Каждая отрасль бизнеса нуждается в четком определении своих мировоззренческих и стратегических историй. Вероятно, самый правильный путь такого определения заключается в том, чтобы оно было сделано совместными усилиями.
По приглашению журнала «Миссия», в рамках круглого стола, встретились представители крупнейших строительных компаний – Олег Лакницкий («Гринфлайт»), Игорь Терновский («Пионер»), Лилия Мельник («Магистр»), Сергей Пахомов («Легион»), Татьяна Кузнецова («Западный луч»).
Татьяна Кузнецова: На поверхности лежит один простой вопрос: насколько мы понимаем, как будем развиваться ближайшие два-три года, насколько мы подкреплены рынком и событиями по примеру ШОСа, насколько мы осознаем, что работаем в единой большой команде, потому что облик города и его развитие – это не только наши коммерческие интересы, но еще и гражданские, человеческие интересы.
Меняются люди, которые управляют сферой, меняются условия игры, ужесточается долевое строительство, ситуация с земельными банками и аукционами. Все не просто, есть неподъемные для нас вопросы, но есть и те, где мы можем взаимодействовать даже в такие непростые времена.
Ситуация усугубляется еще и тем, что я как экономист вижу, что мы резко падаем во многом: в потребительском спросе, объемах промышленности, инвестициях, но тяжелее всего падаем в стройке – за десять месяцев на колоссальные цифры. Это значит, что мы откатываемся назад еще примерно на год-полтора и по закладке новых домов, и по промышленному строительству, и по будущему развитию (сети, дороги, проектная документация). Тот темп, который был, мы теряем. И это угроза.
Ценовой демпинг продолжается и будет продолжаться. Все попытки договора, которые когда-то были – может, и нелепые в своей основе, но все же – это договоры о том, что, ребят, давайте синхронно идти, — не удачны. Мы включаемся в единственно понятную для нас стратегию лидерства по цене и сейчас уронили рынок ниже плинтуса, и задержать его здесь, наверное, невозможно.
Долгое время панельные дома не разрешали, сейчас можно строить панель. От этого город краше не становится, а атмосфера города – это наша низкая инвестиционная оценка в будущем.
В свое время была реальная сила у строителей! Сейчас мне показалось, что мы начали играть в свои игры, ушло понимание команды, строительной общественности, строительного голоса. Мне казалось, что многие вещи, которые мы наблюдаем у соседей, мы тоже в состоянии решить – в строительной индустрии, в высотности зданий, в материале ограждающих конструкций. Верно ли это?
Олег Лакницкий: Я человек здесь новый, но на перспективы наши объемы в принципе определены (о проекте Академриверсайт) – их же надо заканчивать и отдавать. Мы наметили сделать это за два года. Мы должны отдать почти 350 тысяч, поэтому планы вам не порушим.
Татьяна Кузнецова: С нами (ФСК «Западный луч») сегменты разные.
Лилия Мельник: Рынок не сломаем?
Олег Лакницкий: Рынок подломаем однозначно. Что касается цен, то сейчас трудно, а через год, как только отдадим Гринфлайту половину, можно будет спокойно справляться, и я думаю, что мы не будем держать такую цену.
Татьяна Кузнецова: Олег Владимирович, здесь шире вопрос. Вы выходите на челябинский рынок, являясь безусловным лидером в Магнитогорске, Озерске, Тагиле. У нас вы не только в проекте Академ, но и по своим собственным проектам, и в связке, возможно, с КЖСИ. Вы же пришли в надежде на длительное пребывание.
Олег Лакницкий: Нашу ситуацию сложно спланировать. Я говорю о том, что в течение двух лет строительная отрасль упадет – в этом я не сомневаюсь. Даже то, что мы трестом начали отдельные проекты в 56-ом микрорайоне: сначала хотели два, а сейчас сократили до одного дома. А то, что ценой контролируется спрос, так это даже не от нас зависит, а от государственной политики. Как она будет дальше реализовываться – неизвестно.
Татьяна Кузнецова: Но жизнь не заканчивается. Два года – это понятно, в понятных ценниках, в понятных объемах, в понятных векторах. А дальше? Банк земельный мал.
