Алексей СЕРЕБРЯКОВ,
Чемпион мира по стронгмену, рекордсмен «Книги рекордов Гиннеса», шоумен, фотограф, эксперт-парфюмер
—Алексей, жизнь кидает вас в такие разные сферы интересов: профессиональный спорт, фотография, а сейчас – искусство составления ароматов… Были ли какие-то знаки или предчувствия, что вас это может увлечь?
-Были, наверное… Интерес к ароматам «проявился» у меня лет 10-12 назад, да, пожалуй, и раньше. Я всегда обращал внимание на интересные, необычные запахи, расспрашивал, рассматривал, принюхивался. А когда мне что-то нравится, я начинаю копать очень глубоко, изучать вопрос, пробовать что-то создать. В свое время мне были интересны космонавтика, генетические эксперименты, но это не означает, что я буду этим заниматься. Мне интересно то, что сложно. Вот иностранные языки: я легко освоил какие-то фразы на английском, немецком, чтобы установить первоначальную коммуникацию, и мне этого достаточно. А вот японский язык мне было бы интересно выучить, у него необычный строй, звучание, написание… Я не уверен, что у меня есть склонность к языкам, но я могу довольно свободно читать на разных языках, даже не зная перевода некоторых слов. По-грузински, например…
—Другие люди как-то живут и без японского языка, и без генетики с космонавтикой…
-Меня страшно удивляют такие люди, которые ничем не интересуются. Я стараюсь ограничивать свое общение с ними – мне неприятно.
—А даете людям это понять?
-Это зависит от настроения. Иногда могу показать, что мне неприятно. Меня тупость бесит! Очень сложно с этим справиться. А еще я – спортсмен, и хорошо понимаю, что многие эмоции – результат химических процессов в организме. Просто не поел вовремя – гормон кортизол выделяется в большом количестве и начинает тебя «есть». И ты уже «на психе», и можешь сорваться. А агрессия – это замкнутый круг. Она разрушает тебя, ты разрушаешь другого. Стараюсь сдерживаться, но есть вещи, которые трудно стерпеть, не показав. Откровенная тупость и хамство могут меня просто взорвать.
—В нашей стране мужественность и отсутствие политкорректности – почти синонимы. Настоящие мужики всегда режут «правду-матку»?
-В нашей стране остался лишь один режиссер, который снимает фильмы и говорит в них, что хочет. Это Алексей Балабанов. «Про уродов и людей», например. Современные исторические фильмы, чаще всего, это плохие стилизации. У него – нет. У него всегда настоящая история, поданная достоверно и современно. И гениальными актерами – Сухоруковым, Маковецким. Бесподобно! Фильмы Балабанова вряд ли политкорректны, но человек он мужественный. Есть много фактов, когда люди страдали за отсутствие политкорректности, и не только в нашей стране. Жан-Поль Герлен, когда создавал свой знаменитый аромат «Самсара» 88-го года, сказал, что работал «как негр на плантации, как раб…» В результате его «неполиткорректности», компания, принадлежавшая его предкам, и которой он сам отдал жизнь, создав много невероятных, прекрасных ароматов, с которыми ассоциируется Франция, вышвырнула его. ЕГО! Герлена! Из компании с именем «Герлен»… По-моему, это переходит все границы. А недавний пример? Джон Гальяно прогремел на весь мир со своими «профашистскими» высказываниями и вынужден был публично извиняться. Меня удивляет, что компании так боятся потерять имя, деньги, завязнуть в исках, что тут же открещиваются от своих «премьеров».
Во времена Сталина появилась поговорка «незаменимых людей нет», но ведь это не так! Второго Паскаля нет, другого Моцарта нет, второго Герлена не будет… Так, может, стоит быть терпимее к гениям?
—А простые люди, хорошие или плохие?
-А я отвечу в двух вариантах. Первый ответ – толерантный. Если плохие, то так сложились обстоятельства. Есть недостаточно образованные, есть недостаточно стремящиеся, есть люди-овощи. Другой ответ – пожестче. Человек, с биологической точки зрения – захватчик, воюющий за свое выживание. И по природе своей он – хитрый и коварный. И в том, что он такой, человек тоже не виноват… Люди всякие встречаются. Но можно окружать себя теми, кто тебе нравится, и строить круг «своих» людей. Иногда это удается, иногда – нет.
—Как фотограф, вы чаще работаете в одиночку, подолгу выискивая пейзажи и виды. Как парфюмер, вы остаетесь один на один с колбочками и ароматами. Может, вы не любите людей? И ваши хобби – форма побега от них?
