Директор Саткинского металлургического завода Пётр Минеев не имел высшего образования. И чугун плавил по старинке — на дровах. Но всего за несколько лет уральский завод увеличил производство металла в четыре раза. И качество передельного чугуна было лучше шведского. А шведы были лучшими в Европе.
Даже самые тяжёлые времена можно превратить в комедию. Фильм «Волга-Волга» снимался перед войной. Один из самых смешных персонажей начальник-бюрократ имел три атрибута власти — портфель, телефон и кобылу с «водителем». Пётр Минеев, директор Саткинского металлургического завода, по должности должен был иметь машину, а не какой-то там конный экипаж. Но машину он никогда не имел, а на работу ходил пешком, потому что завод находился недалеко от дома. А что? Пока идёшь на работу, имеешь возможность спокойно обдумывать. Никто не дёргает за рукав, не суёт бумажки: «Подпишите!», никто не стонет: «Войдите в положение!». Пока дойдёшь до завода, на свежем воздухе приходит в голову опять же свежее (простите за повтор) решение. Пётр Минеев всегда ходил пешком, только в сад за прудом плавал на лодке, правда, часть пути через лес всё же приходилось идти.
В скромном доме, в который он заселился в 1933 году, Минеев прожил всю жизнь. Мебель здесь была однообразная, типовая — казённая. Телевизора директор не имел, и на то была своя причина: Пётр Иванович много читал и не хотел тратить на «говорящий ящик» своё чудом выкроенное свободное время. До конца жизни директор так и не получил диплом инженера, но был очень образованным человеком. Книги давали ему всё. Книги и практика. Он умел досконально вникать в каждое дело. Впрочем, такими, как он, были многие знаменитые «красные директора» 1930–1950-х годов.
Можно в чем угодно обвинять Сталина, но чутьё на кадры у него было отменное. «Кадры решают всё!» — заявил Иосиф Виссарионович и оказался прав. Из миллионов, казалось бы, обычных людей были выбраны самые подходящие, самые нужные, самые талантливые. Ну кто бы мог подумать, что из Петра Минеева вырастет такая «руководящая фигура»? Что у молодого парня было за душой? Начальная школа и городское училище. Дальше — электрик, моторист, рабочий прокатного цеха. Затем служба в Красной армии — помощником адъютанта (!) в телефонно-телеграфном полку. После службы — председатель заводского комитета комсомола Верхне-Салдинского завода. А потом курсы «красных директоров» (курсы директоров, это же надо!) в Свердловске. Первое время, как говорится, Минеев работает на подхвате — помощником директоров Кушвинского, а позже Надеждинского (сейчас это город Серов) металлургических заводов.
Молодой человек показал, что он способен работать самостоятельно. И Пётр Минеев получает назначение на должность заместителя директора Саткинского металлургического завода… по лесу. Сейчас это выглядит по крайней мере странно. При чём здесь лес? Чтобы понять это, чуть-чуть углубимся в историю. В месте слияния рек Большая и Малая Сатка, между хребтами Сулея и Уреньга находилась так называемая Саткинская лесная дача. Место весьма благоприятное для занятия металлургией: вода, лес и полезные ископаемые — всё под боком. В 1756 году это место выкупил за 200 рублей барон Александр Строганов, а через два года построенный им завод выдал первый чугун. Саткинский завод плавил чугун и железо, выпускал для армии бомбы и снаряды. Здесь было применено много технических новшеств. А чугун плавили не на коксующихся углях, а, как в старину, на древесном угле! Оказывается, что на дровах работали не только паровозы, но и доменные печи. Забегая вперёд, скажу, что в Сатке построили самую большую доменную печь, работающую на дровах! Именно поэтому угля нужно было много. И добыть его было непростой задачей.
