Об Эмилии Григорьевне Волковой я много слышала задолго до личного знакомства. И не только слышала, но и слушала. Её рекомендации. Ведь она регулярно выступает по утрам в программе «Новый день» областного радио, являясь одной из ведущих рубрики «Здоровье». Бывало, послушаю правильных советов, вздохну и вновь отправлюсь на работу в объятия будничной суеты и стресса.
Знала я и о званиях, заслугах моей сегодняшней собеседницы — проректора по науке и международным связям Уральской государственной медицинской академии дополнительного образования, главного кардиолога Челябинской области, профессора, доктора медицинских наук, академика Российской академии естественных наук. А ещё она награждена орденом «Дружбы народов». Так что, готовясь к встрече, я испытывала некоторый дискомфорт и робость от нахлынувшего пиетета. Но уже с порога стало ясно: Эмилия Григорьевна не из тех, кто в ореоле своей важности с надменным видом любит вещать прописные истины. Увидев в приёмной утомлённого неблизкой дорогой корреспондента, она тут же организовала кофе, на столе появились конфеты и мёд. «Энергетический продукт», — подталкивая ко мне розетку с целебным лакомством, внушала хозяйка кабинета, отметая возражения по поводу дополнительных калорий. Мило улыбнувшись, она, тем не менее, достаточно жёстко, профессор-наставник как никак, произнесла: «Сначала перекусите немного, потом поговорим». Знающая все тайны о скрытых ресурсах человеческого организма, Эмилия Григорьевна, конечно, была права.
— Можете рассказать о своей семье, своих истоках? — задала я ей первый вопрос — домашнюю, так сказать, заготовочку.
— Мой отец Григорий Львович Зискин жил в Ленинграде. В 28 лет стал заведующим лабораторией химического анализа, которая впервые была организована в знаменитом химико-технологическом институте. Произошло это ещё до войны, в 40-е годы. Он с коллегами создал особое органическое стекло. Открытие мирового уровня. Данный вид оргстекла использовался в оборонной промышленности. В частности, для производства самолётов. Оно не разбивалось от пули, не давало трещин. За это изобретение отец и целая группа сотрудников лаборатории получили Сталинскую премию второй степени, чем страшно гордились. Мой папа занимался спортом. Был, например, чемпионом Ленинграда по шахматам. Когда началась война, он ушёл в ополчение. Но через некоторое время отца и всех тех, кто разрабатывал оргстекло, отозвали с фронта правительственной телеграммой.
Затем лабораторию эвакуировали в Челябинск. Здесь, на улице Свободы, и появился завод оргстекла. Папа стал главным инженером, потом — директором. Кстати, сохранились письма от лётчиков, которые испытали на себе его изобретение, в них они писали, что остались живы лишь благодаря бронированным свойствам стекла.
Мама практически всю блокаду пережила в Ленинграде. В 1941 году, 20 июня, она закончила Ленинградский стоматологический институт. К тому моменту была уже замужем за отцом, родила моего брата. В возрасте 25 лет мама, очень, надо сказать, красивая женщина, из-за блокадного голода осталась без единого зуба… Её и брата, как, впрочем, многих ленинградцев, вывезли на большую землю «дорогой жизни», проложенной по льду Ладожского озера. В Челябинске наша семья жила в бараке. Я родилась уже здесь, так что — коренной житель. Папа в то время находился в командировке в Англии. К слову, после этой его поездки семья долго жила в напряжении. Времена-то какие (!) были — вдруг придут и арестуют. Вскоре прогремело «дело врачей», а мама моя — тоже врач, одна из первых стоматологов Челябинска… Боялись и этой стороны медали…
Но жизнь продолжалась. Папа — остроумный, эрудированный человек. Играл во дворе сразу на 14 шахматных досках. Знал наизусть Маяковского, Есенина, цитировал Ильфа и Петрова. Дома у нас всегда было многолюдно, жили открыто, хотя и скромно. Машины, например, своей не имели, сада — тоже. Родители много работали, а нам, детям, внушали: «Если будете плохо учиться — пятно на всей семье».
Сейчас в честь папы, как одного из основателей химической промышленности на Южном Урале, на доме по улице Цвиллинга, где я живу, установлена мемориальная доска.
— Есть ли в вашей семье традиции, которые вы переняли от своих родителей?
— Мы обязательно собираемся вместе по случаю каких-либо торжеств. Мама обычно пекла крендель, на котором, допустим, было написано: «Мила — столько-то лет…». У меня не получается такой же, поэтому я готовлю пирог. Ещё такая семейная традиция была: нельзя лгать. Родители всегда говорили: «Кто лжёт, тот ворует».
— Приходилось честно признаваться: «Я сегодня двойку получила»?
