+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ

Разговор с живым классиком

Явления: дословно

Текст: Сергей Очинян
Фото: из личного архива Алексея Иванова

Алексей Иванов никогда не делает того, чего не хочет. Но если захочет — сделает обязательно. Как решил в детстве писать и начал — так и пишет до сих пор. После университета захотел уехать в деревню преподавать в школе — так и сделал. Вернулся в писательство позже. Однажды понял, что не нужны ему литературные премии. Ни престижные, ни простые. И не номинировался целых десять лет. И за границу не ездил до сорока лет: не хотелось. Вот такая натура. Какие бы звёзды ни падали на его голову, остаётся самим собой. Мы поговорили с писателем, который ведёт таинственную закрытую жизнь, проживает в неизвестном городе, редко общается с прессой и сохраняет защищённую внутреннюю автономию.

Когда Алексей Иванов учился на нашем факультете журналистики, никто не думал, что рядом с нами сидит уральский летописец Нестор. Что мы бегаем на физкультуре с литературным классиком. Что прогуливаем историю КПСС и пьём пиво в пельменной на улице Гоголя вместе со знаменитым писателем. По окончании Уральского госуниверситета Алексей уехал в глухую деревню преподавать детям географию, что удивило всех. Потому что его писательский талант ощущался уже тогда, и казалось, что он должен, как многие, устроиться на работу в какую-нибудь редакцию. Но у Иванова была своя дорога. С виражами, ухабами и лужами, но своя. Дорога, которая в итоге и привела его к большому писательскому успеху, к литературному признанию. Но, несмотря на обрушившийся на его голову звездопад, он остался нашим, уральским, своим. Парнем, который своим творчеством изменил не себя, а окружающую действительность, включая собственное имя. До появления романов «Сердца Пармы», «Географ глобус пропил» имя Алексей Иванов звучало неброско, если не сказать маловыразительно. А теперь это — тот самый Иванов.

Алексей никогда не даёт интервью своим однокашникам (для журнала «Миссия он сделал исключение). Не имеет аккаунта в соцсетях. Не читает литературную критику. Никто не знает его мобильного и как зовут его жену. Ведёт уединённый образ жизни, в литературной тусовке слывёт отшельником. Он ведёт таинственную закрытую жизнь, проживает в неизвестном городе и сохраняет полную внутреннюю автономию. Режиссёры его боятся за строгость и категоричность. Он дал обещание никогда больше не писать киносценарии, но продолжает их писать.

-Сколько часов в день работает писатель Иванов? Это каждый раз в кайф?
-Я работаю не по часам, потому что пишу по эпизодам. Всякий раз я говорю себе: сегодня надо написать вот такой эпизод — и делаю это. Если работа займёт десять часов, то сижу с утра до вечера. А если покатит, то справляюсь за пару часов. Я не могу сказать, в кайф это или не в кайф. Вообще, конечно, в кайф: это моё любимое дело, к которому я стремился, сколько себя помню. А в каждой конкретной ситуации настроение может быть какое угодно. Но настроение не влияет на качество работы. Так положено по нормам профессионализма.

-Пишут ли вам читатели? И любите ли читать их послания-сообщения?
-У меня есть сайт, а на сайте — два раздела: «Вопросы автору» и «Гостевая книга». Так что любой, кто пожелает, может сообщить мне что-либо или спросить о чём хочет. Спрашивают обо всём, хотя большинство вопросов, конечно, по моим романам. Моих ответов накопилось уже тысяч десять. Я не могу сказать в целом, люблю я вопросы читателей или не люблю. Если вопрос интересный, то, разумеется, и отвечать интересно, и такое всегда нравится.

-Существуют ли литературные рабы? И надо ли на это обращать внимание?
-Сам я никогда не работал литературным негром и не имел таковых. В серьёзной литературе, к которой принадлежат и мои романы (хотя более правильно говорить — «в литературе мейнстрима»), никаких негров нет. В жанровой литературе, например в детективах, они наверняка есть. Но жанровая литература — это индустрия, в ней не писатели, а бренды, и наличие анонимных наёмных работников вполне оправдано. Никого ведь не смущает, что ведущий новостей сам не бывает свидетелем тех событий, о которых рассказывает, — он же не репортёр. Почему же должен смущать литературный негр, если вы читаете детектив «писателя», который издаёт по двадцать книг в год? Это законы производства. Хотите авторской литературы — читайте авторов, а не бренды.