Олег Лакницкий: Не может быть в России малого земельного банка. Земли столько, что строй, строй и строй. Другое дело – как правильно спроектировать эти вещи, чтобы они были с землей завязаны…
Татьяна Кузнецова: Ну мал тот, который на интересных территориях. Где есть сети, где хороший трафик. К примеру, Москва закрыла периметр для развития.
Лилия Мельник: Все относительно. То, что является «вкусным» на первый взгляд, при более тщательном рассмотрении оказывается другим. В какую бы застроенную территорию мы ни зашли, там нужен снос ветхого жилого и нежилого фонда, необходимо реконструировать, а по сути строить новые сети, восстанавливать благоустройство. Такая реконструкция существенно дороже и по срокам гораздо продолжительней нового строительства. Сказать, что при 50-ти тысячах за метр это «вкусная история» – я не могу.
С сегодняшнего дня, когда стоимостные показатели падают, хотелось бы понимать генплан города, районов, направление развития города и в отдаленных, и в застроенных территориях. Мы сами вносим какие-то предложения, пытаемся их отстаивать, но сегодня мы нуждаемся в руководящей линии по развитию города, в прогнозировании рынка, в короткой и длинной перспективе, в понимании клиентской базы – для кого и что нужно строить?
Татьяна Кузнецова: Понятно, что из генплана 2003 года мы выросли уже тысячу раз. Сейчас начинает разрабатываться новая стратегия развития города 2030. И здесь должна максимально включиться архитектурная, строительная мысль города. Уже прорабатывая аспекты реализации, мы должны задать вопросы тому же строительному надзору по высотным зданиям, светопроникающим конструкциям и так далее.
Лилия Мельник: Надо сказать, что они квалификацию свою очень повысили, нужно отдать им должное. Меня волнует другое: мы знаем, что у нас есть нормы проектирования, и, наверное, они правильные. Мы знаем, как хорошо и красиво строить, но когда дело доходит до эксплуатации… У нас нет денег для того, чтобы должным образом эксплуатировать то, что построено. Все приходит в негодность. Посмотрите, в каком состоянии находятся наши дворы…
Татьяна Кузнецова: Это вопрос к городской власти. Вопрос о том, чтобы управляющие компании работали синхронно с нами, повышая стандарты обслуживания.
Лилия Мельник: Не могут они работать на те деньги, которые в тарифе. Мы говорим о том, что у нас должны быть большие дворы. А можем ли мы содержать их в нормальном состоянии?
Татьяна Кузнецова: Хороший вопрос. Сложная вещь – тариф. Сами знаете ограничения и настроения населения по этому поводу.
Лилия Мельник: Способы могут быть разные – не только увеличение тарифа, но и к примеру, более плотная застройка. Где-то у нас есть разрыв. Нужно сокращать эти территории и позволить более плотную застройку, и тогда тарифа хватит.
Татьяна Кузнецова: И опять о генераторах идей. По мнению многих, плотность застройки в Челябинске нормальная. Может, мы мало доносим позицию о том, что мы не строим плотнее, чем соседи, мы точно идем вширь, а не ввысь или тесноту. Городское хозяйство не может быть в отрыве от стройки и наоборот, это и про инструменты пожаротушения для высотной застройки, снегоуборочную технику, пылесосы. Игорь Анатольевич, наверное, больше всех знает об этом. Он среди немногих застройщиков, реализующих относительно высокую застройку (проект Король Плаза). Наши проекты (Западный луч, Гагарин Резиденс) тоже среди них.
Игорь Терновский: Хорошо. Я хочу сказать, что у нас в городе сложилась уникальная ситуация. Она заключается в том, что, при казалось бы внешне благоприятном стечении обстоятельств, Челябинск – миллионный город, но относительно прочих городов у нас маленькие доходы. Если говорить про рынок жилья, то мы находимся в дыре, которая не свойственна мегаполису. К сожалению, в силу каких-то причин, Челябинск превратился в город чуть ли не самого дешевого жилья. Мы понимаем, что такое жилье нужно, но оно предполагает под собой существенные ограничения в архитектуре, благоустройстве и качестве среды, которую мы создаем. В последние годы основной упор был сделан на самое дешевое жилье, и мы скатились, в то время как другие города-миллионники прирастали качеством домов и среды. Это сложившееся мировоззрение, к сожалению, исходит от власти. В результате была создана достаточно убогая среда, изменить это нельзя. Мы получили те же самые хрущевки, только в худшем качестве применительно к среде.
