Сдержан, собран, держит дистанцию. Как опытный летчик. Как опытный банкир. С каждой фигурой высшего пилотажа времени он справляется как настоящий ас – и получает новую «звезду» на фюзеляж. Каждому новому Делу Жизни Сергей Колобов отдается без остатка. Со всей страстью.
Во сне
– …Рано встаете, поздно ложитесь, а сны успеваете смотреть, Сергей Евгеньевич?
– Сны мне снятся всегда. Не понимаю людей, которым сны не снятся.
– Летаете во сне?
– Э-эх. Редко. Причем, раньше не летал вообще, а когда пришлось расстаться с авиацией, вот тогда полетел впервые… Это как будто на волну ложишься и полностью отдаешься стихии.
– Запоминаете сны?
– Иногда просыпаюсь с ощущением: ведь снилось же что-то хорошее. И сразу настроение на весь день такое… спокойное. Обидно только, что вспомнить не можешь, что же снилось.
Наяву
– А наяву летаете?
– К сожалению, не часто. С детства авиацией бредил. Сейчас, минутку (достает фотоальбом). Когда еще школьником был, сделали в клубе несколько планеров и самолетик маленький – из фанеры, бязью обшили. Вот он, это 85 год, аэроклуб ПО «Полет» на улице Татьяничевой. Руководил клубом Лев Александрович Комаров, уникальная личность. Он был главным конструктором КБ Антонова. После трех инфарктов вынужден был уйти на пенсию, вернулся в Челябинск и, поскольку от авиации отойти не мог, занимался с нами, мальчишками. Но тогда же это запрещалось! Милиция, органы госбезопасности сжигали аппараты. В стране порядки такие были – нельзя ни летать, ни строить летательные аппараты. Не то, что в 30-е годы, когда вся страна бредила авиацией. Система аэроклубов по стране, по сути, свернута была. Кстати, злейшим врагом этой системы, как это ни странно, оказался знаменитый ас времен войны, который считал, что авиацией должны заниматься профессионалы. Поэтому аэроклубов было мало и совсем иного типа: они готовили резерв для ВВС на случай войны. В Калачево был такой, с двухгодичной системой подготовки, выходили оттуда сержантами или младшими лейтенантами запаса… И облоно было категорически против, подход такой – клубы должны заниматься профориентацией. А авиация – это не профориентация, профориентация у нас – металлургия, поэтому пусть сидят и пилят какую-нибудь слябу. Так Комаров с помощью своих друзей – летчиков-героев Маресьева и Водопьянова – получил индивидуальное разрешение ЦК ВЛКСМ и ЦК ДОСААФ. Сам Комаров тоже интересно попал к Антонову. Сделал в Златоусте самодельный самолет – на тот момент самый легкий одноместный! Этот факт был признан во всем мире и отражен во всех мировых авиационных журналах. Антонов самородков привечал и взял Комарова к себе в КБ без образования. Заставил его закончить авиационный институт, и тот вырос в КБ до главного конструктора. Такой человек с природным инженерным талантом и влюбленный в авиацию. А вот на фото вокруг планера наш коллектив – Дикая Эскадрилья.
– Вы до сих пор общаетесь?
– Этот парень сейчас руководит терминалом в Шереметьево, в свое время мы с ним вместе учились в летном училище. Этот – чемпион по дельтапланеризму еще в советские времена, инструктор по подводному плаванию профессиональный, адвокат преуспевающий: вел первый процесс с Верховным Судом, который проходил в режиме телемоста из Челябинска. Интересная компания. А аппарат наш называется Буратино. Поскольку клуб все-таки детский, то надо было создать определенный антураж, чтобы вписаться в ту систему. А это Прогресс, уже двухместный, очень серьезный аппарат.
– Помните первый свой полет?
– Помню, конечно, на аналогичном планере, подобном Буратино. Мне было 13, когда первый раз поднялся. Ощущения… Такой маленький аппаратик, вокруг небо, скорость, звук ветра – такой полу-свист, полу-шуршание. И ощущение – не самолет летит, а нечто изнутри, из самой сердцевины поднимает тебя. Непонятно, кто кого везет: он – тебя или ты – его. Когда теряется связь с землей, и ты перестаешь чувствовать эту опору, по-другому воспринимаешь мир вокруг.
