+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Сергей РЕЗВЫЙ

Герои вне нашего времени

СЕМЬЯ: связь времён

Текст: Роман Грибанов
Фото: Алексей Гольянов, из архива Сергея Резвого

Бывший командир челябинского ОМОНа и кавалер трёх орденов Мужества Сергей Резвый — живая легенда местных органов правопорядка.
О ранениях и гибели друзей, о славной истории предков и жизни на пенсии, о борьбе с бандитами в Челябинске и на Кавказе и о первых наградах рассказывает сам полковник милиции в отставке.

Первая медаль

-Осенью 1993 года случился путч, и нас отправили в Москву, — рассказывает Сергей Резвый. — После этой поездки я получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу».

-Ельцина от Руцкого защищали? Сейчас отношение к тем событиям неоднозначное. Не стыдно за ту награду, полученную на гражданской, по сути, войне?
-Вообще ни грамма. А почему я должен стыдиться? Мы же погонники. Мы же Родине служим. И в то время выполняли свой долг и были верны приказам. При этом мы не отстреливали мирное население, а наоборот, не позволяли этого делать. Снайперов с крыши снимали, которые в людей стреляли, задерживали их и контролировали. В то время почему-то резко оказалось очень много оружия на руках у населения именно в Москве. В ходе гражданского конфликта были вскрыты оружейные склады и стволы раздавали и депутатам, и бывшим офицерам, пришедшим на защиту Белого дома. Опасность массовых перестрелок была нешуточной. Чтобы не допустить волну насилия, в Москве на двадцать пять дней был введён комендантский час. Челябинскому ОМОНу поставили задачу контролировать территорию площади трёх вокзалов, Рижский рынок, то есть очень оживлённые места. И мы чистили Москву. Мы выполняли свою задачу и не допустили того, чтобы из розданного в ходе всех этих событий оружия раздались выстрелы. И мне вообще не стыдно за те дни ни грамма.

Пенсионер

-Я сейчас, можно сказать, ничем не занят, тихо-мирно пенсионерю, — улыбается бывший омоновец. — Есть частная охранная фирма, где я являюсь учредителем, обычный ЧОП. Ещё есть одна общественная нагрузка, которую мне предложили, а я решил не отказываться. Я теперь являюсь председателем совета ветеранов Росгвардии. Занимаюсь делами отслуживших пенсионеров, родственникам погибших помогаю.

-Вам самим пенсии на жизнь хватает?
-Хватает. За полученные мною на службе три ордена Мужества доплата не идёт, но при увольнении на пенсию мне выплатили пять тысяч рублей за три ордена и медаль «За отвагу». И ещё за медаль «За отличие в охране общественного порядка», которая тоже является государственной наградой.

Я уже почти три года на пенсии. Поначалу ломало без службы, я ведь без малого 35 лет погоны носил. Просыпаешься как будто без забот, дома, но чувство дискомфорта ощущаешь сильнейшее. Сейчас нашёл себе занятие, успокоился. Книги помогают. Я занялся изучением истории, читаю про государство Российское, про царей. У меня есть большая книга, посвящённая Николаю II и всей его семье. Там всё: письма о нём, его переписка, высказывания, дневники детей. Интересно так, окунаешься в эту историю.

-Не скучно?
-Почему мне должно быть скучно? Я с 1993 года по 2011‑й ездил на Кавказ, у меня только четыре командировки полугодовых. Четыре! Это два года. Когда я ушёл на пенсию, мы с женой устроили семейный вечер вдвоём. Посидели и решили посчитать, сколько меня дома не было, сложили все мои командировки начиная с 1993 года. Меня четыре с лишним года не было! То есть я по старым понятиям два раза ещё в армии служил. Представляете? Дети вообще без меня выросли. Кстати, у нас в этом году две даты очень знаменательные: 17 декабря будет тридцать лет отряду, а 30 декабря — тридцать пять лет совместной жизни. Мы с женой расписались под Новый год прямо. Второй день после свадьбы — Новый год, 31‑е.