-Да нет, это, скорее, форма творчества, созидания, возможность удовлетворения. Может быть, в чем-то медитация. Меня часто спрашивают, хочу ли я, чтобы результаты моего труда были признаны, популярны. А я понимаю, что по-настоящему хорошие фотоработы или ароматы не понятны для большинства. Шишкина понять может каждый. Я недавно смотрел передачу, где Татьяна Толстая с Дуней Смирновой «пытали» Волочкову. И она говорит: «Я люблю хорошую живопись… Шишкина.» Ой, лучше бы вообще ничего не говорила! (Смеется). Я сегодня показал вам один из моих любимых ароматов – кожаный шипр «Антеус» – мужчины его вообще не покупают! А он гениальный! Он сделан парфюмером Жаком Польжем, когда он только пришел работать в «Шанель». Этот аромат входит в сотню лучших ароматов XX столетия, потому что сделан с душой. А какая-нибудь дешевая цветная водичка раскупается влет! Для меня важно, чтобы 3% людей, которые в поиске себя, интересующиеся, оценили мои ароматы или фото.
—Но ведь такая оценка может произойти не скоро. А жить на что?
-А я не могу разделять творчество и работу. Сейчас мои финансы чаще складываются из заказов. Но ни одна моя фотосессия не была просто работой. Ну ладно, мол, я вам отсниму! Я отношусь к процессу съемки как к искусству. Тем более, что обычно те, кто заказывают у меня фото, принимают мое восприятие мира и полагаются на мой вкус.
—Я поняла, что вы не ищете популярности. А вам важно быть модным? Модным человеком? Модным фотографом? Создать модный аромат? Есть области, где хочется быть модным?
-Спорт! Область, где результаты тут же становятся «модными». И называются «рекордами». Рекордсмен – в своем роде «законодатель моды», моды на спортивный стиль, на способ исполнения, на манеру поведения, на внешний вид. Мода, правда, проходит, а стиль остается. И личность такого спортсмена остается в истории. Мне хотелось бы себе многое позволять в материальном смысле. Если для этого нужно стать модным, мне придется это сделать. А то, как я одеваюсь – это тоже отражение меня, моей личности. Никто же не работает над моим стилем, над моими прическами. Я сам. Это исходит и из моих физических данных: туфли на тонкой подошве на мне будут смотреться как чешки! Поэтому ношу ботинки на толстой подошве. Большой дом должен стоять на огромном фундаменте…
—А в литературе? Читаете модных авторов, чтобы составить собственное мнение или щегольнуть цитатой?
-Чтобы составить свое мнение, читаю. Так было с Минаевым. Дерьмо, по-моему. Читаю, чтобы знать, чем живет современная книга, что пишут, что читают. Но есть вещи, которые люблю читать, независимо от моды. Довлатова постоянно перечитываю. «Кысь!» Толстой люблю, мне очень нравится, как это написано. Так вкусно! Такой слог! С любой страницы могу читать.
—Алексей, а вы, скорее, челябинский человек или человек Мира?
-Я Челябинск люблю за его урбанистические виды. Они кажутся мне очень романтичными, мне хочется их фотографировать. Иногда специально езжу куда-то в районы заводов, цехов, ищу натуру. А не нравится? Здесь все по-челябински! Ко мне известность пришла из московских проектов. Поэтому и здесь хочется столичного уровня. Мне предлагают работать в рекламе, а она – ужасная! Уровень ужасный, деньги смешные. Непрофессионализм – во всем. В какой-нибудь строительной компании целый отдел маркетинга, и люди всем отделом не могут предложить ничего интересного, эффективного и стоящего. Их ставит в тупик любой вопрос на профессиональные темы, они не знают ни одного гениального рекламного фотографа. Энди Уорхолл, Хельмут Ньютон, Ричард Аведон для них – пустой звук. Значит, зря штаны просиживают. Это и есть – по-челябински. Хотя есть и оборотная сторона. Я знаю здесь людей, которые не выпячиваются, не берут дорого, но к ним из Москвы приезжают, и они делают гениальную рекламу. Это тоже по-челябински: заказать столичную рекламу за челябинские деньги.
—Вы много путешествуете. Какие самые сильные впечатления из последних?
-Задумал я попасть во Владивосток. Лететь далеко, сам вряд ли бы собрался. Но мысли материализуются: получил два приглашения, один раз в качестве ведущего, а другой – на показательные выступления. Мне хотелось посмотреть тот край. Город – на холмах. То вверх, то вниз. Забавно было наблюдать за людьми зимой: «А ты сегодня на какой машине? О, нет, твоя не заберется!» Машины друг за другом близко не ездят, ждут, пока преодолеют подъем, иначе есть возможность скатиться.
—Прошлый год был Годом Семьи, все враз заговорили о семейных ценностях, а вы продолжаете оставаться холостяком. Почему?
-Мой образ жизни пока диктует условия. Мой вид спорта – особенный. И на человека, который окажется рядом, будут возложены очень серьезные нагрузки. И это не моя прихоть, не особенности моего характера. Если ты «присел под 400 кг», то сумку после тренировки ты вряд ли сам разберешь. Доползешь до дивана и будешь ждать тарелку с едой. Все видят глянцевую сторону: «А-а-а! Избалованный!» Девчонки клюют на известность, на материальный достаток. Я это вижу, мне смешно, перелистываю страницу и пока иду дальше.