— У меня и четвёрки-то были редкостью. Школу — десятую — окончила с золотой медалью. Передо мной встал выбор: поступать на филологический факультет МГУ (мне как медалистке даже выдали направление туда) или остаться в Челябинске и держать экзамен в медицинский. Предпочла второе. Такое решение возникло ещё и по другим причинам. Во-первых, маму мою страшила Москва: большой город, иные ритмы жизни, атмосфера… А, во-вторых, я уже встречалась с молодым человеком. Он предложил выйти за него замуж. Ответила согласием. Мне исполнилось 18 лет. Дочь появилась через год. А бабушкой, к слову, я стала в 39. Моя дочь, Леночка, тоже рано вышла замуж. Теперь у меня уже две внучки — Любаша, студентка юридического факультета Боннского университета (семья дочери живёт в Германии) и Яночка, которой всего шесть лет.
— Карьера, звания — как они давались вам? Не случалось ли конфликтов в семье, ведь муж, ребёнок, наверняка, требовали внимания?
— Мой брат и я сыграли свадьбы в один год. Семья моих родителей проживала тогда в двухкомнатной квартире. Брат привёл жену в эту самую квартиру, нам же пришлось поселиться в общежитии. Прожили в нём восемь лет. Общежитие принадлежало Челябинскому железнодорожному техникуму, к тому же, было оно… женским. Мужу, чтобы совершить, скажем так, утренний туалет, ежедневно приходилось бегать в соседнее здание. Кстати, и семейные традиции формировались тогда же. Мама мне втолковывала: «Как бы ты ни уставала, в доме должен быть обед». Поэтому обедать мы всегда приходили в свою общежитскую комнату. И до сих пор муж мой приходит на обед домой, поскольку там его ждёт накрытый стол. Я очень люблю готовить, и у меня, как мне кажется, это неплохо получается. Мой любимый племянник, Миша, обожает мои блинчики с мясом. Как только к нам в гости соберётся, заранее звонит и заказывает: «Тётя Мила, испеките блинчики, пожалуйста!».
…Потом Семёну, мужу моему, дали однокомнатную квартиру. Через несколько лет объединились с его отцом и поселились в том самом доме, по Цвиллинга, где живём и теперь.
— Мне про науку хотелось поговорить…
— Леночку я родила на втором курсе, но академический отпуск не брала. С третьего курса начала заниматься в научном кружке. Занятия проходили по вечерам. С ребёнком оставался муж. Когда окончила институт, по рейтингу была второй. Однако ни в ординатуру, ни в аспирантуру меня не взяли.
— Чем это объяснили?
— Может, из-за пресловутой пятой графы в анкете. Не знаю… Сказали, что нужны мужчины. А мне посоветовали защитить диссертацию, дескать, тогда примем тебя на кафедру.
Начинала я свою врачебную практику в Металлургическом районе. Работала на «скорой» кардиологом. По ночам. Это очень хороший опыт — могу и сейчас в любую вену иглой попасть. Потом защитила диссертацию. В основу лёг новый метод диагностики. Со своими разработками ездила в Ереван к кардиологу с мировым именем Долобчяну. Он — выпускник Сорбонны. Мой руководитель, профессор Глубоков, сказал тогда: «Если Долобчян одобрит твой метод, значит, смело можешь защищаться, если нет — наверное, не стоит». Я отправилась в Армению. Но Долобчян не сразу стал смотреть мою работу — сначала устроил экзамен. Такой мягкий, интеллигентный тест. Хотел проверить, сама ли я над ней корпела. Когда убедился, что сама, согласился поработать со мной. Потом дал положительный отзыв о моей диссертации.
А докторскую я защищала в Москве, в центре академика Чазова. Там собрались все светила кардиологии.
Сложно было настроиться и отвечать достойно, уверенно отстаивая свою точку зрения… Но в итоге — «правильно выбранное научное направление» и блестящая защита.
Теперь в Челябинске я сама занимаюсь с молодыми учёными. Они продолжают моё дело, развивают его. Сейчас, например, мы вместе определяем энергетическую возможность сердца, уточняем фундаментальные характеристики этого органа. То, что мы исследуем, становится затем образовательным модулем.
В России всего четыре школы общественного здоровья: в Петербурге, Москве, Твери и у нас, в Челябинске. Наша школа считается самой продвинутой. Мы имели грант института Открытого общества. Но уже год, как нет финансовой подпитки. Приходится довольно сложно.
— Вы как врач тонко чувствуете человеческий организм, а с техникой дружите?
— Сдала экзамен на право управления автомобилем. Летом 2005 года, дала себе слово, сяду за руль собственного! Компьютером пользуюсь, Интернет знаю. Правда, не могу сказать, что в совершенстве.
— Как вы распределяете своё время? Педагогическая деятельность, врачебная практика, научная работа…
— В половине восьмого я уже на своём рабочем месте.
— А просыпаетесь когда?
— В пять пятнадцать.
— Ого!
— Зарядка, контрастный душ, завтрак… Готовлю обычно вечером или по выходным.
— Энергии, по всему, вам не занимать. Откуда её черпаете?
