?
-Так получилось, что в моей жизни много историй на преодоление. Они научили меня не бояться своего страха. Даже когда мне плохо или грустно, говорю себе: ты справишься, так дальше быть не может. Несколько лет назад я оказалась на операционном столе, совершенно неожиданно для себя. Утром после операции заплакала, а потом сказала себе: стоп, в этой жизни ещё должна быть я.
-В последнее время появилось много рассуждений о совести, о том, что важнее — этика или эстетика. Этические нормы становятся размытыми, эстетика выходит на первый план. Вернее, её становится легче определить. Вот картина, она красивая, вот берёза, она тоже красивая. Нет ли у вас ощущения, что в этических нормах пропадают важные категории?
-Абсолютно согласна. Я хорошо чувствую людей, верю им, сторонюсь токсичных и каждый раз удивляюсь и переживаю, когда сталкиваюсь с нарушением норм чести. Раньше думала: тут гормоны, тут незрелость, тут ребячество какое-то, когда-нибудь они повзрослеют. Со временем поняла, что такие люди не меняются, скорее наоборот, с возрастом все эти качества гипертрофируются и возводятся в ранг нормы. Человек говорит одно, думает другое, делает третье — такое поведение вызывает у меня состояние шока. Что они пытаются доказать? Что они могучие и великие? Так это неправда. Понятно, что не вся правда удобная, но никто и не просит говорить всё, ты только камень за пазухой не держи. В моём детстве мама с папой объясняли мне, что такое хорошо и что такое плохо. Я ровно так же объясняю это своим детям. Говорю: когда на твоей стороне правда, мир помогает.
-Слушают?
-Конечно. У нас с молоком матери привито уважение к старшим. Мои родители до сих пытаются меня воспитывать, хотя им особо нечего во мне править. Но мама иногда говорит: Алёна, подумай хорошо.
-Алёна?
-Да, меня так называют самые близкие люди, с детства.
-У вас, наверно, полный дом шоколадок «Алёнка»?
-Ни одной. Только я.
-С какой скоростью вы едете по трассе?
-Зачем вы это спрашиваете?
-Потому что мне кажется, что с большой.
-Вам не кажется. Я очень люблю свою машину, мы с ней как единое целое. Говорю ей: ты моя хорошая, хотя она вообще-то мальчик, мерседес. Она у меня любимая, я её обожаю. Когда приехали в салон за машиной, муж убедил меня, что покупать будем городской внедорожник, потому что он безопаснее. Я согласилась, мы выбрали, и уже на выходе из салона менеджер спрашивает: а не хотите посмотреть купе цвета красный рубин? Вот тут-то я и обомлела. Ночью говорю мужу: Лёша, ты видел, как мне идёт эта машина? Муж говорит: спи давай, никто её ночью не купит. Еле дождалась утра!
-В этом году «Лотосу» двадцать лет. Одиннадцать лет вы работаете в центре, восемь из них — главным врачом и директором. У центра безупречная репутация, доктора и медицинский персонал высокого класса. Как вам удаётся держать такую планку?
-Я по-другому работать не умею. Врач — профессия сложная, каждый день нездоровые люди, которых что-то беспокоит, им нужна помощь. Мы должны сделать так, чтобы им от первого слова доктора стало легче, а от приёма — тем более. Врач должен видеть в пациенте близкого человека и разговаривать с ним как с другом, подругой, родственником. В нашей профессии есть стандарты, которые написаны на крови, как правила дорожного движения. Не просто так в стандартах назначение того или иного лекарства, обследования, анализов. Врач должен донести до пациента необходимость данного действия, а не принимать за него решение и предполагать, что ему по возможностям, а что — нет. Пациент платит деньги, мы обязаны оправдать его ожидания.
-Бывают ли случаи, когда плата за приём разрешает человеку вести себя неподобающе?
-Редко, но бывают. Человек начитается информации в интернете, поставит сам себе диагноз, предпишет рекомендации по лечению, потом удивляется, почему врач говорит совсем другое. К сожалению, сейчас стало модным критиковать действия врачей, обсуждать их в социальных сетях, с подружками в кафе. Раньше такое невозможно было представить. Помню разговор моих родителей, когда мама вернулась из роддома с сестрёнкой. Мама переживала, что врачам пришлось трудно, потому что на последних сроках беременности она решила сделать ремонт. Честно скажу, мне очень обидно, когда на моих врачей поступают жалобы.
-Как вы себя ведёте в таких случаях?
-Если я знаю, что врач прав, до последнего буду стоять за врача. Дойду до суда, но буду отстаивать честь врача и компании. Если же пациент прав, буду отвечать и извиняться за доктора, но тогда ему не поздоровится. Я всё понимаю — можно устать, выгореть, но в таком случае встань и иди отдохни, выдохни, наберись энергии, попроси отпуск. К нашей профессии пристальное внимание общества, мы обязаны соблюдать все этические нормы.
-Какими словами вы разговариваете в таких случаях?
-Не думаю, что читателям журнала нужны такие детали. Медицина — это особое ремесло, в нём есть вещи, которые мы иногда не можем объяснить даже самим себе. Конечно, это случается не так часто, но каждый раз приходится вникать, почему это произошло. Мы говорили с вами, что математика близка с медициной, но философия тоже её неотъемлемая часть. У каждого пациента должен быть свой врач, который ему по душе, которому он доверяет. Мои пациентки со мной до сих пор, хотя аккуратненько говорю им: девочки, я не могу всё успеть, я теперь администратор.
-Вы волновались, когда вам предложили должность главного врача?
