+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Номер 149 798

СЕМЬЯ: 75 лет Победы

Текст: Сергей Лебедев,
Фото: Вячеслав Шишкоедов

75 лет назад, 27 января 1945 года, были освобождены пленники Освенцима.
В Челябинске живёт Пётр Исаченков. Ему 86 лет. Мальчишкой он попал в концентрационный лагерь Освенцим. И выжил. Он один из восьмидесяти восьми оставшихся в Челябинске несовершеннолетних узников фашистских концлагерей.

Живой щит

— Мою родную деревню Курино под Витебском в Белоруссии фашистские карательные отряды не раз сжигали, — рассказывает Пётр Николаевич. — Сельчане прятались в лесах, с партизанами, а потом, когда фрицы уходили, возвращались и восстанавливали из пепелища разграбленное селение. Там не оставалось ни домика.

На месте сожжённого гитлеровцами добротного дома семья Исаченковых — солдатка и двое ребятишек — вырыли землянку. Периодически в окрестные селения наведывались вражеские отряды, против партизан командиры германской армии выставляли крупные танковые соединения, только тщетно — лесные мстители пускали под откосы составы и взрывали комендантские штабы. К 1943 году фашисты были настолько озлоблены, что стреляли мирных жителей направо и налево. Но два года, прожитые под страхом гибели на оккупированной территории, покажутся Петру цветочками в сравнении с произошедшим вскоре.

Очередная «зачистка», визит незваных гостей, пришлись на весну. Гитлеровская разведка донесла: неподалёку от деревни Рыбаки, за рекой, в непроходимой чащобе засел партизанский отряд. Нацисты под дулами автоматов повели в бой с партизанами стариков, женщин, детей. Попал в ту группу и Петя с сестрой Тамарой и мамой Анной. Прикрываясь живым щитом, враги продвигались к отряду.

— Нет, мы не могли лечь на землю. Немцы и полицаи, из наших, сзади шли. Мы думали, нам конец, — рассказывает Пётр Николаевич.

Лесные мстители не выпустили ни одной пули в сторону своих земляков. Тем самым нацисты получили преимущество и погубили партизан. Озверев от успеха, фрицы загнали гражданское население в первый попавшийся сарай. Сельчане решили, что их хотят сжечь: о Хатыни и Хацуни Брянской области уже донеслись страшные вести. Но немцы распорядились по-иному…

Белорусский город Витебск известен нам музыкальным фестивалем «Славянский базар», но у Петра Исаченкова упоминание названия города вызывает совершенно иные ассоциации: отсюда началось его хождение по мукам концентрационных лагерей, где мирных людей уничтожали десятками, сотнями, тысячами.

Два дня безоружных и безвинных деревенских гнали вдоль берега Западной Двины до города. Вместо школьных классов и детских театров в десять пионерских лет — высокие стены и ряды колючей проволоки. Впервые Пётр оказался в концлагере — то был приёмник-распределитель, перевалочный пункт. Страшней всего, вспоминает Пётр Николаевич, был вой летящих с неба бомб: наши самолёты бомбили железную дорогу, которая была тут же, в паре километров от лагеря. Бомба выла как живая. Мама прижимала сына с дочкой к холодной земле, люди в бараке молились…

Куда поведут их дальше, узники не знали. Тогда же, в сорок третьем, в опустевшую деревню Курино отправится похоронка на главу семейства Исаченковых Николая Ивановича.

Казнь пленных

Словно товар, точно рабов, советских граждан увезли составом — по 20–30 человек в каждом вагоне — прочь из родной страны. Держали на хлебе и воде, два раза в сутки позволяли ненадолго выходить из товарных вагонов — глотнуть свежего воздуха. Под вечер одного из дней, счёт которым был потерян, доставили к пункту назначения. Жутким монстром возвышался над Вислой сонной лагерь Освенцим, он же Аушвиц, — огромный гитлеровский конвейер смерти. По округе разносился невыносимый запах жжёной кожи — из кирпичных труб чадил чёрный дым: фашисты жгли пленных.

