+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Принять одиночество может не каждый. Многих ещё на границе останавливает страх, самообман, суета избегания. Редкие могут войти в своё одиночество, но их там ожидает тоска и апатия. Лишь единицы способны использовать одиночество, как источник силы. Это очень волевые люди. Самодостаточные и самоценные. Они просто живут в этом мире, не беря ничего лишнего. Но и не отдавая…
И только избранные из редких настолько сильны и неповторимы, что могут изнутри своего мира создавать нечто и отпускать в большой мир. При этом, что совсем чудно, создавая что-то цельное, сами в себе они сохраняют полноту.
Художник Елена Хохлович создаёт кукол, в которых сокрыта душа.

Многие сравнивают её с куклами. Наверно, как и творения многих создателей, это немного автопортреты. Она также беззащитна и доверчива, в ней есть и открытость, и глубина, даже её одежда — состояние души, это всегда цельный образ. Она бывает и маленькой девочкой, и мудрой предсказательницей, и бесшабашной барышней, бренькающей по клавишам. Но эти образы — внешние. Она узнаваема в них, но душой открывается далеко не каждому, умея уходить и прятаться за невидимую стену, как за маску.
укол она часто называет своими детьми. А когда они уходят в другие дома, появляются другие. Всё время разные, но всегда схожие. Чтобы создавать, ей нужна свобода.
Потом она возвращается в мир. Но пока… Свобода от себя, от мира, от времени и людей. Состояние наполненной пустоты. Вдох перед чистым листом.  огда ты открыт новому…

— Когда кукла — часть тебя, как ты можешь отпустить её?
— Я проживаю маленькую жизнь в каждой кукле. И пока я живу в ней, кукла мне интересна, но потом появляется другое. Рождается образ, он взрослеет, обретает плоть. Я вкладываю в куклу всё, что нужно, и отпускаю. Это легко, потому что, когда отдаёшь, получаешь больше. Удовлетворение от созданного.
Некоторым куклам необходимо немного постоять у меня, и только потом я их выпускаю. Не могу отпустить незрелый плод. Я в ответе за то, что сделала. Потом он уже живёт своей жизнью. Сам.

— А кукла как-то влияет на тебя?
— Когда кукла находится очень далеко, мне хочется увидеть её, вернуться к этому образу. Проходит время, я возвращаюсь, но это уже другое настроение. Не может быть даже авторских повторов. Иногда новая кукла сама диктует мне ходы как художнику, действует на меня. Творческий процесс увлекает, ищешь что-то новое. И в этом хочется быть свободной. Не могу загонять себя в рамки, даже эскиза. Время «разбрасывать камни».
…Её куклы честны, в них нет салонной умильности и фарфоровой слащавости. Если у тебя в доме появляется такая, то совсем не для бездушного сюсюканья, — ты берёшь на себя ответственность за неё. А она спокойно смотрит внутрь тебя нарисованными глазами. Такой взгляд может быть только у человека, цельного в своих чувствах, или у человека, открытого и искреннего. Только он может не отводить глаз. Обычно люди избегают такого взгляда, его сложно вынести. Он заставляет осознать себя с ясностью зеркала, в котором обнажаются все многолетние накопления души, сразу заметные, как на ладони. Это воздействие князя Мышкина — немногие были спокойны с ним. Он — словно ожившая совесть каждого, с которой когда-то был найден компромисс, и она заснула… Но кукла, которую ты выбрал, пробуждает в душе давно забытое. И только вы вдвоём знаете об этом. Только с ней ты можешь разговаривать начистоту. Потому что в каждой из них — любовь…

— В твоих куклах есть определённое притяжение, они привлекают людей. Почему?
— Сама кукла — не конкретный, а чаще собирательный образ. И каждый находит в ней схожесть с собой. Она цепляет какие-то струнки души, вызывая очень личное настроение, ощущение.
Её взгляд должен идти изнутри. Пока — через глаза, хотя думаю, лучше найти другие средства. Я выросла среди икон, меня всегда завораживали лики. Очень нравится средневековье — его живопись, деревенская скульптура или языческие изваяния. Всё это очень мощный символизм, и он органичен во всём.
Я ещё не дошла до совершенства, ведь самые первые куклы людей были безликими (так они не могли повлиять на неокрепшее сознание ребёнка; нет лица — значит, нет души). Сила первых древних образов идёт изнутри и часто из самого облика. И в своих кукол стараюсь закладывать какую-то информацию. Я совсем не мистифицирую, но внутри них что-то есть. И техника здесь вторична, она только усиление эмоционального фона. И образ… совсем не важно, мужское или женское в нём начало. У души этого нет.
…Любовь — главное в ней. Вспоминая куклу своего детства, свои отношения с ней, никто не скажет, что что-то может быть интимнее и сокровеннее, чем это общение.
Может и сейчас тебе не хватает той куклы, которая не осуждает, а прощает и принимает с любовью и дарами. Она всегда с тобой — в раздумье и в печали, в радости и в горе. Её любовь, как острое ощущение материнского тепла, той остроты, которое ты испытывал только в детстве. Она подходила к тебе, спящему, поправить одеяло, уютно укутать своим мягким взглядом. Эта кукла любит тебя, и ты, даже если никогда не любил, начинаешь понимать, что она очень близка тебе. Она — то немногое, чем ты дорожишь, больше чем вещь, она — ёмкость для твоей души. И ты любишь. Любишь её — понимаешь себя.