Второй момент – все, что относится к нашему общему пониманию, – это власть, общество, деловая среда. Мы должны осознавать, что надо создавать среду, место, где мы могли бы нормально перемещаться: ужинать, обедать, завтракать, чтобы все это было красиво и хорошо. От нашего строительного сообщества ничего не осталось. Не могу сказать, что раньше оно было саморазвивающимся, но оно было. Мы пытались проводить общие вектора. За последние десять лет все это распалось: мы расползлись по своим норам.
Сегодня ходят предприимчивые люди, которые зарабатывают на том, что говорят: о, слушайте, вы дорого продаете, там продают вот за столько и так далее. Получается общее понижение по цене. Я смотрю на некоторые объекты и не понимаю, как люди могут продавать по такой низкой цене.
Еще я отметил бы следующий момент: давайте сделаем что-нибудь хорошее? Сделаем какой-нибудь хороший микрорайон, два-три, несколько домов, несколько акцентов. Создадим программу развития города Челябинска не применительно к ШОСу, потому что это носит эпизодический характер. Давайте сделаем какую-нибудь программу для города Челябинска. У нас есть застройщики, которые могут предложить не только панельное, но и красивое монолитное, кирпичное жилье. Сейчас же все перешло в стадию колхозного базара.
Татьяна Кузнецова: Абсолютно с вами согласна. Многие называют это «курганизацией», извините, уважаемые соседи, конечно. Это действительно так по многим параметрам – архитектурная выразительность среды, городская аутентичность, культурная сфера, высшее образование. У соседей-свердловчан настолько сильное строительное сообщество, что они могут пресечь любые ненадлежащие на их взгляд инициации властей. Строительное сообщество там понимает, что сегодняшние немонетизированные усилия дадут монетизацию завтра.
Лилия Мельник: Почему не воспользоваться заграничным опытом, опытом застройки России далеко минувших лет? Такая расточительность, которая есть у нас сегодня при разрастании территорий в «ширь», оборачивается огромными затратами по строительству сетей, дорог, инфраструктуры и дальнейшему обслуживанию всего этого. Да ни одному городскому бюджету этого не выдержать!
Татьяна Кузнецова: Здесь дело не в дешевизне, а в том, что должен нести застройщик на своих плечах – сети, социальные, дорожные объекты. Мы растеряли свои когда-то очень сильные позиции. Стенать можно долго, но что делать? Та же самая стратегия развития города… Если она начала разрабатываться, то мы можем включиться в ту часть стратегии, которая посвящена развитию города. У нас много высокопрофессиональных людей, нужно перенести это в публичную плоскость, чтобы поговорить с городом по самым разным вопросам – производительные силы, источники генерации, сети, дороги, участие в ГЧП. Нужна актуализация генплана, но каждый год осуществляется ее перенос. Параллельно развивается стратегия агломерации, и, ясное дело, что ее неотъемлемой частью является генплан, но он больше направлен на агломерационное развитие. То, о чем говорила Лилия Иосифовна, предусмотрено действующим законодательством. Возможно расходовать средства дольщиков на объекты инженерной и социальной инфраструктуры, если они будут переданы городу безвозмездно. Это позволяет комплексно заходить на территорию, объяснить человеку, что он должен платить свой рубль для того, чтобы территория развивалась. Системные дольщики к этому, я думаю, готовы. Масс-сегмент остается масс-сегментом и развивается по своим законам. Рынок – великая самоорганизующаяся вещь, но в какой-то форме модерировать потребительское поведение можно. Человек в среднем сегменте уже точно задает параметры покупки.
Лилия Мельник: К сожалению, сегодня происходит существенный отток среднего класса из Челябинска, в частности, в Краснодарский край. Строительный рынок нуждается в координации. Для каждого района должны быть определены параметры того, сколько и какого жилья нужно построить. Алгоритмы этих расчетов урбанистической науке известны. Тогда городская среда будет структурирована и комфортна для проживания.
Татьяна Кузнецова: Я не знаю, насколько это массово происходит. Это климат и экология, на которые сложно повлиять? Я с 2010 года наблюдаю за развитием Краснодарского края. Там руководство субъекта в течение долгого времени каждый год собирает коллег из других субъектов и показывает, как край развивается, и как они пытаются сформировать облик Краснодара. Кто знает – это была деревня. Сейчас там есть острова высотной застройки. За шесть лет облик Краснодара поменялся категорически.
