Им хватило ровно четыре дня после случайного знакомства, чтобы стать мужем и женой и прожить душа в душу долгую и счастливую жизнь. Они увидели друг друга впервые в ресторане «Метрополь», куда восходящая звезда Большого театра и молодой талантливый виолончелист были приглашены в числе гостей. «Я поднимаю глаза, а ко мне с лестницы снисходит богиня… Я даже дар речи потерял. И в ту же минуту решил, что эта женщина будет моей». Именно так описывал Мстислав Ростропович встречу с первой красавицей страны, ставшей для него настоящим смыслом всего, что составляло его жизнь и творчество.
Когда Вишневская уже собиралась уходить из «Метрополя» после торжественного вечера, Ростропович неожиданно предложил проводить ее до дома. «Между прочим, я замужем!» – предупредила его Вишневская. «Между прочим, это мы еще посмотрим!» – в тон ей ответил он. Спустя короткое время они снова встретились – это был фестиваль «Пражская весна», который и стал началом этой удивительной истории любви. «Узнав, что я лечу в Прагу, он взял с собой все свои пиджаки и галстуки и менял их утром и вечером, надеясь произвести на меня впечатление», – вспоминала Вишневская. На тот момент ей было 29 лет, а Ростроповичу исполнилось 28.
Во время ужина в одном из пражских ресторанов Ростропович обратил внимание, что его дама сердца усиленно налегает на соленые огурцы. Украдкой он пробрался в комнату певицы и оставил там вазу, наполненную большим букетом ландышей и.. солеными огурцами. А рядом оставил пояснительную записку: дескать, не знаю, как вы отнесетесь к такому букету, и поэтому я, чтобы гарантировать успех предприятия, решил добавить к нему соленый огурец, вы их так любите!..
«В ход шло все, что только можно, – до последней копейки своих суточных он бросил мне под ноги. В буквальном смысле слова. В один из дней мы пошли гулять в сад в верхней Праге. И вдруг – высокая стена. Ростропович говорит: «Давайте перелезем через забор». Я в ответ: «Вы что, с ума сошли? Я, примадонна Большого театра, через забор?». А он – мне: «Я сейчас вас подсажу, потом перепрыгну и вас там поймаю». Ростропович меня подсадил, перемахнул через стену и кричит: «Давайте сюда!» – «Посмотрите, какие лужи тут! Дождь же только что прошел!». Тогда он снимает с себя светлый плащ и бросает на землю. И я по этому плащу прошлась. Он кинулся меня завоевывать. И он меня завоевал».
Их роман был очень стремительным, после четырех дней проведенных вместе в Праге они вернулись в Москву, и Ростропович поставил Вишневскую перед непростым выбором: «Или ты сейчас же придешь жить ко мне – или ты меня не любишь, и все между нами кончено». На тот момент Вишневская уже 10 лет была замужем за надежным и заботливым Марком Рубиным, директором Ленинградского театра оперетты. Это был, пожалуй, даже счастливый брак, и за плечами супругов были испытания, смерть общего ребенка, болезнь Вишневской. Не зная, как решиться на откровенный разговор, она просто сбежала из семьи. Отправив мужа в магазин, Вишневская покидала в чемодан халат, тапочки, все, что попало ей под руку, и выбежала из дома. «А куда бежать? Я даже адреса не знаю, – вспоминала Галина Павловна. – Звоню Славе из коридора: «Слава! Я иду к тебе!». Он кричит: «Я тебя жду!». А я ему ору: «Не знаю, куда ехать!». Он диктует: улица Немировича-Данченко, дом такой-то. Я по лестнице вниз бегу, как сумасшедшая, ноги подкашиваются, не знаю, как я себе голову не разбила. Села и кричу: «Улица Немировича-Данченко!» А таксист уставился на меня и говорит: «Да вы пешком дойдете – это рядом, вон там, за углом». А я кричу: «Я не знаю, вы меня везите, пожалуйста, я вам заплачу!».
