+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Галина Юзефович

Как я открыла читателя

Явления: от первого лица

Текст: Лана Литвер
Фото: Игорь Филонов

Рыжий фест и Южноуральская книжная ярмарка привели в Челябинск современных писателей большей или меньшей степени известности, а также критика Галину Юзефович, книжные рецензии которой за последние годы стали чутким и точным навигатором в литературе нового времени.
Галина Юзефович

-Галина, вы в курсе, что вы флагман литературной критики нашей с вами современности?
-Мне об этом рассказывали. Не очень понимаю, как можно быть флагманом чего-то настолько разнообразного, дробного и не имеющего центра. Я бы сказала, что я самое публичное лицо одной из разновидностей литературной критики. Так исторически сложилось, не то чтобы я этого добивалась.

-Как это исторически сложилось?
-Я очень давно этим занимаюсь и не занимаюсь ничем другим. Это счастливое стечение обстоятельств. Когда я начинала, была такая профессия — литературная критика. Ты ходил на работу, тебе платили зарплату. Постепенно отделы культуры в редакциях начали сокращаться. Очень много моих коллег вымыло из профессии, потому что этим стало невозможно зарабатывать. Но я не перестала писать. Все мамонты вымерли, а один самый живучий и упрямый остался. Я была готова сидеть на нескольких стульях, зарабатывать чем-то другим и заниматься своим ремеслом. Я всегда писала про книги, у меня двадцать лет непрерывной практики. И оказалось, если долго делать своё дело и долбить носом в одну точку…

-Честно делать.
-Да, именно честно. Даже не хорошо, а честно, то в какой-то момент ты продолбишь.

-Когда вы поняли, что всё не зря?
-Года четыре назад. Даже не в «Медузе» дело. Когда «Медуза» возникла, они были бедные и никому неизвестные. Пришли и сказали: вот было бы хорошо, если бы вы иногда нам писали о книгах. Я ответила: «Давайте так. Вы мне позволите писать каждую неделю, а денег мне от вас не надо». На тот момент в России не было ни одного general interest медиа, где бы регулярно появлялись книжные обзоры. Через полгода в «Медузе» мне сказали: «Слушайте, давайте будем вам платить. Есть ощущение, что народ читает». Вот в этот момент у меня возникло ощущение, что всё не зря. Я почувствовала аудиторию. Начался интенсивный приток народонаселения в Фейсбук, причём народ приходил содержательный — поспорить, поскандалить, обозвать обидно, поддержать приятно.

-Так вы убедились, что книжные обзоры — это востребованный формат.
-Да. Мой коллега и издатель Горького Борис Куприянов говорит, что я изобрела читателя. Я думаю, что я его открыла. Все люди, которые сидели по домам, тихонечко читали и не знали, с кем поговорить. Я создала такую точку кристаллизации, когда люди с радостью обнаружили, что они не одни, что есть ещё такие же фрики и есть тётка, к которой можно прийти поговорить.

-Что вы думаете о моде писать книги? Нет сейчас никаких затруднений с изданием, и каждая ольга бузова пишет историю своей жизни.
-Я бы сказала, это мультимедийный формат. Человек уже написал большой блог в Инстаграм, все фоточки запостил, провёл тренинги, его показали в передаче по телевизору, ну пусть будет ещё и книга. Это ещё один формат упаковки своего персонального бренда. Нет, это не оскорбляет писательский труд, литературу невозможно оскорбить. Литература по сути всегда была способом расфасовки. Когда-то в него упаковывали философию, когда-то — эмоцию, сейчас — персональный бренд.

-Литература — способ осмысления того, что происходит. Кто из современных авторов, на ваш взгляд, делает это лучше?
-Писатель Шамиль Идиатуллин, один из гостей вашего «Рыжего феста», подарил мне отличный образ: литература, сказал он, это как сон. Сон — время, когда мозг осмысляет, рефлексирует, впитывает то, что произошло. Литература — тот же самый сон. Очень красивый образ. Не могу назвать кого-то одного. Понятно, что очевидный ответ — Пелевин, но он же самый неточный. Пелевин даже специально ставит себе такую задачу: я Пелевин, буду раз в год к вам приходить и рассказывать, что же с вами на самом деле происходит. У него иногда получается лучше, иногда хуже. Тут важна совокупность усилий, нет кого-то одного самого главного. И потом, дух времени — это такая штука, которая быстро исчезает. Я тут со своими студентами попыталась почитать Пелевина 1990‑х годов. Поняла, что многие вещи надо им объяснять — настолько там много духа времени. Контекст уже утрачен: «Просто Мария», «Терминатор». И поверьте, начнёте читать сейчас «Generation P», вы ничего не поймёте, треть шуток забыта. Кто помнит коробку из-под ксерокса?