– И никакого страха?
– Абсолютно, только сплошное счастье.
– С парашютом прыгал? Это другое?
– Другое, но тоже здорово. Самый интересный момент – отделения от самолета… А насчет страшно: так тяжело было попасть в клуб в то время, столько ограничений – по возрасту, по весу, росту, здоровью – по всему (чего только не придумали!), поэтому сделать, прыгнуть гораздо проще, чем добиться этой возможности. Поэтому страха нет! – Восторг…
Во сне
– Как же вам удалось уйти от реализованной мечты?
– Да меня никто и не спрашивал! Ситуация была такова: страна разваливалась, училища летные закрывались, нет сейчас моего летного училища, нет Борисоглебского училища, нет Качинского, одного из старейших. Осталось два на всю Россию, а было – 15, которые готовили военных летчиков. И потом еще лет 10 авиация практически не летала – не было керосина… И я стал физиком.
– Что же общего между авиацией, физикой, экономикой и… Сергеем Колобовым?
– Все это объединяет один мотив, по которому я теми или иными вещами занимаюсь. Была авиация – я занимался тем, о чем мечтал, бредил 24 часа в сутки. Лишили возможности заниматься ею профессионально, нужно было найти, чем заменить. Нужна была задача, проблема, которая тоже заняла бы все 24 часа в сутки.
– Страсть?
– Страсть. Физика в этом плане подошла, как нельзя великолепно. Хотя я никогда не собирался… и в мыслях ничего подобного…
– Что в физике такого… страстного?
– Это стр-рашно увлекательная наука, ведь она имеет дело с законами, «написанными» Богом. Они существуют в этой Вселенной и пронизывают практически все! И даже в общественной жизни работают элементарные физические законы.
– Чем занимались вы?
– Исследованиями с помощью ядерно-магнитного резонанса. Очень интересное направление – суперионная проводимость. Есть электронная проводимость, которая осуществляется в твердых телах посредством электронов. А в твердых электролитах – посредством ионов, каждый из которых несет заряд, в несколько раз больший, чем электрон.
– И это могло дать практическое применение?
– В практическом применении – это переворот! И он обязательно произойдет, тогда вместо «электроники» появится совершенно новая элементная база – «ионика». Там ряд процессов протекает с точностью до наоборот: например, если металл нагревать, у него сопротивление будет расти, а проводимость – падать. Если нагревать суперионный проводник, у него, наоборот, проводимость будет расти… Все, что у вас на столе стоит – компьютер, колонки, радиоприемник, магнитофон, ваш диктофон – если сделать на принципах ионопроводимости, их возможности будут гораздо шире!
В физике, каким вопросом ни займись вплотную, шаг влево, вправо от генеральной линии, натыкаешься на эффекты, не изученные и не описанные. Например, в качестве побочного эффекта изучения суперионных проводников было создано новое поколение бронебойных снарядов. При определенных режимах обработки суперионных проводников появляется явление «сверхтекучести» (так я его называю), когда при нагревании определенные соединения проводника способны проходить сквозь металл.
– А что-нибудь более созидательное изобретали?
– Мы работали над очень интересными композитами, при помощи которых к космическим кораблям крепят теплоизоляцию, чтоб она не отваливалась, как это случалось с американскими Шаттлами. Углеродный композит на эпоксидной основе, такой легкий, что плавает в воде… Вообще физика… это открытая книга мира!..
– И эти исследования остались на бумаге?
