Любовь Филипповна Седельникова всегда мечтала стать хирургом. Но судьба распорядилась иначе. Вот уже 35 лет она «прививает» школьникам любовь к французскому языку. А родной, русский язык, раз и навсегда Люба полюбила ещё в детстве. Однажды с подругами пошла в гости к соседу, главному энергетику Коркино. У него одного на весь дом был телевизор (телепередачи тогда транслировали два-три раза в неделю).
— Звоним, дверь открывается, моя подружка Нелька говорит: «Здрасьте, а у вас телевизор есть?» Хозяин квартиры, я его до сих пор помню, смотрит почему-то на меня и отвечает: «Здравствуйте! Телевизор-то есть, да передач нет!» Дверь закрылась. Мы, пристыженные, спустились вниз».
Дискомфорт и чувство нелепости, когда не можешь правильно выразить свои мысли, Люба запомнила на всю жизнь. Сегодня Любовь Филипповна испытывает тот же дискомфорт, когда слышит речь грубую, резкую или попросту неправильную. На посту директора 48-й французской школы Любовь Филипповна Седельникова ведёт свой бой за культуру речи с внешним миром. Который, как честно признаётся, не всегда выигрывает.
— Постоянно разговариваю с родителями о значении языка, потому что абсолютно убеждена: язык — это инструмент коммуникации, — переживает Любовь Филипповна. — А коммуникация — это душа, что изливается глаза в глаза! Когда человек говорит, ты видишь, кто он! Однажды в школе мы давали другу другу характеристики, а один мальчик почему-то молчал. Мы ему: «Федя, говори!» А он: «Если человек молчит, это ещё не значит, что он дурак! Но точно, что умный. Ведь прежде чем рот открыть, надо найти — ЧТО сказать». Но проблема шире. Каждый второй сегодня говорит, зачем, мол, мне нужно гуманитарное образование. Вот математика, физика, химия — это да! И в этот момент у меня начинает колотиться сердце. Потому что и математика, и физика, и химия может быть, но — потом. Сначала — Язык! Недавно учительница жалуется во время урока: «Ой, Любовь Филипповна, библиотеки стали бедные, книг не хватает. Надо вслух прочитать, а мы не можем. Да и вообще вслух ребята мало читают». Ученики смотрят на меня и думают: сейчас морали читать стану. А я вышла из кабинета. Собралась с духом, вернулась через пять минут и спрашиваю: «Как вы думаете, почему самый главный экзамен — сочинение? Да потому что в языке есть всё — душа, интеллект — всё! Главней даже не представляю себе темы и — если шире — сути образования. Да была б возможность, всё, что касается языка, отнесла к области искусства!»
— А если ребёнок не хочет учить язык — что делать? Как убедить?
— Если бы мы, учителя, умели не убеждать, а раз-го-ва-ри-вать, то имели бы больший успех. Потому что всякое назидание раздражает! Вот говорят: «они обои это сказали!» Я вежливо: «Обои на стенах, а они — оба» Чувство нелепости или то, что ты глупо выглядишь, быстро ставит на место! Смотрю телевизор, слушаю радио, людей на улице, в транспорте. Даже учителей в школе! Мы очень часто, признаться, плохо говорим. Неграмотно, грубо, резко, смешно. И если записать нашу разговорную речь, а потом дать послушать, да с жестами — вот ужас! Забыли, что такое спряжение, склонение. И потом, хоть я и преподаю всю жизнь иностранный язык, но всё же не понимаю, почему то, что можно красиво выразить по — русски, для вящей значимости, называется иностранным словом! В своё время по телевидению показывали уроки академика Дмитрия Сергеевича Лихачева. Я всё бросала и садилась его слушать. Как же красиво он мог выстроить даже простое предложение! И как убедительно звучала его речь! Он сидел с прямой спиной, голова поднята. Он интонировал то, что не произносилось. Его речь была богаче слов. Вот таким языком можно убедить любого человека! Иногда думаю, может, я чего-то не понимаю в жизни или отстала от неё?! Мне стыдно за
грубые слова, звучащие со сцен театров, в фильмах, рекламе! Ведь для любого, особенно, для ребёнка, слово имеет конкретный смысл. С цветом, запахом, эмоциями, воспоминаниями, ассоциациями. «Употребил» слово — получи то, чего и не ждал!
— Сегодня, в век информационных технологий, кажется, что книга как первоисточник знаний устарела? Так ли это?
