Обнять и плакать
Явления: колонка редактора
Текст: Лана Литвер
Бедные, бедные, самые несчастные люди на земле — это чиновники. Приходит такой чиновник домой и говорит: «Как же мне все они надоели! Налей-ка мне борща. Как я от них устал! Лезут и лезут. Пишут и пишут. Что же у людей с головой-то! Как я им все проблемы решу?» Никто не видит, в каком тотальном непонимании им приходится жить.
Никто не подозревает, как трудно, когда всё зависит от тебя и ничего от тебя не зависит. И главное, никому ничего не объяснишь.
Никто не ценит, что он с восьми на работе и всё время жутко занят. Никто не понимает какой государственной важности бумагами набита его голова. Никто не понимает, как ему тяжело нести пиджак, галстук, ответственность перед начальством, если не дай бог что в пять утра. Нет. От него только ждут, требуют, хотят. Его только все дёргают и пристают. И все с дурацкими вопросами. С жалобами. С претензиями. С просьбами.
Никто не пожалеет, не погладит, не скажет: «Дорогой мой государственный человек! Как же трудно быть в ответе за всех глупых людишек. Как же ты страдаешь. Какой же у тебя нелёгкий крест!»
Все ими недовольны, всегда. Нет ни одного человека, который бы принёс открытку «С Новым годом!» и пожелал бы от всего сердца здоровья и всех благ. От чистого сердца чиновнику вообще никто ничего хорошего не желает.
Никто не понимает, о чём он думает перед сном и как без устали разрабатывает перспективные программы. Никто не догадывается, как снится чиновнику чудесный солнечный город, в котором цветут яблони, едут чистые автомобили, поют птицы — и чтобы никаких лишних людей. Никто не капризничает, не требует, не негодует. Этот государственный человек очень хотел бы поселиться в таком городе.
Он просыпается, а всё наоборот. Сады не цветут, птицы не поют, а лишних людей — полный город. Это даже не разочарование, это чистый кошмар.
Знаете, почему кошмар? Да вы только представьте, как страшно жить слугам народа, которые вынуждены писать и принимать закон о том, чтобы их не оскорбляли.
До какого крайнего отчаяния, до какой тотальной внутренней драмы надо дойти, чтобы своей властью сочинять законоуложение, чтобы наказывать тех, кто посмеет плохо выражаться и вообще выражаться?
Это всё равно, что наш дворник Коля (хотя он узбек, но всё равно), нанятый на наши деньги, в ответ на замечание, почему тут грязь и ужас и мусор весь летает по детской площадке, сказал бы: «Э, слушай, не имеешь права так оскорблять! Иди плати штраф.»
Прямо обнять и плакать такого чиновника. Ну а что с ним делать ещё?