— Сразу в лагерь нас не пропустили. Прежде остригли всех наголо, помыли, выдали другую одежду. Мне — военные штаны до подбородка и гимнастёрку до пят, маме — полосатое платье. До лагерного барака мы шли босиком по серому угольному шлаку. Да — как заключённых нас пронумеровали: и маму, и сестричку, и меня, — отогнув рукав рубашки, Пётр Николаевич демонстрирует левую руку, ближе к локтю. На ней сохранилась потускневшая, но читаемая татуировка-отметина: «149 798». Номера кололи даже грудным младенцам. Начали именно в Освенциме, до этого фотографировали в профиль и анфас.

Трехэтажные нары, матрасы из соломы. Тяжёлый запах сгоревших человеческих тел, скудная пища: утром и вечером — по кружке чая с кусочком хлеба-эрзаца, в обед — кислая баланда. Очень хотелось есть. Мечта о еде — это мечта о хлебе, о лишнем кусочке хлеба. Не картошка, не пирог бабушкин, не каша на молоке. Просто хотелось хлеба.

— Но самое страшное, — признаётся Пётр Исаченков, — находиться за колючей проволокой. Это тяжелей, чем голодать, поверьте. Смотришь, за колючей проволокой — поле, солнышко светит, горы видны, а мы… Мне до сих пор тяжело даже думать об этом.

Но большая часть семьи Исаченковых пока была вместе. Так прошло три месяца. Новоприбывшие пленные из Витебска прокричали из соседнего барака: город вот-вот будет взят Красной Армией. И вот наступил день, когда детям велели построиться парами и выйти из барака. Женщин били, отогнали прикладами, ребятишек вырывали из рук. Что тут началось! Выли матери, катались по земле, стон стоял в бараке.

— В этот день я последний раз видел маму, — Пётр Николаевич говорит медленно и тихо, не скрывает повлажневших глаз. — Я помню её заплаканные глаза.

Анна Петровна была убита в лагере. Позже сын узнал, как проходила казнь: людей сопровождали в подвал с большой комнатой, имитирующей душевую. Узникам приказывали раздеться. Через вентиляционные люки пускали газ. Люди, задыхаясь, карабкались друг на друга, чтобы дотянуться до воздуха — получался стог сена из людей. Через пятнадцать минут тысяча человек погибали. Зондеркоманда по специальному транспортёру переправляла убитых в крематорий. Печь в Освенциме дымила без остановки.

Встреча земляков

Разлучённых с родителями брата с сестрой в числе сотен узников перевезли в лагерь польского поселения Патулица. Ребятишки сразу заметили: людей здесь не жгут — чёрных труб нет. Однако в Патулице советским школьникам пришлось работать на польских панов, и пища была такой же скудной, как в других лагерях. Однажды, заметив, что Петя опустился на коленки во время уборки урожая, надзиратель со всего размаха так ударил мальчика палкой по спине, что тот посинел от боли. Только через шестьдесят лет Пётр Николаевич узнает, что у него был повреждён позвоночник.

— Весной сорок четвёртого польские надзиратели сказали: собирайтесь, вас повезут в другое место. Мы все тайно надеялись, что нам позволят увидеть своих мам и охотно отправились, как оказалось… в детский концлагерь Константиново, расположенный в городе Лодзь. Проезжали мимо опустевших домов: прежде там был большой еврейский квартал. Убирать огороды досталось нам.

Перед самым 1945 годом часть детей старшего возраста угнали в Германию — готовили солдат для отправки на фронт. Двенадцатилетнему Петру повезло: в момент отбора находился в другом помещении, иначе увезли бы и его. Один из старших ребят каким-то чудом прислал в лагерь свою фотографию в фашистской форме: «Нас обучают военному делу», — написал он. Видимо, поэтому подростков решили не сжигать в печах Освенцима.