— Можно сколько угодно рассуждать о новых образовательных технологиях, но человечество в принципе не способно изобрести что-то, равноценное Книге! От того, как она оформлена, от того, как она пахнет, какой шрифт выбран, что там написано — с точки зрения эмоций — ничто не заменит Книгу! Моя дочь, к примеру, воспитана на книгах. Я, слава богу, понимала: книгу не заменит никакое занятие, никакой репетитор. И ни за какие деньги не получить подобного воздействия! Книга нужна для того, чтобы душу сформировать. А душа сформирована — эмоции зрелы, эмоции адекватны — значит, сложатся отношения между людьми. А это и есть жизнь! 15 лет назад любая школа своей миссией провозглашала гуманитарное образование, и об этом очень много шумели. Я убеждена — если бы эта миссия была выполнена, а лингвистическое образование стало обязательным инструментом общения, у нас никогда не было бы войн, не было бы агрессии. Потому что язык — это инструмент общения со всеми, с каждым! Не будет книг — ну, может быть, мы ещё тысячу институтов придумаем, тысячи технологических новинок и возможностей передачи информации. Но абсолютно убеждена — в жизни на одну ступеньку с языком ничего расположить нельзя!
— Любовь к книге, к чтению изначально должна воспитываться в семье. Но нередко учителя сталкиваются с тем, что дети отказываются читать, и родители ничего не могут с этим поделать. У вас есть свои секреты приучения к чтению?
— Знаете, это так трудно! Можно, конечно, сказать — да, есть, но это немножко преувеличение! Любая школа, и наша в том числе, пытается удержать понятия книги, чтения, речи, общения и так далее. Когда я пришла в эту школу в 1970-м году, здесь была хорошая традиция: учителя собирали деньги и делегировали преподавателя литературы Марью Григорьевну Абрамович в Москву. Она смотрела все спектакли московских театров. В школе Абрамович выступала в роли критика. Своего рода творческая мастерская! А с сентября по май работала другая схема. Педагоги так же «сбрасывались» и выписывали все, какие были, журналы. По очереди вытягивали жребий, например, «Нева» шла ко мне в апреле, «Москва» — в мае и так далее. И рецензировали каждый номер. Это и была наша школа, развитие, самообразование, самая лучшая технология образования. Можно выслушать кучу лекций, но если ты сам не продвигаешься вперёд, то толку от них будет мало! Я надеюсь, что мой коллектив читает. А если не читает, то — с чем ему к ребятам выходить?! С другой стороны, иной ребёнок очень много может дать учителю, и, поверьте, иногда бывает стыдно, когда ребёнок спрашивает: «А вы это читали?» — «Нет!» — «А почему?!» — «У меня нет такой книжки». — «Так я вам принесу!» Вот так!! Честно признаюсь родителям: школа может корректировать, школа может направлять, школа может дать технологию, но обучить, воспитать и образовать интеллектуально — без семьи — очень трудно!!! Школа не может претендовать, что она сделает всё!
А радио?! В своё время был театр у микрофона, который исчез. Разве хорошо? В своё время мы могли приезжать из маленьких городов в оперу хотя бы раз в полгода! И обставлялось всё так торжественно! Я помню: первое нарядное платье мама мне сшила для театра и купила первые туфли — «английскую визитку» с 12-ти сантиметровой шпилькой! Считалось неприличным, если у твоей дочери отсутствовало платье для театра! И даже предположить нельзя было, что по красной ковровой дорожке в театре можно ступать в уличной обуви! Это же отношение к таинству! Могут сказать, что театр — это несовременно. А что, по-вашему, современно?! Без театра жить?! Если мы говорим, что в ребёнка надо вкладывать душу, то не можем не понимать, что без театра, классической музыки, джаза, народного творчества — ребёнок не состоится! Литература, книга, слово — это 60 процентов его личности. Остальные 40 — это музыка, живопись, скульптура, архитектура… Культура, одним словом, на все 100 процентов. Дочери своей я никогда не бубнила: «Надо учиться, надо работать», а читала стихотворение, которое декламирую на родительских собраниях:
Горько плачет на пригорке
Червячок у тёмной норки:
«Сыро в норке холодной моей,
Как сюда приведу я гостей?
Им не на чем даже сидеть,
Им не на что даже глядеть!»
Бросил ношу муравей,
К червячку бежит скорей:
«Что ты плачешь, мой дружок?
Сделай пол и потолок,
Зажги большую лампочку,
Поставь большую лавочку.
Будет в доме твоём замечательно,
Гости в гости придут обязательно!»
«Нет, неохота, это слишком
большая работа!
Лучше я посижу у порога
И поплачу ещё хоть немного»
Такой стишок дети послушают — всё ближе и понятнее! Хочешь — добейся, надо — так сделай! Поэзия — это талант, в первую очередь, талант своим языком распорядиться! Потому что когда говорят: «Я не люблю стихи!» — это всё! О способностях тут говорить не приходится! Господи, да как можно не читать Агнию Барто, Сергея Михалкова и всю детскую поэзию?! Как можно не читать «Алису в стране чудес»?! Как можно не восторгаться шедевром Милна «Винни-Пух и все, все, все»? Этого не заменит ни один фильм! Когда родители приводят своих детей поступать в школу, и начинают перечислять, что их чада учат английский язык, французский язык, я совершенно холодным тоном спрашиваю: «А зачем?!» И ставлю этим вопросом в тупик большинство! Зачем — когда дети рассказы Толстого не читали никогда, стихи Есенина или Пушкина. И мне кажется, если мы сейчас не выиграем этот бой, если детские сердечки не заставим биться — всё будет бесполезно! Не знаю, может быть, я пессимист.
