Гениям математика не нужна, потому что они от природы математики. Эта наука нужна нам, простым людям, чтобы понимать язык гениев
Константин Циолковский
Не много встречала людей, для которых точные науки были интереснее гуманитарных.
— Такие науки проще. Отец кибернетики Норберт Виннер сказал, что человек, который считает математику сложной, а жизнь простой — явно дурак, а тот, кто думает наоборот, может быть, и умный. Думаю, что научить детей истории, привить им философский образ мышления намного сложнее, чем изучать математику и физику.
— Тридцать первая школа — это единственный в городе физико-математический лицей. Неужели его выпускники становятся сплошь физиками и математиками?
— Когда я слышу от руководителей средних учебных заведений, что они готовят будущих ученых, мне бывает не по себе. Сейчас в вузах-то образовательный потенциал довольно низок, что уж говорить о школах? Получается — лжем друг другу. И это страшно. Даже в МГУ ученых не более пяти процентов. Я имею в виду не тех, кто пишет диссертации, а первооткрывателей. Таких — единицы. Как гласит мировая статистика, в интеллектуально развитой стране должны присутствовать 2,5 процента одаренных детей. В нашем лицее эта цифра выдержана, и она должна соблюдаться во всех школах. Но я не измеряю себя городскими мерками. У нас шесть золотых медалей с мировых первенств по точным наукам — на Урале таких результатов больше нет ни у кого. В 1997 году Миша Лебчинский привез золотую медаль по математике из Аргентины, тогда же Артем Воронов взял золото по физике в Канаде. В 1999 и 2000 годах наград высшей пробы по физике в Англии и Италии был удостоен Женя Панов. В 2001-м Кирилл Королев стал победителем на Олимпиаде по физике в Турции, в 2002-м математический Олимп в Шотландии покорил Андрей Бадзян. Есть и еще ребята такого уровня.
— В таком случае, где работают ваши выпускники?
— Был у меня один удивительный выпуск. Сразу вспоминаю Колю Бродского. Сейчас ему 28 лет, он доктор наук, один из крупнейших в мире топологов (раздел современной геометрии). После МГУ его пригласили в Канаду и даже не преподавать, а в свое удовольствие заниматься математикой. Из той же когорты Вова Дергачев, профессор, известнейший математик, работает в Пенсильвании. Инна Брагина в Германии составляет уникальные программы для банков. Леша Белик по окончании МГУ продолжил занятия химией в Японии. И это только один класс. А сколько всего кандидатов и докторов наук вышло из нашей школы? Не сосчитать.
— Сколько лет вы трудитесь на ниве образования?
— Двадцать семь. Из них десять лет — в первой школе и семнадцать — в тридцать первой.
— С таким весомым стажем наверняка пришло полное понимание того, как надо учить детей?
— Однажды, еще во времена развитого социализма, у командира советской атомной подводной лодки спросили: что бы он сделал, находясь у берегов Флориды с полным боевым запасом и узнав о поражении СССР в войне c Соединенными Штатами? Сдался американцам или разнес половину континента? Ответ был таков: «Знаете, почему я — командир субмарины? Да потому что никто не подозревает, как я поступлю». У меня, директора школы, ощущения точно такие, как у того подводника. Я все время сомневаюсь, размышляю, думаю, переосмысливаю. Мне кажется, я знаю очень мало. Но, тем не менее, идеологию образования разрабатываю и весь учебный процесс у меня под контролем.
— Значит, как обучать детей в тридцать первом лицее, вы решаете единолично?
— Мнение коллег для меня важно, однако, в конечном счете, последнее слово остается за мной. И не потому, что я самый умный. Этому научила жизнь. Я уверен, что одна голова лучше, что руководитель должен быть в одном лице. Почему самые интересные и профессиональные театры у Марка Захарова, Олега Табакова, Юрия Любимова? Потому что они — диктаторы.
— По-вашему, диктатура — залог успеха?
— Есть такая притча. Которую приписывают Конфуцию и которую, кстати, он сам не придумал, а просто позаимствовал у древних. Так вот. Жил один правитель, старый и немощный, ни рукой двинуть не мог, ни слова произнести. Только бровь поднимал, показывая слугам, что надо предпринимать в ту или иную минуту. И империя стояла. Когда же правитель умер, некому стало поднимать бровь, и никто из холопов не ведал, что делать? Империя развалилась. Потому любым делом, заключает философ, должен управлять один человек.
— Вопрос, конечно, интересный, но, на мой взгляд, спорный. И не очень-то согласуется с развитием гармонической личности?