– Сегодня уже крупные компании начинают финансировать исследования в интересующих их прикладных областях, а военные НИИ и не останавливались…
Первое предложение, которое похоронили… После Ашинской катастрофы задумались – как предотвратить? Как обнаружить места утечки? И предложили достаточно оригинальную схему: с вертолета проводить сканирование трубопроводов тепловизором. Когда сжиженный газ через отверстия выходит в атмосферу, он резко расширяется, и в месте расширения резко падает температура. На тепловизоре получается тепловая картина трубы и сразу видно место утечки. Мы разослали предложение на ряд предприятий, министерств – нам ответили отписками. Госорганы вообще не ответили. Патенты тогда не были развиты, да и мы не задумывались. Что меня порадовало – 4 года назад до этой мысли додумались питерские физики и запатентовали идею.
Наяву
– …Вот на этом я и продолжаю летать.. Иногда в Калачевке или Кургане, в аэроклубе – на ЯК-52, на гольфе, на АН-2. Редко… когда есть время.
– Как часто?
– С приходом в банк «Резерв» – только дважды в год поднимался, а раньше – раз пять-то за лето…
– Отдыхаете в полете?
– Душа отдыхает, это точно. Хотя с физической точки зрения это– работа очень мощная! Одна «заправка» на сложный пилотаж – минус три кг веса.
– Фигуры полетные умеете выполнять?
– Стандартный комплекс: переворот, полупетля, пикирование, штопор, петля Нестерова
– Это «мертвая» петля?
– Она по традиции осталась в сложном пилотаже, но по сути это фигура, которую выполняет курсант первого года обучения, на втором занятии, причем. На первом – фигура с незамкнутым контуром – переворот, полупетля; на втором – замкнутый цикл, петля. Ничего сложного в этой фигуре нет! Конечно, когда Нестеров ее впервые выполнил, это был подвиг, тогда и техника была не столь надежна. А сейчас эту фигуру даже на планерах делают без двигателей…
– А кто этот товарищ с усами на фото?
– Не узнаете? Он был вице-президентом РФ. Один из моих однополчан, Руцкой Александр Владимирович у нас в училище, он тоже его закончил.
– А это как сфотографировали? (на фото из кабины самолета видно кабину и крыло близко летящего самолета).
– Из кабины, фотоаппаратом Смена 8M, помните такой?
– А штурвал кто держит, если руки фотоаппаратом заняты?
– Как говорят, профессионализм не пропьешь… А здесь я приехал в отпуск из училища. Это наш Лев Александрович. К сожалению, его уже нет… Но скольких он научил летать, когда это было так тяжело! Ведь не было в Челябинске аэроклуба! И вот мы, счастливчики, 10 человек по13-14-15 лет.
– В чем еще вы счастливчик?
– Да, в принципе, везет мне. (Стучит по столу) Грех жаловаться… А это в позапрошлом году – аппарат на наше удивление показал себя очень надежным – после стольких лет! Тот самый аппарат Прогресс, двухместный, что на первом снимке.
– И он до сих пор летает?!
– Да. Мы такое шоу устроили на Шершнях! В тот день летали мотодельтапланы, летали товарищи со скайтами, летал параплан, и мы летали – там уже разводить надо было в воздухе. В разобранном виде мы все это хранили в подвале дома на улице Татьяничевой, где наш клуб когда-то был. Выносили на себе, несли до Шершней, там собирали и летали. Вечером обратно, разбирали, и до следующего раза.
Во сне
– Вы видели, что работаете в «стол» и ушли из физики. Вам нужно видеть результат?
– Конечно, хочется, чтобы в итоге получалось нечто. Чем финансы и привлекательны: можно направить финансовый поток в каком-то направлении и через определенное время увидеть материальный результат. И опять-таки: если задача достаточно интересная, то занимает 24 часа в сутки.
– Все то же самое…
– Иногда даже во сне снится решение той или иной задачи.
– Записываете ночью?
– Как правило, просыпаюсь и помню решение. Очень часто музыка снится, причем, такая, какой не слышал никогда! Новая, глубоко оркестрованная. Но потом уходит, не могу запомнить. Просыпаюсь – она еще звучит во мне минуты три… Ощущение какого-то чуда.