-Ну как же: Чубайс, Ельцин, выборы 1996‑го.
-Да, но это требует усилия. Я тоже вспомнила, но не сразу. А дети, откуда им знать? И там таких вещей море. Так что не совсем корректный вопрос про дух времени, который очень быстро выветривается.

-Но мы же ищем в литературе ответы на свои вечные вопросы.
-Знаете, это видно по читательскому резонансу. Если книга начинает хорошо продаваться, обсуждаться, значит, она попадает, отвечает на что-то важное для многих. Например, «Нормальные люди» Салли Руни — очень про здесь и сейчас. «Петровы в гриппе» почему-то вдруг попали.

Галина Юзефович

-На ваш взгляд, это удивительно?
-Нет, не удивительно. Я не птицегадатель. Единственное, на что я ориентируюсь, прёт ли меня. Я, по счастью, репрезентативна. Если цепляет меня, значит, точно цепляет многих людей. У меня в хорошем и плохом смысле усреднённый вкус. Или вот хорошо читали роман Алексея Иванова «Тобол». Казалось бы, почему вдруг, про XVIII век? С «Зулейхой» — та же история. Казалось бы, столько мы про это прочитали — и тут какой-то колоссальный взрыв. Вот! Я поняла правильный ответ на ваш вопрос. Это работает в обратную сторону. Можно посмотреть, от чего прёт широкие читательские массы, и на основании этого попытаться понять, в чём состоит дух времени. Вот, например, «Гарри Поттер» никто не издавал, потому что думали, никто не будет читать. Когда книга стала бестселлером, стало понятно, что дети умнее, чем мы думаем, что взрослые читают детские книжки… Это сейчас нам понятно, а «Гарри Поттер» показал это впервые. Или прекрасная история с «Пятьдесят оттенков серого». Эта жутко плохая книга лучше любого социально-демографического исследования рассказала о читательской аудитории и о духе времени: тётка, тридцать плюс, замужняя, с не слишком счастливой семейной жизнью, с давним интересом к сексуальным практикам, но интересом умозрительным — не попробовать, а почитать — и с лёгким интересом к эзотерике. Вот портрет среднестатистического читателя. Книга, как лакмусовая бумажка, показывает, где у человека вопрос, где нерв.

-Как вы относитесь к аудиокнигам?
-Я человек старорежимный, аудиокниги мне слушать сложно. Я хуже воспринимаю звучащий текст, паникую, вдруг я что-то пропустила. Если пропустила в книжке, можешь вернуться и перечитать. А если пропустил ушами — то всё. Я не являюсь преданным потребителем аудиоформата. Точнее, я потребитель в нестандартном варианте: слушаю то, то я хотела бы перечитать, а времени нет. Так я прослушала Анну Каренину, Лескова, «Фрегат Паллада». И мне кажется, это репрезентативная форма потребления.

-Отличная идея.
-И потом, знаете, какой момент. В чём всегда была проблема чтения? Чтение тебя капсулирует. Ты не можешь гладить и читать. Бегать и читать. Готовить и читать. Вести машину и читать. Книга в аудиоформате начинает претендовать на ранее бросовые моменты жизни. Бросовые моменты для меня — это когда я не могу читать глазами. В это время я слушаю ушами.

-Но читать вы предпочитаете бумажные книги?
-Нет. Я совсем не читаю бумажные книги. Только электронные. Критик не может читать бумагу, потому что я читаю до того, как книги вышли в печатном варианте. Вот я полетела к вам, с собой взяла три-четыре книги в планшете.

-Но вы покупаете потом любимое?
-Нет, зачем.