— Все эти разговоры о гармонической личности — лукавство. На сей счет есть еще одна педагогическая притча. Один начальник увидел, что змея хорошо ползает, да летать не умеет, орел прекрасно летает, а ползать не в состоянии, рыбы великолепно плавают, но, увы, небеса им не доступны. Тогда он решил найти такого учителя, чтобы всему этих тварей научил. Проходит какое-то время, и на поверку выясняется, что кругом одни утки: немного ползают, немного летают, немного плавают, но больше гадят. Вот, в чем глубокий смысл. А еще для меня высшим педагогическим пилотажем являются слова, некогда сказанные матерью Марины Цветаевой. В шесть лет будущая поэтесса, не поняв, об одушевленном или неодушевленном предмете идет речь, спросила: «Мама, что такое Наполеон?» И та ей ответила: «Как, ты не знаешь?! Это же в воздухе!»…
— Положа руку на сердце, вы находите поддержку своей идеологии среди коллег?
— Что касается процесса образования, здесь у нас полное понимание. Не хочу хвастаться, но в нашей школе 10 процентов весьма одаренных учителей. Это очень высокий показатель! Он определяет лицо школы. Конечно, есть и проблемы. Сейчас меня волнует вопрос, как правильно преподавать литературу? Здесь наше слабое место. Начали пока с литературных гостиных, с общения с челябинскими, московскими авторами. Безусловно, если в образование вкладывать нормальные деньги, нам было бы проще. Тогда можно рассуждать и о современном оформлении кабинетов, и о гармоничной личности, и так далее. Но денег у чиновников не допросишься. Им, чиновникам, видимо, приятнее думать, что хорошие крепкие знания ребенку можно дать просто так, без единого рубля, что обычный выпускник пединститута в условиях финансового дефицита из любого недоросля легко подготовит великого ученого. К сожалению, подобные рассуждения из области фантастики, и поэтому приходится делать все самому. Хорошо еще, что по гороскопу я — Овен: если берусь за дело, обязательно довожу его до конца, чего бы мне это ни стоило.
— Если я не ошибаюсь, ваше внимание к урокам литературы не ограничивается только заботой о повышении качества гуманитарного образования?
— Я с поэзией всю жизнь. Последнее время много печатаюсь в столичных журналах, газетах. Недавно в Москве была презентация моего поэтического сборника.
— Почему не в Челябинске?
— Здесь я — педагог. И по-другому меня не воспринимают. А кричать на каждом углу о том, что Александр Попов, кроме всего, еще и литератор, не могу.
— Но ведь вы не гуманитарий. Казалось бы, какое отношение к поэзии имеет человек, представляющий точные науки?
— Это поверхностный взгляд. Вспомните: Омар Хайям — математик и поэт, Кэролл Льюис — математик и писатель, Стендаль, Хлебников… Этот ряд бесконечен. Бесспорно, к великим я себя не причисляю и в один ряд с ними не становлюсь. Но восприятие мира у меня образное, и те поступки, которые я делаю — воспитательного характера, в первую очередь, — часто носят поэтический налет.
— Так вы — романтик?
— Мой любимый математик, он же философ — Готфрид Лейбнец наукой занимался между делом. Его мечтой было создание такого государства, с таким языком и с такой религией, в котором люди жили бы в полном понимании и единении. Я не люблю клише. Меня пугают разделения людей на категории: мусульмане-христиане, бюджетники-пенсионеры, физики-лирики. Поэтому себя не отношу ни к категориям, ни к конфессиям… Я к поэзии себя отношу. Она для меня — Бог. Я верю поэтам. Они, как пророки, многим людям и мне, в том числе, открыли глаза на мир правды. Александр Блок в письме матери писал: «Мама, даже если весь мир освинеет, я свиньей не буду». Каково?! Мне очень близко и понятно творчество Бунина, Цветаевой, Параджанова. У них узнаешь о таких вещах, от чего просто вырастают крылья. Это и есть поэзия. Но поэтом можно быть, не написав ни строчки. Ведь высокие поступки тоже своего рода поэтические творения. Когда я служил в армии, один парень долго удивлялся тому, что я читаю классику. Наконец, он попросил меня научить понимать такую литературу. На политзанятиях мы читали толстые журналы типа «На страже Родины», и я стал вырывать из них страницы, чтобы вставить внутрь томик Чехова. Мой друг конспектировал рассказы под видом учебы, а через два года сказал мне спасибо за то, что я открыл ему Чехова, и мир для него (друга, естественно) стал другим. Думаю, что это был поэтический поступок.
— С годами их становится меньше?
— Если их не будет, моя жизнь потеряет смысл. Кто-то совершает поступки, а кто-то плывет по течению. Если я могу что-то изменить в жизни людей в лучшую сторону, то без колебаний делаю это. Начинаю с уборки своей школьной территории. Как у де Сент-Экзюпери: прежде, чем что-то делать, надо свою планету привести в порядок.
— Вернемся к точным наукам. Какая из них, на ваш взгляд, является приоритетной в сегодняшнем мире?
— Физика самая развитая и продвинутая из всех фундаментальных наук. Сегодня в мире признаны, так сказать, три научных кита, на которых земля держится: физика — наука о малом, астрономия — наука о большом, биология — наука о живом. Вся цивилизация, которая нас окружает, создана физиками и не кем больше. Сейчас за нее взялись биологи, и, честно говоря, становится страшно за человечество.