Когда в районном ЗАГСе они регистрировали свой брак, Вишневскую узнали. Поинтересовавшись, за кого же знаменитая солистка Большого театра выходит замуж, довольно худой, невзрачный, с небольшими залысинами виолончелист спокойно произнес свою фамилию – Ростропович. Регистраторша сочувственно улыбнулась Вишневской, а та еле сдерживала переполнявшую ее в тот момент любовь к этому человеку. «Когда я сообщила Славе, что у нас будет ребенок, счастью его не было предела. Он немедленно схватил томик сонетов Шекспира и с упоением стал мне их читать, чтобы я, не теряя ни минуты, прониклась прекрасным и стала создавать в себе что-то столь же возвышенное и прекрасное. С тех пор эта книга лежала на ночном столике, и как соловей над соловьихой поет по ночам, когда она высиживает птенцов, так и мой муж всегда перед сном читал мне прекрасные сонеты».
Подошло время родов, Ростропович находился в это время на гастролях в Англии: «Без меня не рожать!» – кричал он в телефонную трубку Вишневской. И она дождалась – вечером 17 марта он вернулся домой, окрыленный успехом гастролей, переполненный счастьем и гордостью за свою жену. Бросив к ногам сидевшей в кресле Вишневской чемодан, словно фокусник он стал доставать из него фантастические шелка, шали, духи, роскошную шубу и еще какие-то невероятно красивые вещи. Вишневская только изумленно вскрикивала и сияла счастливыми глазами. «Слава ходил вокруг и пояснял: «Вот это пойдет к твоим глазам… Из этого ты закажи концертное платье. А вот эту материю только я увидел, мне стало ясно, что это специально для тебя. Вот видишь, как хорошо, что дождалась меня, – я всегда бываю прав. Теперь у тебя будет хорошее настроение, и тебе легче будет рожать. Как только станет очень больно, ты вспомни про какое-нибудь красивое платье, и все пройдет». Его просто распирало от гордости, что он смог преподнести эти красивые и безумно дорогие вещи своей жене. И только Вишневская понимала, что ее «богатый» муж, и, как уже тогда писали английские газеты – «гениальный Ростропович», за все две недели гастролей ни разу не пообедал, чтобы иметь возможность купить все эти подарки.
На следующий день,18 марта 1956 года, родилась их первая дочь. «Я хотела назвать ее Екатериной, – вспоминает Вишневская, – но получила от Славы жалобную записку. «Умоляю тебя не делать этого. Мы не можем назвать ее Екатериной по серьезным техническим причинам – ведь я буквы ‚р‘ не выговариваю, и она еще будет меня дразнить. Давай назовем ее Ольгой». А через два года на свет появилась и вторая дочь Елена.
Ростропович обожал своих детей и безумно ревновал их. Каким-то невообразимым образом в нем сочетались безумная нежность и строгость к девочкам. «Доходило до трагикомедий: Слава очень много гастролировал, и я все пыталась его урезонить, объясняла, как он нужен своим подрастающим дочерям. «Да, ты права!» – соглашался он… и начиналось стихийное занятие музыкой. Он звал девочек. У Лены глаза заранее были на мокром месте. А вот Оля была его коллегой-виолончелисткой, очень бойкой девочкой, всегда готовой дать отпор. Вся тройка торжественно исчезала в кабинете, а через четверть часа оттуда уже неслись крики, вылетал Ростропович, хватающийся за сердце, и следом за ним ревущие дети». Друзья семьи долго и со смехом вспоминали, как серьезный и уже тогда всемирно известный музыкант высаживал на даче кустарник с большими шипами. Он даже консультировался со специалистами, пока не нашел надежный сорт, чтобы, как он всем объяснял, все кавалеры, которые будут лазить через забор к его девочкам, клочки своих штанов на шипах оставляли. Но девочки просто боготворили своего отца.
Их жизнь не была безоблачной – впереди было еще очень тяжелое время – близкая дружба с опальным Солженицыным, лишение гражданства СССР, скитания по странами, взлеты и мировой успех на зарубежных сценах, возвращение в перестроечную Россию. Но это были 52 года их личного счастья. Золотую свадьбу они праздновали в том самом ресторане «Метрополь», где Ростропович впервые увидел свою богиню. На вопрос журналиста, уточнившего, правда ли что он женился на Вишневской через четыре дня после первой встречи, Ростропович ответил только одно: «Я очень жалею, что потерял эти четыре дня».
Галина Вишневская и Мстислав Ростропович
