Вся эта шумиха вокруг театра «Манекен» напоминает мне советские времена, партком и письма брошенных женщин. Тот же образ, те же аргументы и та же обида на весь мир. Так же недостойно, простенько и манипулятивно. И театр, и обманутые жены хотят одного и того же – прежнего благополучия. И в своей борьбе за него теряют самое главное – чувство собственного достоинства.
Меня всегда удивляет, почему Ярмольник, замечательный «цыпленок табака» и, наверно, не менее замечательный член жюри КВН, в каждом своем интервью жалуется на жизнь и на свои небольшие доходы, в то время как Владимир Машков, от каждого жеста которого невозможно оторвать глаз, живет себе в Лос-Анжелесе, работает в Голливуде и, прежде чем приступить к новой роли, досконально изучает ее изнанку. Почему, когда Джессика Ланж на сцене Лондонского театра в спектакле «Стеклянный зверинец» встает перед своим сыном на колени, я сжимаюсь от слез и от накала ее эмоций, а в челябинской Драме при подобной мизансцене еле сдерживаю смех от ощущения фальши?
Не так давно я разговаривала с одним известным местным музыкантом. «Хорошо, что вы сократили «Лебединое озеро» до двух частей, – заметила я. – А то ведь его без шампанского не досмотреть». На меня посмотрели с ухмылкой.
«А вам нравится Спиваков?» – спросила я. «Нет, он конъюнктурщик», – ответил мой собеседник.
Мне всегда казалось и кажется, что женщина, которая за собой не ухаживает, намного самоувереннее и глупее, чем жещина, которая никогда не выходит из дома неприбранной. Парадокс, но почему-то те, которые с немытой головой и облупленным маникюром, транслируют миру мысль: я лучшая, и вы должны любить меня такой. Наши театры с их, в большинстве случаев, непроникновенными спектаклями напоминают мне именно таких женщин. Только не подумайте, что я не люблю театр. Просто я хочу соучаствовать, сопереживать, сочувствовать, хо-чу, чтобы меня зацепило, а меня не цепляет. Потому что я не верю. В громкие голоса, в заломленные руки, в неестественные позы.
Так сложилась жизнь, и я очень ей за это благодарна, что я продаю то, что делаю сама. Своими руками, своим сердцем, своей головой. И мне одинаково важно мнение каждого читателя журнала, будь то мэр города, менеджер торгового комплекса или просто случайный прохожий. Я всегда слушаю все замечания – шрифт, цвет, суть, форма, блики, тексты – я хочу, чтобы то, что я делаю, нравилось. Я не могу себе позволить отмахнуться и просто сказать: да ладно, вы ничего не понимаете. И так поступают все мои знакомые, которым небезразличен их труд. Владелица ресторана спрашивает, как нам нравится новое меню, директор фабрики по производству макарон не стесняется узнавать мнение людей в магазине, хозяин хлебозавода уточняет, вкусный ли у него новый хлеб. Попробуйте сказать артисту что-нибудь, кроме похвалы. В лучшем случае, он окинет вас взглядом. Причем, из последнего спектакля. Или надменно назовет великого музыканта, по всему миру собирающего переполненные залы, – конъюнктурщиком.
Я думаю, что девять миллионов рублей, выделенные городским и областным бюджетом для прекращения этого шума, можно было бы лучше отправить в больницы и школы – врачам, которые спасают наших родителей, и учителям, которые учат наших детей. А театр вместо ста пятидесяти рублей за билет поднял бы цену до тысячи.
И ничего страшного, любите театр – платите деньги. Потому что доброта за чужой счет безнравственна. И потому что я, честное слово, не понимаю, о каком таком пожизненном контракте и безусловном финансировании могут так похоже мечтать женщина, которая была любимой, и лучший театр города, в золотом запасе которого есть «Долгое счастливое рождество».