И на войну меня больше вообще не тянет, какого-то пресловутого синдрома я не ощущаю. Меня и тогда не тянуло. Я ездил, потому что нужно было ездить. Что там хорошего-то? Война — это грязь, это блохи, это вши, это кровь и ранения, это смерть товарищей. Очень тяжело.

Атеистов на войне не бывает

-Вы ведь сами чудом избежали смерти, но были тяжело контужены. Как себя ощущает человек, возвращаясь из забытья на этот свет?
-Я не помню. Был без сознания трое суток, а когда пришёл в себя, у меня ещё три дня зрения не было. Когда начал осознавать, что видеть не могу, просто до ужаса, до кошмара испугался, такая безысходность нахлынула. Когда очнулся, то понял, что лежу на кровати, пол потрогал — он земляной. И понял, что я в палатке. А тут голос рядом: «Командир, что ты, что ты, что тебе?» Я говорю: «Кто это?» А это был Радик, наш омоновский водитель, он ранение в руку получил в эту ночь, осколок. Когда пацаны меня привезли, сказали: «Пусть он с командиром, а то мало ли…». И вот мы с ним начали разговаривать. В палатке круглосуточно горела лампа, и на третий день после того, как я пришёл в сознание, я увидел пятно светлое, потом появился потолок палатки, чей-то силуэт. Я перекрестился: «Вижу!».
Я не могу сказать, что я прям такой верующий. И не могу сказать, что неверуюший. Я крещёный, да. Меня жена покрестила, когда мы уже женаты были. Крестился я и двое моих детей. Между поездками на Кавказ дело было. Серёжка маленький родился, и Дашке было лет семь или шесть. И вот жена говорит: «Давай и детей, и тебя заодно». Отец Игорь нас крестил в Свято-Троицком храме. А на войне, когда опасность так близко, все вспоминают самое святое. Атеистов в окопах не бывает.

Было интересно

-Вы ведь не ради денег служили, так?
-Нет, я любил свою работу. Я вообще по жизни счастливый человек: я тридцать пять лет подряд рано утром с удовольствием ехал на работу, клянусь. Начиная со службы в ППС Советского райотдела, куда я после армии пришёл.

-Лихую закалку ещё в десантуре во время срочной получили?
-ВДВ — это был кайф. Когда понял, что попал в десант, петь хотелось. Я ведь ещё при Василии Маргелове служил, призвался в 1981‑м, а легендарный «дядя Вася» ушёл на пенсию в 1982‑м. И за границей побывал, часть срочной проведя в строю ДШБ в группе советских войск в Германии. После дембеля пошёл в патрульно-постовую службу, мой первый заработок, как сейчас помню, составил 118 рублей 20 копеек. По тем временам это считалось средней зарплатой. Когда я работал на заводе сварщиком до армии, то получал по триста рублей. Но в цех после армии не вернулся, погоны предпочёл надеть. Мне до армии очень нравились фильмы про уголовный розыск, про милицию. И я когда служил в ВДВ, как-то сразу понял, что буду потом поступать на юридический и в милицию пойду, обязательно в уголовный розыск. Пришёл на гражданку после армии в звании сержанта в апреле, а в мае уже стал стажёром в Советском РОВД. Потом меня отправили в школу милиции к Олегу Дмитриевичу Нациевскому, там я три с половиной месяца отучился, в декабре пришёл на службу, получил форму, пистолет, удостоверение, а 30 декабря у меня была свадьба. Это 83‑й год.