И вот ещё ужас — мы перестали писать! Не открытки или письма, нет. Мы отвыкли просто садиться и писать «в стол», для себя. Дневники вести. Психологи говорят — это отличный способ снять стресс, и возможность разобраться в себе, своих переживаниях, жизненных ситуациях. Ребятня не пишет — скачивает. Это проще! Текст готовый вызубрить — проще. А для меня, например, если человек чужое выучил — это полдела. Это хорошо, но если он не пытается хотя бы немного своего дописать, вывод сделать — это работа вхолостую. Сказать, что из такого получится продуктивный человек в жизни — вряд ли! Это — исполнитель. Ему скажут — он сделает. Не скажут — не сделает. А кто такой исполнитель? Он делает вещи, не задумываясь… Перед последним звонком страшно переживала, наблюдая, как девчонки приходили в школу в коричневых платьях и белых фартучках. Такой заезженный способ сказать о том, что ты с детством прощаешься! Я не считаю, что с детством надо прощаться раз и навсегда! А когда девочки в парке сидят кружочком, курят, пьют, думаю — бедные вы бедные, вы только заканчиваете школу, а вам уже поговорить не о чём…
— Кстати, а как вы относитесь к форме? По-вашему она «вытекает» из содержания?
— У меня разное отношение к форме. Когда я вижу моряка в форме — это красиво. Форма дисциплинирует, но и нивелирует. Я считаю, что нужен период, когда ребёнок должен быть «в форме» — во всех смыслах, и какое-то время ребёнку необходимо проявлять свою индивидуальность. Всё должно присутствовать! Можно, конечно, «запрячь» брови: мол, посмейте только! Но, думаю, всё же не стоит приходить в театр в сапогах и с голым животом — в школу. Голый живот уместен на дискотеке или на пляже. Нельзя измазывать себя косметикой только потому, что хочешь быть красивой! Первого сентября я смотрю, как мамы дочек приводят в школу. Их модненькие туфельки, как червячки, с тонкой ножки сваливаются. Или девочка, такая худенькая, идёт в прямой длинной юбке с высоким разрезом. Однажды наступит такой момент, когда девочка поймёт — чем меньше открыто, тем интереснее, привлекательнее. Наверно, у нас мало таких передач, или занудливо звучат темы культуры поведения за столом, культуры поведения на работе и т.д. Стоит только заикнуться, тут же ропот: вы — старые, немодные, не современные! Тут, пожалуй, и есть самый трудный момент! «И вечный бой, покой нам только снится!» Вот если ты умудрился выстроить свои отношения с ребёнком так, что он признаёт тебя, уважает, значит, ты — победил!!
— На каком языке вы разговариваете с учениками: чаще — на языке директора, «старшего товарища», или, может быть, мамы
— Это «круто» замахнуться, чтобы быть мамой! Я не уверена, что каждому ребёнку я друг, что я могу с каждым выстроить такие отношения. Потому что если тебя кто-то не понял или обижен, — это уже не мама. Это большое заблуждение: если ты получил диплом педагога, пришёл в школу и уже можешь быть учителем, можешь давать советы, а все остальные обязаны слушать. А ещё честнее — кто меня спрашивает?! Если просят совета, я, конечно, посоветую. И очень рада, когда просят! Но, самое главное, я хочу сохранить в себе учителя до самого последнего дня работы в школе. Это значит — не вести себя «начальником», не считать себя вправе командовать. Я могу разговаривать, точки соприкосновения искать. Бывает, где-то и у меня не выдерживают нервы. А это неправильно! По-настоящему, учитель и ученик — это Общение! Сегодня с кем-то я выступаю в роли учителя, а бывает — мои ученики могут научить меня, например, пониманию и выдержке. Думаю даже, учитель больше учится у ребят, чем учит сам! Я обожаю детей из начальных классов, потому что они своей эмоциональностью, открытостью, честностью, искренностью периодически ставят меня на место: «Тормозни, Люба, вернись назад, ты тут не самая главная!» Вот так командуют! Правда-правда! (Смеётся) А я учу их: не надо подходить ко мне и спрашивать: «Почему вы поставили «3», я рассчитывал на «5»!» Давай разговаривать! И есть ребята, которые возразят: «А почему вы так думаете?! Мне кажется, что эдак!» Так проявляется Индивидуальность, и это цель и суть Гуманитария!