Наяву
– Вот, кстати, открытие нашего аэроклуба в Калачево. Это наши парашютисты и наш «заслуженный летчик страны» Леонид Якубович. В этот день мне удалось полетать в экипаже с заслуженным летчиком СССР, еще Никифоров приезжал. И – четыре летчика-снайпера! Это высшая категория мастерства военного летчика. Даже заслуженных летчиков больше, чем летчиков-снайперов.
Во сне
– Говорят, машина, бывшая в аварии, снова в нее попадет, поскольку металл хранит память о ней. Не боитесь плохой памяти старого «Резерва»?
– Тогда нам всем из России уезжать надо! Если вспомнить ее историю и кризисы, которые она переживала. Машина – это машина, а банк – живой организм. Это, в первую очередь, люди.
– А самолет?
– Это машина с душой… А банк, как любое общество, меняется, омолаживается, бывает период расцвета, кризиса, некоторые умирают. Вторая молодость бывает.
– И вы в роли спасителя банка?
– Ну, уж… Задачи интересные. Масштаб задачи серьезный.
– С нуля начинали?
– Нам достался банк Резерв в виде названия и лицензии. Но уже от факта перехода сюда я получил внутренне моральное удовлетворение от того, что высококвалифицированные специалисты с большим опытом перешли со мной сюда. И мы обозначили новую эру развития банка, чтобы всем было понятно – Резерв не тот, что был когда–то. Мы содействуем успеху наших клиентов и растем вместе с ними – это миссия банка.
– Сколько времени вы растете?
– Я председатель правления с 31 марта. До этого был зам. председателя.
– И как банк вырос?
– В разы! От 4 до 400 – по некоторым позициям.
– Как сотрудников подбираете?
– Человека напугать надо: рассказать обо всех трудностях. Нелояльный, пусть даже профессионал, убежит. Профессионализм без преданности делу не очень-то…
– Какие мотивы у профессионала, которого трудности не страшат?
– Самый высокий мотив, который выше денег, – самореализация. Если человек пришел за этим – это наш человек! Если он при этом профессионал, это 100 процентов наш человек.
– Скажите, какова степень вашего риска?
– Как любой банк и даже более, чем другие, мы придерживаемся позиции минимизации рисков, потому что имеем дело с деньгами наших вкладчиков.
– Но вы же очень страстный человек, даже азартный.
– Если хотите, назовите так. Но большинство людей именно это и заставляет жить! То, что отличает нас от более примитивных созданий – нам все время хочется что-то решать, что-то делать, иначе человечество не эволюционировало бы.
– А если взять и поделить все деньги мира между всеми людьми, они вернутся к хозяевам, так ведь?
– Скорее всего, так и есть. Деньги – это инструмент, а любой инструмент требует применения. И там, где он не применяется, он не нужен. И он перетекает туда, где он нужен. Если, к примеру, вам подарить электронный микроскоп, вы через какое-то время подарите его или продадите. В итоге он вернется к человеку, которому он нужен. Хотя вещь ценная, но для вас – абсолютно бесполезная! Так и для людей, которые не могут использовать деньги в качестве инструмента: они их быстро потратят, как правило, на что-то бессмысленное.
– А вы делаете бессмысленные покупки?
– Бессмысленные – с точки зрения других, а для меня – имеющие значение. Оружие. Я коллекционирую холодное оружие.
– Вам нравится в нем – что?
– Сложно сказать. Такой парадокс: то, что придумано для убийства, одновременно является одним из самых красивых изобретений человечества! Вы же любуетесь клинком, можно залюбоваться, глядя на истребитель. Это красивые вещи. Когда держишь в руках хороший клинок, ощущаешь гармонию, энергию, которая от него идет. В него вложена душа мастера ничуть не в меньшей степени, чем в иную скульптуру.
– А где теперь ваша мечта?
– К мечте надо идти. Мечте подчинена вся жизнь. Чтоб не мучиться всякий раз: а дальше что? И к вопросу о том, удалась жизнь или не удалась: мечта – это не то, что там, в конце, не некий результат. А – насколько насыщен был процесс.
– У вас – насыщен.
– Не жалуюсь, но хотелось бы…
– В сутках 24 часа.
– Всего 24. А хотелось бы… И летать чаще.