В Советском РОВД я восемь лет отработал: четыре года в ППС, четыре в уголовном розыске. В это время в МВД были созданы ОМОНы и шестые отделы — по борьбе с организованной преступностью, все одним приказом. И с командиром нашего отряда Валерием Сенниковым мы к тому моменту были знакомы: когда я работал в ППС, он курировал патрульно-постовую службу области. И как раз я был дежурным опером на сутках, а Сенников приезжает проверять райотдел. Мы пообщались, и он говорит: «В ОМОНе не хочешь работать?» Я отвечаю: «Да ну, что, какой ОМОН? Я опер, у меня раскрываемость хорошая, мне нужна оперативная составляющая, я не буду с палкой в форме ездить». Сенников возражает: «Зачем? Ты у меня возглавишь группу, которая контактирует с шестым отделом, потому что они просят силовую составляющую». И всё, я жил в шестом отделе года два. Просто жил. Потому что бандитских стрелок в начале 1990‑х было в день по три-по четыре. Мы ночевали на матах в ОМОНе, я домой не уходил дней по пять. Каждые сутки то убийство, то преступные разборки. Через год Сенников меня
с инспектора ОМОН взял к себе, я стал заместителем командира отряда, затем начальником штаба, а там начались боевые командировки.

Война

-Первая командировка за пределы региона была в Минводы, там как раз случился захват заложников. Потом Осетия, где мы поняли, что такое реальные боевые действия. Далее — Белый дом в 1993‑м. И одна из самых горячих точек 1990‑х — Чечня. В 1994‑м нас поднимают по тревоге, мы с Сенниковым берём сто человек и едем в Новочеркасск, а оттуда — Чечню, где появилась первая потеря — был убит боец челябинского ОМОНа Андрей Петряков. И заполыхала война… В 1999‑м из Чечни в Дагестан прорывается отряд Шамиля Басаева, и Валерий Сенников уехал на Кавказ с пятьюдесятью людьми. А я исполнял обязанности командира ОМОНа. Приходит телеграмма: нужно ещё сто человек командировать в Чечню. Я под гребёнку отряд собираю, только больных-хромых оставил, и 16 декабря улетаю с ними на Моздок. На «вторую чеченскую», как потом эту войну назовут. Войска двинули тогда на Грозный с трёх направлений: со стороны Ингушетии, с Моздока и от границы с Дагестаном. Часть челябинских ребят во главе с Сенниковым стояла в Аргунском ущелье, а мы шли на штурм от Моздока. Нас — шестнадцать отрядов ОМОН, у меня под ружьём было сто бойцов, ещё у свердловчан было тоже сто, а остальные по пятьдесят, по восемьдесят. И мы прошли караваном через всю Чечню, проехали с БТР, под прикрытием вертолётов. Встали на окраине Грозного в посёлке Комсомольский, передохнули три дня, и 24‑го числа начался штурм столицы Чечни. Появились погибшие, перед Новым годом в свердловском ОМОНе было уже четверо убитых, один потом Героя России получил посмертно — Виктор Чечвий. Он, кстати, перед своим последним боем в нашем расположении завтракал. У меня зампотыл кашу приготовил манную, а свердловчан раньше нас отсылали. И Витька, он командиром роты был, заходит, я говорю: «Позавтракай, у нас всё горячее». Ну, они сели, поели, мы их проводили, а на следующий день Чечвий погибает.

-Самые большие потери челябинской милиции — это Аргун?
-Да, когда террорист протаранил ворота на нашей территории и подорвался. Двадцать восемь погибших и более ста раненых. И ранения очень тяжёлые, кому руку оторвало, кому ногу.