Лилия Мельник: Челябинскую привлекательность нужно реанимировать.
Челябинск – исторически промышленный город, поэтому именно развитие промышленности и рост заработной платы могут предопределить эту привлекательность. Если мы еще не будем забывать об экологии, тогда, может быть, и наш суровый климат будет казаться мягче.
Игорь Терновский: На самом деле Челябинск нормальный с точки зрения климата город, да и экология здесь не самая плохая. Я рассматриваю Челябинск как благоприятный для жизни город. Человек, живущий здесь, не проживет меньше, чем кто-то в другом месте.
Лилия Мельник: Не самый лучший, но жить можно.
Игорь Терновский: Я бы не переехал в Краснодар. Учитывая, сколько там строится жилья… Это колоссальные цифры. Люди едут и едут туда. Многие из-за климата, но не все.
Олег Лакницкий: Большинство едет туда из-за климата, это около 90 процентов.
Игорь Терновский: В основном едут люди, заканчивающие трудовую деятельность – дедушки, бабушки. Разве нет?
Лилия Мельник: Не соглашусь. Молодежь тоже уезжает.
Сергей Пахомов: Проблема в том, что в Челябинске мало точек роста, недостаточно чего-то нового и значимого в масштабах страны. Как бы то ни было, мир становится глобальным, границы стираются, миграция становится все более ощутимой. Мы в обсуждении ушли далеко в культурологические аспекты, а если приземлиться, то я не совсем согласен с Игорем Анатольевичем в том, что Челябинск с точки зрения развития жилищного строительства не соответствует уровню благосостояния и тому уровню характеристик, который присущ нам естественным образом. Определенное количество лет я проработал в коммерческой недвижимости и был связан с розничной торговлей, а это такой объективный индикатор. Если мы смотрим на Екатеринбург как соседний с нами город, то по обороту розничной торговли на душу населения, это лидер в России, он опережает и Москву, и Питер по ряду причин. Челябинск занимает 11-12 место из всех миллионников. Когда мы пытаемся искусственным образом внедрить нечто, что не совсем соответствует нашему потребителю, то это является иллюзией. Да, надо расти эволюционно, предлагая разные продукты. У меня есть четкое понимание, что будет не совсем верно сказать: мы больше панель не строим, а строим то же, что и «Легион». Это невозможно хотя бы по той причине, что в таком объеме данное предложение не найдет спроса. Надо ориентироваться на того потребителя, который есть, надо быть реалистами. Согласен с тем, что нам нужно формировать строительное сообщество, необходимо создать определенное лобби. Основная системная проблема в ближайшее время – несоответствие между спросом и предложением. Оно, вероятнее всего, будет нарастать, потому что строительная отрасль инерционна, потому что были и есть проекты, запущенные ранее, и их надо реализовывать, а есть еще и рынок вторичного жилья, который конкурирует с первичкой. Если мы смотрим на спрос, то это производная от нескольких элементов, в том числе от миграции, от благосостояния и роста дохода, от количества ветхо-аварийного жилья. У нас миграция нулевая или за счет менее качественных слоев.
Лилия Мельник: Появился даже новый термин «курганизация».
Сергей Пахомов: Я согласен, что курганизация – это нормальный термин. У меня есть с Курганом определенные отношения в силу того, что мои родители живут там. Я неплохо представляю себе этот город. Челябинск проигрывает тому же Екатеринбургу – это несомненно. Когда я только приехал в Челябинск, он пытался ментально бороться за лидерство, потому что в Екатеринбурге еще не было центра УрФО.
Татьяна Кузнецова: В создании модели потребления мы тоже можем что-то сделать. Мы тоже руку приложили, когда развратили всех ценами и требованиями к качеству продукта, а также требованиями к среде. Третий год подряд мы теряем в доходах населения. Какие инвестиционные покупки могут быть? Но даже тот вопрос ветхо-аварийного жилья… В свое время под руководством Сергея Львовича Комякова разрабатывали схемы переселения из ветхо-аварийного жилья (непризнанного таковым на 1.01.12, не вошедшего ни в одни федеральные программы), за счет государственно-частного партнерства и вхождения в проекты частных застройщиков, когда, работая на сносах, можно решить вопрос людей и застройщика, у которого может не быть интересного земельного банка. Юридическая схема была нами проработана, я точно знаю, что часть нормативных актов области была изменена. Но дальше движения нет. Кто-то должен раскачать эту лодку, собрать волю в кулак. Мы пока воюем преимущественно ценово, чтобы соседу было хуже – смеюсь, конечно.