— Когда поставишь диагноз правильно, поможешь больному — получаешь огромный положительный заряд! Вчера вот смотрела женщину. К кому она только ни обращалась — ничего не могли определить. А я, кажется, поняла, в чём дело. Нарушения ритма сердца на фоне холецистита. Боль сердечную она ощущает лишь в определённой позе. Поставила ей диагноз, и радостно стало! А радость — что такое? Положительная энергетика.
Когда лекцию читаешь и видишь, что врачам интересно, у них глаза горят — опять же заряжаешься энергией. Или когда в науке что-то доказать удаётся… Наш центр, единственный в России, внёс свою лепту в научное исследование международного уровня «Интерсердце». Участвовали 53 страны. Я была российским национальным координатором. Результаты наших наблюдений были заслушаны на всемирном конгрессе в Сиднее и на европейском в Мюнхене. Очень уважаемый во всём просвещённом мире журнал «Ланцет» опубликовал затем две научные статьи по материалам этих докладов. Нам сказали тогда: «Вы провели большую, нужную работу», — и предложили продолжать её дальше. От таких слов получаешь вдохновение.
— Кто в вашей семье главенствует?
— Муж. С самого начала так повелось. Мы с ним встречались, дружили, и лишь мне исполнилось 18 лет, он говорит: «Или выходи за меня замуж, или расстанемся». Объяснил, шутя, но твёрдо: «Жену надо брать в молодом возрасте, чтобы воспитать». Муж работает заместителем директора Челябинского института путей
сообщения. Он очень требовательный к себе и людям, но справедливый. В этом вузе шутят: «Что надо сделать, чтобы Волкову сдать экзамен? Выход только один — выучить!»
Отдыхаем мы всегда вместе. Это, кстати, тоже от мамы. Ещё она повторяла: «Стремись к тому, чтобы любовь мужа к тебе не угасала».
— Чем же вы подогреваете любовь к себе?
— Стараюсь быть разной, меняться. Подбираю красивые наряды, меняю окраску волос. Они у меня были когда-то длинные. Теперь вот подстриглась. Другой имидж.
А вообще, муж меня понимает, лишний раз не обидит. Он очень привязан к семье, дочке. Когда болела моя мама, он на руках её переносил, умывал. И я это очень ценю. Наша любовь перешла уже в высшую категорию преданности.
— Какие человеческие качества наиболее ценны для вас?
— Очень люблю свободу. Не приемлю, когда унижают человека. Я знаю, каково это, приходилось испытывать. Потому к своим ученикам, коллегам отношусь с уважением. Если случается, что человек, которому верила, меня предал, решение принимаю немедленно: он перестаёт для меня существовать. Некоторые говорят: ты, дескать, идеалистка, люди не могут быть без изъянов. Но мне всё равно тяжело разочаровываться в человеке. Ещё ненавижу, когда дилетант занимает место профессионала. Сейчас такое, к сожалению, часто встречается. Ну и нахальство не приемлю — так называемые понты. По-моему, это отвратительно.
— Что движет вами в жизни?
— Желание соответствовать поднятой на определённую высоту планке. С одной стороны, мне свойственны рационализм, логика и, я надеюсь, ум. С другой… В юности писала стихи (говорят, хорошие). Недаром же на филологический поступать собиралась. И до сих пор пишу. Правда, не стихи. Чаще — короткие эпиграммы. По жизни я — ужасный критик. И, прежде всего, не довольна собой. Занимаюсь самобичеванием регулярно. Может, поэтому чего-то достигла в жизни.
Конечно, мы очень скучаем по дочери. Но и в Челябинске мы не одиноки. Здесь живёт мой племенник Михаил Зискин. У него очаровательная жена Юлечка и чудный малыш Григорий Зискин, названный так в честь моего отца. Можно ли этому не радоваться?
— Эмилия Григорьевна, а в качестве деловой женщины не пытались себя попробовать?
— Если бы время совпало, то, считаю, смогла бы. Мне нравится создавать что-то новое. Какие-то проекты «раскручивать». Вот сейчас совместно с ЧГТРК буду разрабатывать медиа-проект «Активное долголетие». Согласитесь, недопустимо, чтобы продолжительность жизни в нашей стране и регионе оставалась столь низкой. Мужчины Челябинской области живут в среднем 58,3 года, женщины — 71 год. Международные же показатели — 78-80 лет. Есть намерение с помощью, в том числе и «Активного долголетия», направленного, в основном, на профилактику, этот разрыв сгладить.
— Наверно, есть и другие планы?
— Надо много работать. И я работаю. Хотя недавно, в сентябре, мне исполнилось 60 лет. Но мне нравится мой сегодняшний возраст. Есть опыт, силы, много хорошего уже сделано. И всё же для меня важнее не результат, а процесс. Даже моя любимая присказка: «Мы — в процессе!». Так что, жизнь продолжается.