В своей книге Пётр Иванович Минеев вспоминал: «В 1933 году приступили к строительству на реке Ай новой капитальной запани для задержания сплавной древесины и углевыжигательных печей системы Шварца. Всего на реке Ай близ селения Новая Пристань было построено тридцать печей. Зимой 1933–1934 годов они уже давали уголь. К весеннему паводку была построена запань, которая приняла сплавной лес, нарубленный зимой в верховьях реки. В том же году отремонтированы плотины на озере Зюраткуль и речке Карелке, обеспечивающие создание необходимого запаса воды и использование его во время сплава древесины. Дополнительно были построены четырнадцать углевыжигательных печей на Малой Запани, Большой Запани и на Романовке. Таким образом, лесной отдел, имея 158 печей, производил одну тысячу кубометров угля в сутки. Эта огромная работа требовала больших затрат ручного труда, особенно на заготовке дров и вывозе их к печам и на берега рек для сплава. В январе 1935‑го на рубке дров было занято 1374 человека в день, которые заготовляли шесть-семь тысяч кубометров дров. 802 лошади вывозили ежедневно эти дрова. Огромный расход древесины и нехватка рабочей силы побудили в этот период заводских рабочих прийти на помощь лесорубам в заготовке дров и обеспечении нормального снабжения доменных печей топливом». Они брали на себя социалистические обязательства — нарубить по 20–50 кубометров дров для углежжения — и выполняли их.
Как выполнялись эти нормы? Страшно представить сегодня эту работу. Бензопил вроде «Дружбы» в то время не было, рабочие махали по-дедовски — топориком. Рубили из последних сил, и это безо всякой натяжки: рабочие, отстоявшие в цеху «горячую» смену, шли за дровами на лютый холод. В ту пору было выражение — «взять на буксир». Это относилось, как правило, к отстающим рабочим и бригадам. Но лесозаготовки — это не отставание, а трудный участок, которому требуется помочь. Отсюда субботники на лесозаготовках окрестили «буксирами». В них участвовали не только мужчины. Женщины и подростки тоже ехали в лес. Сучки рубить — тоже нелёгкое дело. К морозу можно добавить глубокий снег — в горах его всегда по самую макушку. Требовалась большая сила воли, чтобы поднять народ на эту работу. Был и «кнут», были и «пряники»: передовиков премировали дефицитными вещами. В книге Валентина Катаева о Магнитке «Время, вперёд!» рассказывается, как бригадира бетонщиков, установивших всесоюзный рекорд, наградили сандалиями. Призы передовикам в Сатке стоили дороже денег: они премировались патефонами, велосипедами, гармонями и даже дойными коровами и тёлками.
Никто не знал, что все эти трудности — ничто по сравнению с тем, что предстояло. Грянула война, и директору завода Петру Минееву (он был назначен в 1934 году) пришёл приказ за подписью Сталина: «Обязать наркомчермет Тевосяна и директора Саткинского завода Минеева обеспечить поставку ежемесячно заводам Наркомвооружения высококачественного чугуна… всего 5000 тонн в месяц». Слово Сталина — закон! Металлурги Сатки обеспечат к концу войны выпуск не пяти, а десяти с половиной тысяч тонн чёрного металла в месяц. Эшелоны с передельным чугуном высшего качества, выплавленного на дровах, будут отправляться из Сатки на оборонные заводы СССР и превращаться в броневую сталь, танки, пушки.
О качестве чугуна нужно сказать особо. К 1934 году, когда Пётр Минеев уже стоял во главе всего завода, на богатой бакальской руде и древесном угле, чистом от серы и фосфора, начали выпускать в Сатке чугуны, которые по своим качествам превосходили знаменитые шведские. А шведское (свейское) железо славилось с древних времён! За три года Саткинскому заводу удалось повысить выплавку особо чистых чугунов в 4,5 раза. Тогда же пережила полную реконструкцию доменная печь № 2. А перед самой войной, в 1939-м, была полностью демонтирована первая домна, и на её месте построена новая, более производительная. Это была самая большая домна на Урале, работающая на древесном угле. Но война ставила свои, новые задачи. Пётр Иванович вспоминал: «С первых дней войны с Саткинского металлургического завода ушли в Красную армию несколько сот рабочих. К нам вернулись пенсионеры, пришли женщины и подростки. Перед нами стояла задача — обеспечить предприятия оборонной промышленности высококачественным малосернистым и малофосфористым чугуном из бакальских руд, выплавленных на древесном угле…»
А тут доменную печь № 2 пришлось поставить на капитальный ремонт. Стране нужен чугун, а домна не может его дать. Как быть? Инженеры А. П. Кузнецов и М. Ф. Шаров предложили необычное решение — домну № 2‑ис поставить рядом со старой, а потом последнюю убрать… Когда же пустили новую домну, а старую отремонтировали, получилось три домны, и все три стали плавить наш, особый, саткинский чугун.
