+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Здравствуй, дорогая сестра!

Вот мы и в Америке. Поклон лесам Северного и Южного Урала. Прощай, юность Петрозаводска, студеный Мурманск, полынно-отеческий Киев. Главное, что мы с Анатолием, как дети, держимся за ручки и с нами две наши дочери: Анна и Александра.

 Америка приняла нас милосердно. У них это налажено: никакого панибратства, но и никакой истерии. Нужна помощь – получите ее.

И теперь я с удовольствием оглядываюсь: какой же вихрь обстоятельств занес нас в Америку.

Татьяна Курляндская

Вихрь первый и самый пронзительный! Любовь.

Мы с тобой – дети тайги и поселка Боровское. Красивые и сильные родители: мама – директор школы, папа – учитель математики, фронтовик с рассказами, песнями под гитару. Обильная рыбалка, щедрые грибы, мешки с кедровыми орешками. Плодовитый огород. Живем в любви и радуемся: ты и я.

Но школа закончена. В марте 1967 года приехала в гости тетя Нина из Ленинграда и забрала меня с собой поступать учиться в институт. Строгая мама напутствовала: если не поступишь – я не переживу! Вот – шлепок под зад. И я поступила: конкурс 9 человек на место, инженерно-строительный институт, факультет санитарно-технический. Благородное название, но практика оказалась роковой.

Однако, в 72-м году однокурсница увлекла меня в город Петрозаводск, и там на свадьбе у подруги я встретила Толю! Анатолия Курляндского. И он загородил собой весь прошлый мир. Такова Сила и Вихрь любви.

Татьяна Курляндская, Анатолий Курляндский, Александра Курляндская

Вихрь второй. С 8-го мая 1975 года.  Муж.

Мы поженились – оба инженеры, впереди Любовь и Счастье. Они всегда впереди.

Город Петрозаводск – столица Карелии. Мы распределились туда. Я – инженер института «Карелгражданпроект». А у Толика – Ленинградский инженерно-экономический факультет, организация обработки экономической информации.

Его оценили очень высоко, он был назначен в «Статуправление» при Совете Министров Карелии, и занимался  обработкой информации на ЭВМ. Поскольку это район Крайнего Севера, у Толика сохранилась прописка в его родном Киеве. Видишь, какие дороги нас крутили.

Папа у Толика театральный эстет – он главный бутафор в веселом театре Киевской оперетты.

Старый киевский дом принялись расселять, и отец потребовал нашего возвращения к месту прописки. Нас уже трое – с дочкой Сашей. Мы вселились в семью Толи, их четверо: отец, мать и сестра Женя с мужем. А расселение остановилось. Как бы вихрь любви принес нас в Киев и стих, поджидая новых событий.

Александра Курляндская и Анна

Вихрь третий. Чернобыль.

В Киеве у меня – работа, у Толи – нет. Суета и страх – может прерваться стаж. Сестра Женя, наконец, помогла ему, Толя заведует сектором в проектном институте «Гидроспецстрой». У нас родилась вторая дочь – Анна. Надо ли говорить, что Толя был неутомимый и нежный муж, любовник, кавалер. Он был весь – творец Любви ко мне. Почему – не знаю. Я не видела в себе ничего особенного. Может быть, за это и любил…

На Киевском море в поселке Ровжи мы всей семьей построили дачу. На другой стороне моря, в 60 км стоит Чернобыль. Приехал сосед, говорит: что-то случилось в Чернобыле. Особенно не тревожась, мы отправились домой. На дорогах посты. Прозвонили нас на радиацию, у нас более тысячи миллирентген. На посту говорят: приедете домой, срочно примите душ. Мы так и сделали, а на Первомай снова отправились на дачу, потому что верили успокаивающей информации.

А в Киеве в это время  праздник, и все болеют за велопробег на первенство мира! Всем известно, что якобы пожар на Чернобыле потушили и аварию ликвидировали.

Первым вестником беды для меня стала дочка Саша, она пришла из школы и нежным ангельским голосом сказала: школу закрыли. Детей будут увозить. Учительница Галина Рафаиловна пожелала нам счастливого пути. Куда увозить, когда? А Анютку куда? В разные стороны?

Дед, могучий человек, ветеран войны, обозвал меня паникершей и отказался покупать билеты на Урал! Дети дома. Меня с работы не отпускают, надо заниматься дезактивацией (помнишь мой санитарный диплом). Должны уезжать Толя с детьми. Он всю ночь простоял на вокзале. Наконец, его панической толпой (вихрем) вынесло к кассе: три билета на Челябинск, к тебе, Оля! Ком в горле. Началось… У Толи разболелся живот, открылась рвота. Собрались в дорогу, вокзал полон воя. Поезд забит народом, детей протаскивают в окна, чтобы не затоптали в проходах… Радио сообщает, что народ зря с ума сходит. А народ злобно добавляет: начальство-то своих детей еще 27 апреля вывезло. Настоящая-то информация появилась только после того, как радиоактивное облако накрыло Европу…

А мы в Киеве все поливали водой. Дезактивационные пункты установили во всех банях, учреждениях, к этим пунктам свозили солдат из Чернобыля, а вся смытая вода оставалась в городе. Господи! Мы всегда не готовы к приходу беды. Вихрь не затихал. Детей из Челябинска отправили к нашим родителям, в город Косья, на север, в тайгу. Толя попал в больницу, ему сделали операцию – язва желудка. Должно быть, от потрясения. Проверили на радиацию, больше всего у Толи и Ани.