-Пелевина, например. Пелевина вы читаете в бумаге?
-Пелевина все читают в бумаге, потому что его выдают в виде распечатанной вёрстки. Не покупаю. Не нужно. У меня всё в папочках, рассортировано. И что самое ужасное, знаете? Мне недавно понадобилась какая-то цитата из Чехова. У меня стоит полное собрание сочинений Чехова, где-то под потолком. Я посмотрела на эту полку, подумала о стремянке… Пошла в электронную книгу и нашла за две секунды нужное место.

-Не могу не спросить: любовь к чтению — это врождённое? Благоприобретённое? Воспитанное?
-Я не знаю, как ответить на этот вопрос. У меня два ребёнка. Старший растягивает удовольствие, читает «Конармию» Бабеля так, чтобы она помедленнее кончалась. А младший читает одного Фредерика Бакмана, других не предлагать. Не то чтобы любовь к чтению — строго врождённая, но я думаю, есть некий набор личностных, генетически наследуемых свойств, в которые побочным эффектом вшит интерес к чтению. Понятно, что всё что угодно можно задушить и развить. Есть масса прекрасных способов сделать так, чтобы ребёнок ненавидел книги: прочитай сегодня двадцать страниц «Судьбы барабанщика», иначе никакого компьютера. А есть способы, которые могут поддержать и развить эту любовь.

-Читать вслух? Сидеть рядом с книжкой?
-Да, да. Окружить ребёнка этой книжной культурой. Но не в ста процентах случаев работает.

-В вашей семье есть традиция чтения вслух?
-Мы читали вслух, когда дети были помладше. Но если раньше вечер без чтения — это нарушение мирового порядка, то сейчас мы читаем реже, например, если в выходные вместе на даче. Но зато у нас появилась другая прекрасная практика: недавно у меня болела голова, я была несчастный бедный зайчик, ко мне пришёл старший ребёнок и сказал: «Давай я тебе вслух почитаю?». И почитал мне какой-то чудовищный, душераздирающий рассказ Анны Старобинец, настолько страшный, что я уснуть не могла. Поддержал. Но ровно так делаю я: выбираю на свой вкус и читаю им.

-Что почитать из новинок? Очень хочется пять-шесть книг, рекомендованных Юзефович.
-Хорошо. Шамиль Идиатуллин, роман «Последнее время». В отличие от предыдущей «Бывшая Ленина», мне он очень понравился. Не могу сказать, что это бриллиантовое совершенство, но книга засасывает тебя с таким чпоком и не отпускает. Мне очень понравился новый роман Алексея Поляринова «Риф» — умно сделанный, красиво выстроенный роман об исторической памяти, о внутренней человеческой уязвимости. Из новенького хочу порекомендовать роман Дарьи Бобылевой «Неучтённая планета» — это первая часть трилогии, я бы сказала, настоящей космооперы. Она сама это называет «История устаревшего будущего»: инопланетяне, космические корабли, приключения. Но это очень обаятельный ретротекст, это выглядит винтажно и наивно, но это осознанный оммаж великой эпохе, когда будущее представлялось вот таким. Правда, заканчивается книга ни на чём, вероятно, потому, что это трилогия.

-Это сериалы всех испортили.
-Наверное. Ещё я не дочитала, но уже горячо рекомендую новый роман Джоан Роулинг «Дурная кровь» — он ещё не вышел на русском. Это очередной детектив из цикла про Корморана Страйка, очень увлекательный, мощный, красиво придуманный детектив. На русском он должен выйти под Новый год — идеальное чтение для каникул, к тому же он очень толстый, восемьсот с чем-то страниц. Мне его хочется читать всё время, и я себя морально-волевым усилием останавливаю — у меня же есть чтение по работе. Ещё одна очень милая, трогательная, поддерживающая книга нью-йоркского врача-реаниматолога русского происхождения Евгения Пинелиса. Она называется «Всё ничего». Пинелис относится к категории пишущих врачей.