Олег Лакницкий: Это не для того, чтобы соседу было хуже. Каждый делает это из своей экономики.
Татьяна Кузнецова: Я же не спорю. Это просто правила конкурентной борьбы, других нет.
Олег Лакницкий: А чем они вам не нравятся? Нормальные правила игры.
Татьяна Кузнецова: Ценовой демпинг? Нормально, конечно, но не всегда честно.
Олег Лакницкий: Почему нечестно? Нечестная экономика, при которой возможен демпинг, значит все нормально. Почему вы говорите, что это нечестно?
Татьяна Кузнецова: Мы экономику застройщиков немножко знаем. Когда стоимость ниже уровня затрат на метр, то, по экономическим законам, – это демпинг. Да, это стратегия лидерства по цене, можно и нужно, наверное, продавать это акционно, но вопрос в другом – если это система, то когда-то она должна аукнуться в виде банкротства застройщика. Потом все это рождает недоверие к долевке как к институту, недоверие к остальным застройщикам и предъявление повышенных требований к тем, кто играет честно.
Сергей Пахомов: Когда мы говорим про среду, то понимаем, что она может быть разной. Но и в районе эконом-сегмента среда должна быть средой. Проблема Челябинска в том, что в отличие от того же Екатеринбурга и Тюмени, у нас проекты комплексной застройки территории появились относительно недавно, а те, что появились ранее, мягко говоря, средой не сильно были озадачены. Я согласен с Олегом Владимировичем в том, что конкуренция определяет рост качества, и попытка искуственно создавать границы в какой-то степени хороша как попытка, но рынок все расставит на свои места.
Если смотреть на челябинскую специфику, то как давно у нас появились проекты комплексной застройки? Только в проектах комплексной застройки игроки строительного рынка имеют возможность делать инфраструктурные вещи, строить аллеи, общественные зоны и так далее. Если вы строите три дома, то у вас просто физически нет маржи, которой можно поделиться. Если говорить о том, чего ждать от властей, то нужно ждать правильной стратегии развития города с точки зрения генплана. Если застройщик взял на аукционе земельный участок под комплексное освоение, то мы понимаем, что дороги, школы и садики должны появиться там синхронно. В большинстве не так давно сданных микрорайонов нет даже элементарных условий, нет садиков и школ. Мы замахиваемся на культурологические вещи, когда у нас не реализованы даже базовые потребности.
Если бы город четко обозначал свои приоритеты и следовал поставленным срокам по финансированию тех проектов, что есть на балансе, то это было бы грандиозное благо. Для нас как для застройщиков этого было бы вполне достаточно. В рамках этих микрорайонов и в рамках здоровой конкуренции друг с другом мы могли бы воплотить красот каких угодно, настроить фонтанов, аллей и так далее. Это уже рыночный механизм.
Если вернуться к моему тезису о несоответствии баланса спроса и предложения, то в ближайшие годы это будет таить в себе основной риск. Мы сошлись на том, что население толком не прирастает, доходы не увеличиваются и в перспективе следующего года я не вижу причин, почему они должны вырасти. При этом мы продолжаем жить по цифрам предыдущих жирных лет – по миллиону метров и так далее. Важна позиция сообщества в целом и позиция властей. Здесь могут быть уже не рыночные принципы регулирования, потому что я четко понимаю, что спрос сократится. Мы понимаем, что основная масса застройщиков строит на средства дольщиков, и сокращение платежеспособного спроса может привести к трудностям в реализации проектов. Сейчас в масштабах города надо, как минимум, финишировать с теми проектами, которые были начаты ранее, а не замахиваться на что-то большее. Если говорить в целом про то, а где же все-таки выход, как будет развиваться рынок в плане появления более качественной среды и проектов? Несмотря на падение спроса, несмотря на то, что самые продвинутые уезжают, люди помимо чисто материальной составляющей еще и ментально мыслят. Мы как потребители видели иной уровень качества в других городах и за границей. Стремление к большему у покупателя есть. Даже если не будет активного административного продвижения более качественных проектов, мы все равно придем к тому, что через десять лет панели будет меньше. Она имеет ряд ограничений. Здесь играет роль не только уровень жизни. Мы видим по своим потребителям, что далеко не все из них ездят на range rover и зарабатывают кучу денег. Есть и пожилые люди, и молодые семьи, у которых небольшие квартиры, но которым хочется чего-то более качественного, и они готовы за это платить, они к этому стремятся. Мир стал информационным, идеология зачастую побеждает материальные вещи.