А как строили новую печь! Не было не только специализированных строительных организаций, но даже механизмов. На базе ремонтно-строительного цеха организовали отдел капитального строительства и всем коллективом завода начали строить… Не было такого цеха или отдела, такого человека, который бы не участвовал в строительстве этой доменной печи. А зима выдалась на редкость холодная.
Служащие городских учреждений, женщины-общественницы и домохозяйки, школьники старших классов — все, кто мог держать в руках носилки и лопату, участвовали в строительстве домны: копали землю, подносили камни и кирпичи. Дорога была каждая минута, и люди зачастую работали круглосуточно.
Одним словом, на войне как на войне. Как это происходило?
Январь — самый холодный месяц на Урале. Но кто будет ждать до весны? Под домну № 3 нужно было выкопать котлован. Чем копать? Экскаваторов не было. Кайло в руки, — и вперёд! В помощь клин и лопата. Да что там говорить об инструментах — даже строительной организации не было. Срочно создали свой ОКС (отдел капитального строительства). Призвали в новую организацию горожан, не имеющих рабочей квалификации. Строили фундамент в специальном тепляке (и то ладно), так как зима стояла очень холодная. Сначала сделали кольцевые фундаменты под три воздухонагревателя и сразу же приступили к клёпке кожухов воздухонагревателей, высота каждого из них — 25,6 метра. Причём кожуха клепались без лесов, на земле. Изменения на стройке можно было увидеть едва ли не каждый день. Время, вперёд!
И, как в предвоенные годы, на срочное, большое и тяжёлое дело наваливались всем миром. Пригодился опыт «колхозной» (общей) работы на заготовках леса. Рабочие и служащие доменного, литейного, механического, железнодорожного и других цехов дружно вышли на стройку. Это же надо — четыре–пять часов каждый день пахать помимо основной работы! Железные люди.
Весна, наконец, пришла. Но легче не стало. С марта 1944 года выходные отменялись до конца строительства домны. Во всех цехах и отделах. Часть рабочих переводят на казарменное положение, они в буквальном смысле слова живут на заводе. Лето прошло. И вот 15 сентября 1944 года домна была задута, а 16 сентября дала первый чугун. Далее всё идёт, как было заведено в этих ситуациях. Все причастные собираются на митинг. Звучит долгожданная фраза: «Есть чугун!». Заводчане отправляют рапорт председателю Государственного комитета обороны И. В. Сталину, в котором сообщают: домна построена, к выплавке чугуна готовы! Новая доменная печь № 3 позволила металлургическому заводу сделать резкий рывок в выпуске чугуна: в 1944 году было выплавлено 97 тысяч тонн, а в 1945 году — 127 тысяч тонн. Товарищ Сталин был доволен. В честь запуска доменной печи Пётр Иванович получил поздравительную правительственную телеграмму за подписью И. В. Сталина. Это было равноценно ордену по тем временам.
А орден — Трудового Красного Знамени — на груди Петра Ивановича появился чуть позже — в 1945 году. В 1949 году директор получает первый орден Ленина из рук председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Шверника. В 1951 году министр чёрной металлургии Иван Тевосян объявит директору Саткинского металлургического завода благодарность с занесением в личное дело за многолетний добросовестный труд. В 1958 году Пётр Минеев получает второй орден Ленина. Он работает как прежде — с полной отдачей сил, но чувствует, что здоровье уже пошаливает.
Что значит для руководителей ранга Петра Минеева уход на пенсию? Это шок. Ты создавал предприятие, отдавал ему всю душу, буквально жил здесь. В ущерб семье, детям, здоровью. Для некоторых директоров уйти на пенсию — просто невозможно. И они либо «сгорают» на работе, трудясь на предприятии до конца, либо становятся простыми инженерами — лишь бы остаться на родном заводе. Но Пётр Иванович решил, что срок пришёл. 2 сентября 1961 года директор Саткинского металлургического завода Пётр Иванович Минеев напишет в книге приказов: «С сего числа, в связи с уходом на пенсию по старости, сдал Саткинский метзавод главному инженеру завода т. А. И. Виноградову…»
По инициативе Минеева в Сатке открылся краеведческий музей. Пётр Иванович лично пополнял архивы музея документами. В своих заметках он оставил запись: «Знакомство с историей своего завода, с пережитыми им трудностями и достижениями сделают его более близким, более родным сердцу работников предприятия».
Он остался в истории. И стал ей родным.