-Есть такая категория в русской литературе.
-Да, берущая начало от Антона Павловича Чехова и раньше. Пинелис собрал в книгу заметки докоронавирусного периода и времён эпидемии. Он реаниматолог и, как он сам говорит, чтобы не сойти с ума, он писал, и писал как-то удивительно человечно. Его книга, как мне кажется, какая-то удивительно утешительно-поддерживающая. Это не большая проза, но очень комфортная и милая литература, написанная умным, добрым человеком, что не про всякого писателя можно сказать. Это рассказы, эссе, заметки, которые объединены милым авторским голосом. Что ещё? Ну как минимум любопытный роман Марины Степновой «Сад». У меня к нему претензий, наверное, больше, чем любви. Это тот случай, когда автор забыл написать вторую половину. Роман ни на чём не кончается — точнее, он мог там только начаться. Но я готова простить множество композиционных и сюжетных огрехов за то, как Марина пишет. А пишет она классно. Это захватывающее на стилистическом уровне чтение, это книга для тех людей, которым не хватает красивого, богатого, живого русского языка. Ты заканчиваешь и думаешь: так, а что случилось, а почему, а куда делся вот этот персонаж? Но в процессе тебе очень хорошо.

 

-С романом «Дети мои» Гузель Яхиной у меня была такая же метаморфоза. Читаешь в один день, неотрывно, а закрываешь книгу с вопросом: и что хотел сказать автор? Вы писали, что в романе есть пустоты. И от этого его такой непонятный… смысл?
-Я позволю себе высказать гипотезу. Второй роман для начинающего писателя — это самое страшное, что может с ним случиться. Было бы прекрасно, если бы писатель писал первый роман, а потом сразу третий. После «Зулейхи» на Яхину обрушился шквал ожиданий, и все рассказывали, как надо, чтобы получилось лучше: где метафоры? нужно больше красоты! а вот эта линия почему только пунктиром — надо бы поподробней. И, видимо, несчастная Яхина всех послушалась. Надо красоты? Вот вам: ни одно существительное не уйдёт обиженным, каждому — по два прилагательных. Не хотите пунктиром? Вот вам подробности. Политическая позиция? Давайте добавим Сталина. Мне кажется, она пыталась сделать всё то же самое, как в «Зулейхе», только лучше и чтобы понравилось.

 

-Это ложный посыл для писателя — сделать так, чтобы всем понравилось?
-Не знаю, я же не писатель. И там огромное количество каких-то ненужных кусков: со Сталиным, с Волгой… И, признаться, я не большой любитель «Зулейхи». Если внимательно почитать мою рецензию, вы это увидите. Я писала: да, в этом романе есть волшебство, я понимаю, за что его любят, но рецензия не хвалебная. В «Зулейхе» чётко виден потенциал, чувствуется, что это большой автор, большой талант. Да, большой талант может написать плохой роман, такое бывает. «Дети мои» у Яхиной я предлагаю просто не считать. В автора я по-прежнему верю. Я читала после этого два её рассказа, на мой взгляд, очень сильные. Осечка на уровне второго романа — обычное дело.

-У нас есть бестселлер года?
-Бестселлер — технический термин. То, что лучше всего продаётся?

-Да, именно.
-Я скажу, но вам не понравится ответ. В 2019 году это «Мятная сказка» Александра Полярного. 250 тысяч экземпляров продано. Адов треш, сопли в сахаре. Книга о бедном мальчике, которому сначала так было плохо, а потом сяк было плохо, а потом совсем плохо. Очень слабая книга. Редкий пример выдающейся маркетинговой раскрутки, которую автор осуществил сам в соцсетях, в одни руки, и эта штука сработала. Он создал субкультуру, в которой книга — один из элементов. Ещё прямо сейчас очень хорошо продаётся «Просто Маса» Бориса Акунина. Это фандоринский спин-офф. Книга про то, как поживает Маса после смерти Фандорина. Там есть чудесная Япония 1920‑х годов, описанная с глубоким знанием дела. Японский НЭП. Акунин в этом прекрасно разбирается. Как детектив — никакой. Это для фанатской аудитории, которая не может смириться с тем, что Эраст Петрович нас покинул. Лично у меня импринтинг: я слышу слово «Фандорин», иду и покупаю, как настоящий фанат. Прекрасно продаётся «Сад» Степновой — стартовый тираж 7000 экземпляров ушёл за две недели. Десять лет не было у неё новых романов, народ со страшной силой хочет. Ну и Пелевин хорошо продаётся. Но Пелевин хорошо продаётся всегда.

 

Pin It on Pinterest

Share This