Лилия Мельник: Однако, в связи с падением доходов, востребованы именно панельные метры. От панели, мне кажется, мы никуда не уйдем. Скорее всего, нужно зонирование, которое определит, где и какие дома нужно построить. Если это будет разложено по разным полкам, то это нормально.
Сергей Пахомов: Безусловно. Если подводить резюме моей речи, то я считаю, что основная проблема – это несоответствие спроса и предложения. В ближайшее время это основной риск и для строительной отрасли как таковой, и для дольщиков. От города нужно ждать внятного генплана и соответствия фактическим действиям в рамках того, о чем договорились в этом генплане. Тогда город будет выполнять нужные функции в рамках своего бюджета без претензий на что-то большее. Что-то большее сделают сами застройщики, конкурируя друг с другом и предлагая продукт более высокого качества.
Татьяна Кузнецова: На самом деле мы недооцениваем объемы административного регулирования и существующие возможности без привлечения бюджетных средств. Консолидация даже незначительных ресурсов в одном месте позволит этой территории развиться и прорваться. Но должно произойти такое регулирование, чтобы все сегменты рынка и город развивались разумно, чтобы все действующие государственные программы, программы ресурсоснабжающих организаций были подтянуты в целях реализации проектов одномоментно, – это вопросы, связанные с ремонтами сетей и дорог. Даже просто с транспортной сеткой – понятно, что рынок сам себя отрегулирует, и перевозчик сам придет туда, где есть спрос. Также если мы будем иметь перед собой задачу ликвидации совсем безнадежного аварийного фонда, то никогда застройщик не зайдет, если экономика не располагает к этому, если у него не будет понимания и содействия от властей.
Лилия Мельник: Да, сегодня проблем, связанных с нехваткой финансирования в строительстве, более чем достаточно, но не менее остро для нас стоят проблемы земельного кодекса и кадастра.
Татьяна Кузнецова: Я понимаю, что те, кто работает в центре, неизбежно работает на сносах. Так Москва начала работать: они закрыли развитие территорий, которые внутри основной Москвы. У них идет только работа на сносах – уплотняться больше некуда.
Лилия Мельник: Быть может, и нам нужны подзаконные акты, которые бы это позволяли.
Игорь Терновский: с 1 января вступают в силу поправки 214 УФЗ. Я не знаю, как их оценивают все участники рынка, но в моем понимании эта бесконечная забота о дольщиках, с одной стороны, хороша, а с другой, приведет к тому, что цена за квадратный метр реально вырастет. Останутся крупные организации. Рынок долевки либо умрет сразу, либо еще чуть-чуть продлится и закончится. Это потянет за собой уменьшение строительства. Вопрос возникает: что нас ждет? Меня радует только то, что это делает жизнь небольших застройщиков практически невыносимой, но, с другой стороны, это потянет за собой существенное увеличение цены за квадратный метр. Большие застройщики построят все за свои деньги и поднимут цену. Я считаю, что права дольщиков на самом деле обеспечены и защищены. Получается, что одних участников рынка защитили до не могу, а других раздели до бесконечности. Я спрашиваю: а какова практика в Москве, как можно насчитать сто процентов неустойки? В Москве насчитывают двадцать процентов максимум. Спросите, сколько насчитывают у нас в Челябинске? Насколько я понимаю, даже при относительно благополучном положении и снижении с 80 процентов до 50 штрафных пеней – это хорошо. Сегодня у меня сложная ситуация, когда приходится маневрировать между одними дольщиками и другими. Это приводит к ступору и созданию еще больших проблем. Здесь вопрос юридической практики и вопрос формирования каких-то юридических прецедентов, чтобы законное решение не усугубляло ситуацию с застройщиками и основными дольщиками.