-Не то слово. После разговора с собственниками приехала домой и весь вечер обсуждала с мужем решение. Он человек мудрый, взрослый, сразу разложил по полочкам плюсы и минусы. Сказал: ты справишься, я всегда в тебя верю. Первое время было очень трудно. Если бы не поддержка собственников и их системный подход к бизнесу, не знаю, как бы справилась. Директором «Лотоса» в то время был Евгений Дорохов, он много помогал мне, советовал. Однажды уехал в командировку, а у нас возникла ситуация, где нужно срочно принимать важное решение. Звоню ему, он на переговорах, ответить не может. Пришлось принимать решение самостоятельно. Через несколько дней ситуация повторилась. Уже позже поняла, что Евгений Валерьевич с присущей ему мужской мудростью делал это сознательно. Он всегда говорит, что порядок бьёт класс.
-Что оказалось для вас самым сложным?
-Сохранить весь коллектив и увеличить штат почти в два раза. Когда я начала работать главным врачом, в штате было 425 сотрудников, сейчас 812. Только за прошлый год мы приняли 102 новых человека. Восемь лет назад у «Лотоса» было четыре филиала, сейчас четырнадцать в Челябинске и два огромных в области — с прекрасными врачами и современным медицинским оборудованием. Когда Сергей Евгеньевич Вайнштейн делал мне предложение стать главным врачом, он сказал: мы даём вам карт-бланш, формируйте команду на своё усмотрение. Эти слова были для меня ключевыми. Если мне доверяют, готова горы свернуть, я такая с детства. Могу долго думать, анализировать, но в нужный момент прыгну и точно приду к цели.
-Вы помните своё первое детское платье?
-Ух ты, какой неожиданный вопрос. Жёлтое платье в разноцветный горошек, с завязочками на спине. Помню, его подарила моя любимая тётка. Мама говорит, что я росла аккуратным ребёнком, могла в одном платье ходить в детский сад несколько дней, меняла только потому, что так положено. Муж смеётся что у нас дома, как в аптеке, даже лекарства по разным контейнерам разложены. У нас и дочка такая же, маленькая копия меня. Приезжаем к ней в Питер, у неё всегда порядок.
-Почему дети выбрали Санкт-Петербург?
-Соне было четырнадцать лет, когда я впервые взяла её в Питер в награду за отличное окончание четверти. Мы попали в великолепную погоду, жили в красивой гостинице. Днём я училась, был семинар для врачей, вечерами гуляли по городу, ходили на развод мостов. Помню, шли по Васильевскому острову, навстречу шёл седовласый мужчина и улыбался — это было так непривычно после наших суровых уральских людей. Наверно, тогда дочь влюбилась в этот город. Сейчас она уже окончила СПбГУ, учится на магистратуре в экономическом университете. Там всё по-другому, но ей это нравится, с её пытливым умом ей до всего нужно докопаться самостоятельно. Она и в детстве была такой — быстрее мальчишек начала пользоваться техникой, в годик сама брала кассету с мультфильмом «Спирит» и вставляла её в видеомагнитофон. Ребёнок-уникум.
Сева с восьмого класса просил, чтобы мы отпустили его учиться за границу, причём в колледж. Он хотел поступить в Карлсруэ в Германии в технологический одноимённый институт. Я тогда сказала: сынуль, мы не можем это потянуть, это очень дорого. Он смирился и поступил в университет ИТМО в Петербурге, который взаимодействует с институтом Карлсруэ. Вот так интересно трансформировалась мечта. Сын, как и дочь, готовились к конкретным институтам и факультетам. У нас с мужем уникальные старшие дети. Посмотрим, куда выведет кривая у маленького, он уже сейчас проявляет себя своеобразным способным мальчиком. Сене четырнадцать лет, а у него размер обуви больше, чем у папы. Муж шутит: в семье мышей родился алабай. Дети много общаются друг с другом, любят порассуждать, часто до горячих дискуссий — про фильмы, про книги, про политику.
-Вы принимаете участие в этих разговорах?
-Конечно. Для меня очень важно быть с ними в честном контакте.
-Что для вас родина?
-Огни нашего города из окна иллюминатора. Как только самолёт снижает высоту, понимаю, что я дома. Сосновый бор на подъезде к Увелке — в детстве мы с папой обошли его вдоль и поперёк.
-А счастье?
-Когда вся семья вместе, дети рядом. Когда мы лепим пельмени, а потом поём, танцуем, смеёмся. Прошлый Новый год мы встречали в Питере, я из Челябинска везла специальное вкусное мясо для пельменей. И ещё счастье — знать, что тебя любят. Что твоя работа нужна людям. Что тебе перед ними не стыдно.
-Когда дети были маленькими, вы пели им песни?
-Да. Дочке пела песню медведицы из мультфильма «Умка»: ложкой снег мешая, ночь идёт большая, что же ты, глупышка, не спишь. А мальчишкам: за печкой поёт сверчок, угомонись, не плачь, сынок. Я до сих пор люблю смотреть мультики, в такие моменты сама становлюсь ребёнком.
-Вчера с вашего согласия я позвонила вашей маме. Она сказала, что вы с раннего детства были ответственной девочкой и первой помощницей по хозяйству, всегда тянулись к ней, делились детскими секретами и шли к своей мечте. Она сказала, что ваши слова: мама, ты мне нужна, для неё самые главные, что она в любой момент готова прийти вам на помощь. Я попросила сказать для вас два напутственных слова. Как вы думаете, какие слова выбрала Нина Ивановна?
-Мама немногословный человек, не буду гадать.
-Она сказала: Алёнушка, ты только не останавливайся.
-Вы удивитесь, но после нашей первой встречи я перечитала клятву Гиппократа. Оказывается, всю жизнь по ней живу. Иногда задумываюсь, хотела бы я другую профессию, и отвечаю себе: нет. Я её любила, люблю и думаю, что уже никуда от неё не деться.