— Что важно для тебя в этой жизни?
— Я очень доверчива, ценю творческих людей. Творческое отношение к самой жизни. И мне часто попадаются люди «одной касты», как у  артасара. Все мы ходим по одному кругу. Если человек созвучен со мной, мы находим общий язык, я открываюсь ему, и он тоже. Но если этого не происходит — я чувствую какую-то ложь — общение не складывается. Мне часто мешает, что я жду той же искренности и от деловых отношений…

— Но при этом ты производишь впечатление сильной личности…
— Это внешне. Когда мне плохо, я ухожу в себя. Маска, которую ты видишь, может быть защитой, но внутри мы все многолики, как и куклы.
…Покой, им наполнены её куклы. Приют для усталой, мятежной, тоскующей души. Это покой журчащего ручья, проплывающих мимо облаков, спящего младенца, предутреннего, глубокого тумана, тёплого ствола векового дуба, в мерном дыхании ветра. И их любовь несёт покой, потому что она безусловна, в ней нет человеческой телесности и материальности, и она глубинна. В этих куклах — свет, тепло, ясность, чистота самой жизни. И когда человек достигает состояния, созвучного состоянию куклы, приходит мудрость…

— Когда кукла обретает законченность?
— Для меня кукла — художественный объект, только вместо красок я использую тряпочки, как палитру. Играя при этом на разнице фактур — утончённость лиц и грубое ручное ткачество — использую диссонанс, чтобы прийти к гармонии.  огда нахожу — кукла закончена. В портретной кукле главное — уловить внутреннее, а не внешнее сходство, абстрагироваться от конкретного человека до уровня идеи, образа-смысла. Для этого нужно увидеть глаза, чаще образ складывается от них. Если попадаю «в точку», это сразу чувствуется по человеку, когда он видит куклу.

— Что главное в кукле?
— Душа. И это может быть решено минималистскими средствами. Форма не должна вылезать наружу, довлеть и мешать. Важно, чтобы кукла была гармоничной и самодостаточной, поэтому мне пока сложно создавать циклы образов.

— Как форма работает на идею?
— Особый тёплый материал, с которым люблю работать, — ткани и папье-маше — диктуют свою форму. Но она может быть любой, главное — содержание, и в его воплощении — нет границ. Может быть, скоро я переживу этот период и перейду к чему-то новому. Мне нравится экс-периментировать. Скучно делать просто куклу, это совсем не самоцель, главное — творить.

…Мудрость приходит из прошедших времён, из ушедших лиц, из детских снов или взрослых озарений. Образы, извлечённые провидцем-художником из всеобщей памяти, нереальные, но воплощённые в живые материи. В этой мудрости весь мир, он постоянен и изменчив, узнаваем и удивителен. Сами же куклы беспристрастны — они и рядом с тобой, и вне реальности — так они отстранены. Они многому могут научить. И не надо слов, их молчание полнее звука. Они богаты мудростью веков. Это состояние их души…

— Как ты пришла к кукле?
— В кукле соединились все мои возможности и навыки — работа художником в театре Моды, проведение
занятий в Детском кукольном театре, учёба в студии пантомимы Владимира Филонова. Вообще, я обожаю клоунов, особенно Полунина.  ак пантомима — театр без слов, так и кукла — театр одного актёра. Дальше — художественное училище. И я не жалею, что не поехала поступать в театральную академию (на кукольника), это избавило меня от шаблонов. « аждый, — говорит мой любимый художник Павел Петрович Ходаев, — должен изобрести своё колесо». Я сама пришла к собственному опыту и постоянно ищу что-то своё, а такие знания ценнее. Интуитивно не свернула в сторону красивых салонных кукол. И меня пугает, что это сейчас модно.