Татьяна Кузнецова: Мы можем смотреть и шире, потому что являемся застройщиками нежилых помещений в виде апартаментов (проекты Гагарин Резиденс). И вопросов, и предметов защиты будет больше.
Олег Лакницкий: Я не соглашусь с Игорем Анатольевичем в том, что виноваты дольщики, которые нас прессуют. Сама система – наша. Мы не должны подавать никакого повода, а если кто-то втюхался, то не нужно выискивать крайних и виноватых. Если что-то не рассчитал, то это твои риски. Государство должно было позаботиться об интересах дольщиков в случае банкротства, тогда не было бы проблем. Если бы страховщики были обязаны все возместить, то класса «кинутых» дольщиков вообще бы не существовало. Наказание для руководителей должно быть, как и ответственность перед государством. Это наш бизнес, мы его сами строим. Дольщики не виноваты, и они вправе просить хоть пятьсот процентов штрафа. Одним словом, нечего подставляться. Штрафы должны быть.
Татьяна Кузнецова: Но они должны быть соизмеримы с ущербами. Давайте судебно подтвердим право на взыскание процентов, соразмерное вашим потерям. Докажете, что вынуждены были арендовать помещение – мы будем возмещать. Докажете плату за пользование чужими деньгами в нормальном режиме – мы будем возмещать. Подставляться не надо – я согласна, но не всегда можно понять, где презумпция виновности застройщика, из которой исходят суды, а где потребительский шовинизм: ну там не умею открывать окно и регулировать фурнитуру, да и не должен уметь, поэтому поменяйте мне весь блок.
Олег Лакницкий: Но суды и не делают такого, и никто еще блоки не поменял. Если вы нормально доказываете, почему вам должны поменять фурнитуру…
Татьяна Кузнецова: Это крайности. Многие излишне грамотные стали. Видимо, чем сегмент выше, как в нашем случае – в проекте «Западный луч», тем более образованные люди.
Олег Лакницкий: Они больше платят, они более образованные, у них больше требований. Кто меньше отдал, у того меньше требований. С нашей стороны тоже самое.
Татьяна Кузнецова: Но мы победим? Улыбаюсь, конечно.
Олег Лакницкий: Победим, однозначно. Сложно, когда у нас самое коррумпированное государство, а мы этого всего будто не замечаем. Причем, каждый из нас участвует в поддержании всей этой системы, а потом мы пытаемся найти что-то другое. Мне сложновато это все. Курганизация… В Свердловске может быть говорят: «челябизация». Москвичи сидят и говорят: замкадышевы там. Человек стремится к лучшему. С деревни кто-то едет к нам, и для кого-то это лучшее, что он видел. Все зависит от власти. Правила игры устанавливает власть. Какие правила она устанавливает, тот результат и получает.
Татьяна Кузнецова: Настойчивость и попытки установить диалог с властью должны к чему-то привести. В момент первых встреч Бориса Александровича со строителями, у них были вполне справедливые претензии, и они сработали. Многое поменялось. Это совпало с периодом реформирования потребительской модели. Активно внедрялись квартиры-студии – продукт, на котором многие сделали базисный капитал. Мы понимаем, что такой толчок должен быть снова. Он был построен на переразмещении производительных сил. Редевелопмент городских территорий – вопрос тяжелый. Совместная реализация сложных, капиталоемких, но прорывных проектов. Работа в рамках нового закона о государственно-частном партнерстве.
Сергей Пахомов: Есть такие примеры в Новосибирске, когда застойщики заходили вместе. Если город будет формировать правильный генплан и следовать ему, готовить участки с точки зрения обеспеченности сетями и коммуникациями, синхронизировать появление объектов образования и социальной инфраструктуры, то и цена таких участков на аукционе существенно вырастет. Сначала надо делать, а потом выставлять на аукцион, это максимальная стоимость земли и доходов городского бюджета.
Олег Лакницкий: Мне хочется добавить, что мы зашли на челябинский рынок, чтобы строить новые дома, учитывая спрос населения. Мы не хотим ничего ломать и не устраиваем никакого демпинга, о котором говорилось выше. Это обычная экономика жизни.
Татьяна Кузнецова: Вот и пожалуй мы и прошли круг. Обсудив всевозможные аспекты строительного рынка и городской среды, мы все пришли к выводу о том, что сила в единстве, разумном взаимодействии и согласованном реальном первом шаге.