-В Челябинске в те годы тоже стреляли немало…
-Тогда беспредел был во власти, не говоря уж про людей. Нищета, голод, магазины не работали, ничего не было, зарплаты не платили. Ужас какой-то. Ни банковской системы, воровство сплошное. Кто что ухватит, то и продаёт. Я не знаю, как армия-то удержалась. Нет, армия была развалена, ФСБ Ельцин тоже не любил. МВД более-менее держалось, Слава богу, у кого-то голова была светлая, в 1988‑м году ОМОНы создали. И я хочу сказать, что мы в 1990‑м палку, конечно, перегибали, но прокуратура закрывала глаза. Почему? Потому что другого выхода не было. А ведь учились всему с листа. Не было никаких пособий, ничего. Я вот в ВДВ служил и то, что помнил со службы, делился навыками армейскими: ведение боевых действий в городе, разведка в лесу, картография и так далее. Даже, с парашютом учил как прыгать, ведь первые омоновцы обязаны были иметь и парашютную подготовку, в ЧВВАКУШе прыжки совершали, я после армии ещё два прыжка сделал. И другие, кто морпех бывший, кто в спецназе ГРУ службу проходил, каждый вспоминал свою школу и рассказывал коллегам по отряду. Формы единой не было, только дали чёрный берет, и всё! Но сейчас уже экипировка есть, вооружение есть, тактика отработана, есть и пособия определённые, боевая и служебная подготовка отлажена от и до, стрельбы постоянные.

Честь предка

-Мы недавно с женой были в Сочи, у нас там дочка Дашка внука растит, ему девять месяцев. Сын с женой тоже отдельно живут. Мы вдвоём с женой дома остались, плюс ещё кот и собака. Но я не скучаю. Занимаюсь ещё активно исследованием своей родословной. Алексей Резвый, муж моей мамы, трагически погиб, когда мама была беременна Вовкой — моим старшим братом. Через восемь лет она встретила другого мужчину, появился на свет я, но родители быстро расстались. Так я и стал Резвым и очень горжусь своей фамилией. Ездил недавно в Санкт-Петербург, где побывал в Эрмитаже, там среди галереи героев войны 1812 года висит и портрет моего предка — генерал-майора Дмитрия Петровича Резвого. Он воевал ещё с Суворовым, рядом с великим полководцем преодолевая Альпы и сражаясь с армией Наполеона. За ту кампанию предок получил орден Святой Анны. А ещё он награждён двумя Георгиевскими крестами — четвёртой и третьей степени. За подвиги на войне 1812 года, где Дмитрий Петрович командовал артиллерией, ему была пожалована золотая с бриллиантами шпага. Так вот, начал я исследовать родословную дальше и выяснил, что дед Дмитрия Резвого — Терентий — торговал рыбой, поставляя осетров и стерлядь ко двору императрицы Елизаветы. На берегу Селигера в Тверской губернии у него были ловы. Но кроме рыбного дела Терентий очень хорошо умел… танцевать. За что был отмечен Елизаветой, по нашей семейной легенде царица оценила па Терентия фразой: «Ну ты и резвый!». Отсюда и пошла наша фамилия, дети Терентия — Пётр и Тимофей — были уже Резвыми официально. А Дмитрий Петрович, как герой войны, в 1805 году получил от Александра Первого дворянство.
* * *

Три ордена Мужества, командование отрядом милиции особого назначения, медаль «За отвагу», наградное оружие, ранения, тридцать пять лет службы в погонах на охране безопасности граждан и государства, бои в Чечне, Дагестане, Осетии, Карачаево‑Черкессии — это Сергей Резвый. Первое звание — сержант, вышел в отставку полковником.

Тридцать пять лет службы в эполетах, два креста Святого Георгия и орден Святой Анны, бои в Швейцарии (участник знаменитого перехода Суворова через Альпы), Польше, Бессарабии, штурм Очакова, командование всей русской артиллерией в битве при Прейсиш-Эйлау, два ранения — это Дмитрий Резвый. Первое звание — сержант, вышел в отставку генерал-майором.

Интересно, что Дмитрий Резвый родился в 1762 году — в год пришествия к власти Екатерины Второй. А Сергей Резвый появился на свет в 1962 году, ровно через двести лет. За заслуги перед Родиной Дмитрий был награждён орденом Святого Иерусалимского креста, его кавалерами было не более двухсот человек. А Сергей Резвый за службу Отчизне получил свои три креста — три ордена Мужества, и в России тремя такими орденами сразу награждены всего тридцать восемь человек.

Pin It on Pinterest

Share This