— Каков для тебя идеал художника?
— Для художника важно найти свою нишу. Он, прежде всего, творец, пропускающий всё через сердце. Все идеи витают где-то в едином информационном поле, и когда твои мысли совпадают с чьими-то на другом конце земли, значит, они верны. Но считаю, что превратить куклу в художественный объект — это новый ход, очень простой, не требующий особых знаний, техники или анатомии, он даёт больше свободы. И это один из способов самовыражения для художников. Не боюсь подражания, глупо копировать форму, ведь всё моё остаётся при мне.
…Душа вечности воплотилась в материю. Тонкие нити, следуя из глубин человеческой памяти, сплетаются вдруг в образе узнаваемом, но непознаваемом. Нити смыслов теплом проникают в тебя, и ты чувствуешь это как рождение, как чьё-то маленькое сердечко, бьющееся в унисон с твоим. Что-то начинает жить в тебе, и ты меняешься. Это — часть тебя, ты советуешься с ней, разговариваешь. Ты уже не одинок. Оно живёт и понимает тебя. Оно пропитывается твоей любовью, молча сострадает тебе и щедро делится. Его чистота становится твоей чистотой, его покой, мудрость и зрелость наполняют тебя тишиной. Далёкая уплывающая мелодия старинной колыбельной, стелющейся над туманом степного ковыля, — словно несбыточное и нереальное счастье. Это его вам дар…

— Как рождаются твои образы?
— Образы приходят к каждому человеку, но у меня есть возможность их реализовать. Однажды мне было холодно, и я сделала образ «Вязаночка» — он очень тёплый…  огда делаю кукол, снова возвращаюсь в детство, в мир бабушкиного дома, предметов старины, памятных людей, самого воздуха.
Вообще-то, изначально я — живописец, поэтому образы кукол рождаются так же, как картины. Возникает какая-то тема, ты что-то цепляешь в ней и постепенно раскручиваешь до конца… Вдохновение может прийти с впечатлением от музыки, картины, тон может задать настроение погоды… И постепенно оболочка образа начинает выстраиваться.
Иногда образы приходят во сне. Что-то мучает тебя, вертится на кончике языка, ты «даёшь запрос», и утром приходит ответ. Вдохновение часто приходит под утро, когда ты как чистый лист бумаги. Нужно уметь поймать его и зафиксировать, бережно и тонко, не открывая глаз… Потом наступает день с его заботами.
…Дар. Эта красота — вам, это тепло — вам, эта любовь — вам. Они учат отдавать. В них пронзительность человеческого чувства, как во взгляде тихой, незаметной старушки, стоящей на углу с маленьким кактусом.
Они распахнуты миру, их лица подобны чистоте блаженных. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Евангелие от Матфея). Они свободны и очищены от человеческих страстей, пороков, слабостей. Отсюда их отстранённость. Это не лица одной эмоции, это лица, через которые прошло время и тысячи людских чувств.
Учась у них, учишься языку самой природы, когда смотришь на дерево и, чувствуя его тягу к свету, легко устремляешься по стволу вверх, потом вспархиваешь с ветки и летишь над бесконечными просторами, поднимаясь к самым небесам, а после возвращаешься на землю светом звезды. Они вне времени и вне пространства, их глаза устремлены в вас, внутрь себя и вовне, в никуда. В них опыт прошлого и предвидение настоящего, личного ещё нет. Это первоначало: в них — всё и ничего…

— Как согласуются в тебе художник и человек?
— Я не разделяю этого. Все мы живём в этом мире. Но кто-то может сочетать человеческие заботы и творчество, другому это мешает. У каждого своя тонкая грань, из-за которой всё может нарушиться. У кого-то постепенно перетягивает чаша быта, забот о детях, о семействе. И это тоже созидание. В конце концов, у каждого свой путь. Для меня, когда зарождается образ, всё остальное на время исчезает. Всему цена — одиночество. Я сознательно иду на него. Но если твоё творческое начало реализуется, ты получаешь то же удовлетворение, словно от рождения ребёнка. По большому счету, художнику не нужна слава, реклама. Да, «художник должен быть востребован», но иногда мне хватает и одного понимающего человека рядом. Нужен минимум, чтобы жить, и спокойствие, чтоб заниматься творчеством.
Но я родилась под знаком Весов и время от времени спускаюсь на эту землю для общения с семьёй, друзьями, решения финансовых дел. Это тоже очень важно. Вообще, я люблю Жизнь, внутреннюю силу в людях, особенно в мужчине, который рядом. Люблю дождь, грозу, потрескивание свечей, огонь… — движение во всём. Но главное для меня — не потерять внутреннего ощущения целостности и осознания правильности своего пути.
…А её ангел-хранитель, в переплетениях своих нитей, хранит маленькое счастье. Для неё, для меня и для тебя. Главное — почувствовать и поверить. Сильно и искренне.  ак в детстве.
Ольга Хрустинская

Pin It on Pinterest

Share This