Олег Кислов

Главный конструктор по гражданской продукции
Приборостроительного завода города Трёхгорного

Я учился на приборостроительном факультете ЮУрГУ (в те годы — ЧГТУ) и сразу понимал — это моя тема, моя профессия. Только она даёт мне драйв, удовольствие. Я люблю каждый рабочий день.

На Приборостроительный завод меня привела череда случайностей. В середине 1990‑х для выпускников просто не было рабочих мест, и распределение отменили. В Трёхгорном была единственная возможность работать по специальности. Помню своё первое впечатление от предприятия: огромная махина, гигантский сложный механизм, который непонятно как работает. А сейчас я один из тех, кто этой системой управляет, изменяет её и совершенствует.

Мы производим системы безопасности атомных станций. В конце 1990‑х, когда разваливалась страна, институт-разработчик, который в Советском Союзе занимался разработкой оборудования, прекратил сотрудничество с Приборостроительным заводом. Целый пласт приборов контроля радиационной безопасности оказался в вакууме. Мы всё начинали заново. Системы безопасности для атомных станций производятся на предприятии и сейчас, уже в следующих поколениях.

Я увлекался компьютерами с того момента, как только они появились. Когда в первый раз увидел компьютер — а это был 580‑й, восьмибитный! — я им заболел. В школе разработал свою первую игрушку, она же стала и последней. Это было что-то примитивное: одни предметы сталкивались с другими. Мне было интересно, я сделал.

Мой самый любимый момент в работе — новая задача. У главного конструктора такие задачи возникают ежедневно.

Я не чувствую удовлетворения, когда проект завершён. Наоборот. Нет ничего хуже сбывшейся мечты. Возникает пустота. Я с молодости помню, как ставил себе цели, шёл к ним, достигал — и хуже не было того дня, когда я видел результат. Я думал: а дальше что? А дальше пустота.

У меня не бывает удовлетворения от решённой задачи, надо дальше двигаться. Меня не покидает состояние, будто мы догоняем последний вагон уходящего поезда. Мы — я имею в виду наше предприятие — существуем в жёстком конкурентном поле мирового рынка. Нам надо не просто сделать продукт, но сделать не хуже конкурентов.

Задача, которая меня вдохновляет сейчас, — разработка системы управления производством двухкомпонентного уран-плутониевого топлива. Это новый вид топлива для атомной энергетики. В городе Северске строится завод по его изготовлению. Особенность производства в том, что процессом управляет компьютер, без участия человека. Вот эти мозги для завода мы и создаём. Людей в производственной зоне не будет, они могут быть вообще выведены за периметр на безопасное расстояние. Человек будет только анализировать информацию, но не управлять производством.

В Росатоме давно уже цифровая экономика, индустрия 4.0.
Слово «патриотизм» в Росатоме не произносят. Потому что… это всё равно что вопрос «Любишь ли ты своих детей?». Наша система сама по себе является частью государства. Мы играем на очень серьёзной площадке с серьёзными противниками. Задачи, которые решает Росатом, — это вопросы государственной безопасности. Поэтому слово «патриотизм» у нас не звучит.

Никто из нас не отделяет свою судьбу от судьбы страны. Нам ставят задачу без права на «не сделать». Ни один проект не может быть провален.

Цифровизация экономики и индустрия 4.0 — это хорошо. Но мы должны понимать, что мир в будущем поделится на людей, которые создают продукт, и людей, которые потребляют продукт. Если у нас будут лучшие технологии и мы не будем понимать, как они работают — это конец, это банкротство страны. Россия должна быть среди тех, кто создаёт цифровые продукты.

Наша задача в новых проектах Росатома — убедить европейских заказчиков, что российская электроника и автоматика для управления ядерными объектами не хуже Siemens, ROLS- ROYCE и других топовых брендов. Это на самом деле так — не хуже. Мы даём хорошие решения.

Восстания машин не будет, это сказка. А вот то, что может произойти какой-то непродуманный системный сбой, который приведёт к глобальным последствиям — такая вероятность есть. Поэтому технологии сейчас идут в сторону снижения рисков. Дублируются каналы передачи, применяются только верифицированные решения, создаются автономные источники электроэнергии и так далее, и так далее. Эта система станет бесконечно сложной, но и бесконечно надёжной.

Я убеждённый материалист. Имея дело с управлением системами безопасности, нельзя быть романтиком-идеалистом.

В случайности я не верю. За каждой случайностью — отсутствие информации. Я не верю в судьбу. Путей много, и ни один из них не предопределён. Мы сами управляем процессом, мы сами делаем выбор.

Интуиция — это скрытое, невербальное мышление, которое не достигло сознания. Мы же думаем не только головой. Наш организм обрабатывает всю информацию, а мозг — только те вопросы, которые мы формулируем. Таким образом, интуиция — это услышать то, что не сформулировано.

Я не люблю слово «мечта». Я предпочитаю говорить «цель». Мечта — это о том, что должно с неба свалиться. А цель — это план действий и результат. Зачем мечтать, если можно сделать. Поэтому я не считаю себя везучим человеком. Мне повезло в чём-то, потому что я сделал для этого то-то и то-то.

У меня трое детей — девочки. Старшая Светлана планирует поступать в Московский химико-технологический университет. Мария и Катя ещё маленькие.

Термин «эгоизм» мне не нравится. Я бы заменил на «амбициозность».

Из последних прочитанных книг мне понравился Харуки Мураками. Взял у старшей дочери почитать. Он формулирует мысли, которые ты забыл подумать. И таким образом расширяет картину мира.

Устойчивость не может быть целью, как не может быть целью стабильность. Ты всегда должен находиться в развитии, в потоке задач и вопросов и успевать находить ответы. Надо работать на опережение