-Расскажите, пожалуйста, про самый первый триумф, момент славы, когда вы поняли, что всё было не зря и жизнь удалась.
-Знаете, такой ситуации не было. И вообще, я думаю, она возможна только в воображении, а не в реальности. Конечно, со стороны кому-то кажется, что у тебя триумф и жизнь удалась. И ты даже как-то подыгрываешь, подтверждая чужое мнение. Но внутри ты понимаешь, с какими потерями связан твой успех. Ты помнишь, сколько сил ты затратил, а победа, как всегда, пришла с опозданием. И не такой, какой ты её себе нафантазировал. И рядом с тобой в этот момент нет всех, кого бы ты хотел видеть. И так далее. И ещё успех всегда высвечивает те трудности, которые тебе ещё предстоит преодолеть, поэтому не воскликнешь: «Жизнь удалась!». В общем, у разумного человека триумф — это не упоение, а просто возможность передышки. Лично для меня такой возможностью был выход моих книг в издательстве «Азбука» в 2006 году. Я понял, что я всё-таки стал профессиональным писателем и у меня теперь есть время обдумывать новый роман, не заморачиваясь вопросом заработка. Но ничто не даётся навсегда, и расслабляться я не имею права. Вот и весь триумф.

-Когда писатель понимает, что он уже всё написал?
-Не знаю. Наверное, тогда, когда всё напишет. Когда заметит за собой самоповторы. Но это не та ситуация, которая осознаётся единомоментно, как, например, ампутация. Понимание приходит постепенно. Можно ли, например, сказать, когда приходит старость? В день, когда исполнилось шестьдесят? Или семьдесят? А за день до юбилея ты ещё молодой?

-Что вы давно хотите перечитать из любимого?
-У меня не очень большой набор любимых произведений, и я их перечитываю более-менее регулярно. Под настроение. Это «Сто лет одиночества» Маркеса, «Пять похищенных монахов» Коваля, «Непобедимый» Лема, «Голубятня на жёлтой поляне» Крапивина, «День Шакала» Форсайта, «Синяя борода» Воннегута, «Лунная радуга» Павлова, «Последний поклон» Астафьева.

-Посоветуйте хорошее чтиво из современных авторов, пожалуйста.
-Словом «чтиво» обозначается не качественная проза, а некий литературный суррогат. Чтиво не может быть хорошим по определению, как вода по определению не может быть сухой. Я всегда советую читать премиальную литературу — в первую очередь те произведения, которые номинируются на премии «Большая книга» и «Ясная Поляна». Это весьма достойные тексты. Набор этих текстов не всегда отвечает реальному раскладу дел в литературе, и многих важных авторов эти премии игнорируют по каким-то своим тусовочным причинам, однако в качестве рекомендации премиальные списки вполне годятся.

-Любимая книга из вами написанных? Перечитываете её?
-Я не перечитываю своих произведений. Я вкладываюсь в них по полной, а потому прекрасно помню, и мне нет нужды перечитывать. И у меня нет любимых произведений. Представьте, что у вас, например, десять детей. Разве можно сказать: «Любимый у меня третий, потому что красивый, и шестой, потому что хорошо учится, а четвёртого я не люблю, потому что он заикается, и восьмого не люблю, потому что он футболист». Абсурд. И с произведениями точно так же. Любишь всё — но каждое за своё.

-Когда вы перестали искать смысл жизни?
-Искать смысл жизни — как-то очень наивно. Это как искать хорошую погоду. В жару хорош дождь, в ненастье мечтаешь о солнце. Только в юности, когда ты максималист, кажется, что есть какой-то универсальный смысл жизни, который, как СМСку, можно уложить в пару предложений. Правильные ощущения от жизни и есть её смысл, как смысл литературы — хорошая речь, а не зубодробительный сюжет произведения или авторский пафос.

-Сколько денег нужно, чтобы перестать их зарабатывать?
-Я никогда не зарабатывал, то есть не писал для денег. У нормального писателя действует некая автоматическая монетизация: если ты пишешь хорошо, то и зарабатываешь хорошо без каких-либо отдельных усилий. Писать хорошо — значит писать так, чтобы твои тексты были интересны не только тебе и узкому кругу тусовки, а всем. Найти этот баланс сложно, и ещё труднее честно признаться себе, что не нашёл его. Проще винить читателя в глупости или издателя в том, что у тебя маленький тираж и нулевой промоушен. Однако только найти баланс — мало. Нужно правильно выстроить отношения с издателем, а на такое вообще мало кто осмеливается. Но, по большому счёту, главное решение денежного вопроса для писателя — не думать о деньгах, а думать о литературе. Литература — не способ заработка. Пока не усвоишь этого, зарабатывать не начнёшь. Вот такой парадокс.

-Почему вы уехали из России? Когда и почему вы могли бы вернуться?
-Я никуда не уезжал из России.

-Самое дикое, что сейчас происходит в стране, на ваш взгляд?
Много всего дикого. Что-то одно даже и не выберешь. Изумляет согласие нации жить так, как она сейчас живёт. Изумляет, что главная задача — сохранение статус-кво. Изумляет, что недовольство жизнью не является двигателем изменения этой жизни. В нашем обществе, в нарушение законов диалектики, количество не переходит в качество. Это называется «бег по граблям». Национальный образ существования.

Pin It on Pinterest

Share This