В самом начале весны гитлеровцы запаниковали: Красная Армия приближалась к городу. Над концлагерем Константиново, бывшей ткацкой фабрикой, пролетали самолёты, слышались разрывы авиабомб. От взрывов летели оконные стёкла, стены шатались. Немцы намеревались эвакуировать лагерь, но попытка не удалась — железнодорожную станцию близ города Лодзь перерезали советская войска.

Перед самым взятием бывшего еврейского квартала нашими войсками прозвучала команда уничтожить всех детей. Но так стремительно развивалось наступление, что ребят не успели расстрелять. Немцы спешно бежали, а через два дня к воротам подошли танки. Со звёздами. Пётр Николаевич плачет, когда рассказывает об этом:

— Наши! А часа через четыре пришла громадная армия. Шли и шли. День и ночь. Заходили нас. Накормили нас. Хлеба дали! Супа! Можно было гулять по городу. Мы подходили к хлебным лавочкам и просили булочку. «Нет-нет!» — отворачивались польские торговцы. Тогда мы просили красноармейцев. Нашим солдатам всё давали бесплатно.

Путь на Урал

В вагоне для тяжело раненых («Ехали, как в раю!») Пётр, Тамара и остальные сироты-узники приехали в Москву. В первый же вечер содрогнулись от бомбёжки. Это Москва салютовала в честь освобождения европейских городов. Шла весна 1945 года.

Советское государство предоставило все условия, чтобы бывшие заключённые страшных лагерей были социально реабилитированы. Но не предусмотрена в те времена была психологическая поддержка, и каждый сам справлялся со своими страхами, переживаниями, снами, изменёнными-изувеченными в лагерях смерти. Пётр Николаевич окончил детдомовскую школу, ремесленное училище, техникум. Пройдя армейскую службу и получив специальность мастера производственного обучения, по направлению уехал работать в Свердловскую область. Обучался, к слову, в том же Саратовском индустриальном техникуме, где грыз гранит науки Юрий Гагарин.

— Частенько мы видели его на баскетбольной площадке. Хоть невысокого роста был будущий первый космонавт планеты, очень любил эту игру! — отмечает наш герой, — теперь учебное заведение носит его имя.

С 1961 года, когда Юрий Алексеевич покорил космос, Пётр Николаевич становится челябинцем. Треть века, преподавал он в ремесленном училище № 9, готовил профессиональные кадры. Окончив политехнический институт, получил специальность термиста. На уральской земле познакомился с будущей женой Раисой Григорьевной, сегодня у них уже две взрослые внучки.

Много лет прошло с той военной поры, но тень Освенцима, одного из страшнейших мест на Земле, не даёт покоя Петру Николаевичу. Не может он без болезненных воспоминаний смотреть на чёрные клубы дыма из труб, шум самолётов над городом будит его в ночи.

Об ужасах фашизма переживший концлагеря несломленный ветеран рассказывает школьникам. Своей деятельностью он проповедует идею гуманизма. И как представитель «стального поколения» остаётся оптимистичным жизнелюбом.

Пётр Николаевич Исаченков,
ветеран труда, бывший узник фашизма, житель Челябинска.

Родился в 1933 году, в Сурожском районе Витебской области Белорусской ССР. Проживал в родной деревне Курино до весны 1943 года, когда был угнан вместе с сестрой и матерью в концлагерь. Освобождён в 1945‑м советскими войсками.

Преподавал в профтехучилищах городов Сысерти Свердловской области, Челябинска — до ухода на пенсию в 1994 году. Выпускал специалистов в области металлургии и машиностроения. Окончил вечерний факультет ЧПИ (ЮУрГУ).

Побывал на малой родине в 1957 и 1965 годах, был разочарован: не отыскал следов родителей, погибших от рук фашистов. Родная сестра Тамара проживала в городе Новочеркасске, трудилась на предприятии лёгкой промышленности.

Pin It on Pinterest

Share This