— Самолеты и паровозы — это хорошо. Хотя мне никогда не понять, почему самолет летит и крыльями не машет. Такие «игры» не для меня. И все же любому взрослому человеку ясно, что, кроме созидания, открытия ученых несут и разрушения.
— Был такой случай. Глава Ватикана, точно не помню, какой из Пап, устроил конкурс. Его участники должны были доказать, что церковь не зря сожгла Джордано Бруно, Коперника, поставила на колени Галилея. Тот, кто оправдает деяния священнослужителей, получит приз — 5 миллионов долларов. Повезло одному немецкому физику-ядерщику. Суть доказательства сводилась, примерно, к следующему. Птолемей говорил, что все вращается вокруг Земли, а Коперник утверждал, что вокруг солнца. Но с точки зрения современной науки, оба были не правы, потому что нет центра у Вселенной, все — центр. Однако, если Птолемей обращал взоры людей к Земле, то Коперник от нее — к небу. И люди стали разрушать Землю. Вывод: если бы церковь не сожгла Коперника, наша планета погибла бы еще раньше. Доказательство Ватиканом было принято, и ученый получил свой приз. Все эти науки — игра ума. Кто-то один немного поиграет, а потом большинство страдает. Видимо, не зря человечество всегда преследовало умных и одаренных людей. Так, возможно, неосознанно проявлялся инстинкт самосохранения, из-за которого таланты зарывали в землю. Россия здесь всегда преуспевала и преуспевает. Но, как говорят, чем больше дураков, тем организм государства крепче. Дураки сплоченнее, разрушать ничего не будут, с ними спокойнее.
— Но вы, по всей вероятности, больше общаетесь с другими людьми?
— Поэтому и скучаю без первых. Кроме того, есть вещи, которые меня просто повергают в уныние. Шахматы — величайшее изобретение человеческого ума. Последним великим чемпионом считали Гарри Каспарова. И вдруг, в 2002-м году, происходит страшный случай: Каспаров играет с венгерской шахматисткой Юдит Полгар и берет ход обратно… Такое просто не допустимо. Великие не должны делать мелких поступков, для них это грех. Далее. Стало как-то грустно, когда узнал, что Вацлав Гавел больше не глава Чехии. Он был единственным президентом, который думал о высоких душевных материях, и жить с ним в одной стране, полагаю, было интересно. Мы редко обращаем на это внимание, а жаль. Я грущу оттого, что человечество мельчает. Душа терзается, она мудрее и выше разума. В такие минуты я всегда вспоминаю слова протопопа Аввакума. Он вопрошал, обратив свой взор к жене: «Доколе мучиться, Марковна?». «До самой смерти, Петрович, до самой смерти».
— Александр Евгеньевич, неужели вас ничто не радует в этой жизни?
— Радости, конечно, есть. Это и прочтение новых книг, и влюбленность в авторов, которые видят и чувствуют глубже, чем я. И… работа! Вообще, всю мою жизнь можно уложить в одну строчку — «от дома до школы». Счастье и радость для меня не материальны. Никогда в жизни я не носил цепочек, часов. Одежда меня не волнует, единственное, поесть люблю, чтобы было много картошки, мяса и чая. Родился и жил в простой семье, в Челябинске, в Ленинском районе. Мы, сельмашевцы, были детьми пиротехников, моя мать 40 лет проработала в одном цехе на заводе «Сигнал». Рядом с домом были сады и полигон, где мы с ребятами постоянно пропадали. Если взрослые нас ловили в садах, делали отметину на волосах краской зеленого цвета, а если на полигоне — красного. И родители всегда знали, где мы были и что натворили. В детстве многие увлекаются и книгами, и картами, и спортом. Не обошли эти увлечения и меня. Правда, чем бы я ни занимался, всегда был первым. На уроках физкультуры, несмотря на маленький рост, брал самую высокую планку; был победителем в турнирах по шахматам; в армии на учениях быстрее всех менял шасси у самолета. По сей день признаю только верхнюю ступень пьедестала.
— Почему же вы решили стать обыкновенным учителем?
— В детстве мечтал быть геологом, артистом кукольного театра и космонавтом. Первые две профессии сами собой отошли на второй план, а вот желание стать покорителем космоса прошло только в 69-м, когда американцы высадились на Луну. В мыслях искренне верил и представлял, что первым из людей там буду я. Тот исторический полет был для меня сильным ударом, я плакал (последний раз в жизни) из-за того, что иноземцы украли мою мечту. Но в одно прекрасное осеннее утро мы, молодые солдаты, строем шли через офицерский городок. Это был первый день сентября, и навстречу нам выбежала стайка девчонок и мальчишек в белых фартуках, черных костюмах, с цветами в руках — дети спешили на свой первый в новом учебном году урок. И такая тоска взяла меня. Тоска по школе. Я вдруг решил: непременно буду учителем. Хотя, признаюсь, уже в институте меня не раз посещало желание стать и командиром подводной лодки, и председателем колхоза…
— Но ведь это даже не раздвоение личности, а…
— Когда мне так говорят, отвечаю: «Я многогранен».