Через две недели меня отпустили по телеграмме от врача из Челябинска, где оперировали Толю.  Билет добыла только на Уфу. 

В Челябинске меня встретил Коля, младший сын сестры Ольги.

Татьяна Курляндская

Вихрь четвертый. Неостановимо.

К началу сентября мы вернулись в Киев. И тут вихрь достал меня. Я отправилась в туалет, вдруг ноги перехватила судорога, и я упала в обморок, зашибла голову. Женя, Толина сестра, вызвала «скорую».

 В пункте «скорой помощи» почему-то врач взялся брать у меня пункцию из позвоночника, я не разрешаю. По ногам идет ток, а он себе тычет мне в позвоночник. Я кричу. Вы же меня оставите без ног! Ну, вот и оставили… Перевезли в больницу, врач удивлялся дырам в позвоночнике, а в голове – сотрясение мозга…

Так установилась моя болезнь: появлялась боль в спине, открывалось маточное кровотечение, и стреляло в ноги.

Врачи твердили, что это гинекология. Поддерживали немного и выписывали на работу. Через определенное время все повторялось. Ноги могли отказать где угодно: на работе, дома меня заставали ползущей по полу в туалет или на кухню.

А в это время друг Толи Иван Корконосов предлагает нам выехать из Киева в Мурманск, где он нашел для Толи хорошую работу.

Киевский наш дом тоже начали расселять, уже всех вывезли, мы остались одни, и на квартиру напали воры. Ей Богу, как будто крысы гигантские, все разворошили, украли облигации, да серебряные ложки и ножи.

Приехала милиция и сказала: «Уезжайте вы отсюда, поскорее!» И Толя помчался в Мурманск, как он говорил, чтобы избавиться от нищеты. Там же северные добавки и зарплата, 3-комнатная квартира, он – начальник отдела по информатике, а мне светит ставка старшего инженера в институте «Мурманскгражданпроект».

Оставили мы дарованную нам по расселению «хрущевку» в Киеве и, уже прихрамывая и побаливая, оказались в Мурманске. Однако неведомое будущее нас продолжало подгонять и увлекать вихрем обстоятельств.

Вихрь пятый. Северный вихрь

Может быть, мы слишком любили друг друга? Почему же мы нигде не вошли в элиту инженерную при нашей Ленинградской-то школе? А может быть, дело в том, что Толя Курляндский – еврей? Он ведь даже имя сменил, он же не Толя, а Натан! Может быть, небо нам отказало в благословении?

Мы живем на Севере, в квартире на третьем этаже, любим друг друга и своих детей. Но нет воды. И вот я спускаюсь с двумя ведрами в подвал, где «дают» воду. Я наполнила ведра водой, поскользнулась на мокром полу и упала. Сесть могу, а встать не могу. Снова больница, а врачи мне не верят. Пока не приехали мои родители, и мама – директор школы не прорвалась к врачу. Под ее контролем меня определили в областную нейрохирургию. Была операция на позвоночник, оказалась грыжа позвоночного диска, и отмерли корешки спинного мозга. 2 февраля 1987 года операция, выписали из больницы 20 апреля. Были барокамера, электростимуляция, массаж, лечебная физкультура. Не восстановилось ничего. Увезли из дома на носилках и привезли домой на носилках. Научили ходить на костылях. Полтора года я пользовалась костылями.

Мой преданный опекун Толя Курляндский в 88-м году повез меня в Душанбе, на курорт «Обигарм», где горячие радоновые источники. Там, подальше от российской жесткости, я окрепла. Оставила костыли, ходила с двумя тросточками. Остался вялый паралич от колен и вниз до ступней…

Наконец, врачи «Обигарма» победили мой тяжкий недуг.
Я научилась ходить с одной тростью, но осталась сложность, — я не могу стоять без поддержки. У меня вторая группа инвалидности. 

А тут налетел и шестой вихрь обстоятельств.

Татьяна Курляндская, Анатолий Курляндский с внуком Антонио-Джеймсом

Вихрь шестой. Перестройка

А шестой вихрь обстоятельств зацепил моего ангела-хранителя Натана-Анатолия.

91-92 годы – перестройка. В Мурманске для нас нет ничего, зарплаты нет, северный коэффициент сняли. Надо бежать или в Киев, или в Челябинск, к тебе, Оля! И тут обнаруживается, что у моего Толи – рак! Врачи сказали: не операбелен, осталось не более двух месяцев! Он смотрит на меня со своей высоты огромными глазами, целует мне руки: судьба нас достала…

Толя принялся лечить себя сам: 40 дней он голодал, попивая талую воду, пил урину, керосин, ставил клизму. Целители готовили для него сложные травяные соки, диетой были отварные овощи.

Через Челябинск мы возвратились в Киев в 1994 году. Киевские врачи сказали: доживайте, обезболивайтесь.

А Киев кипит, перестраивается на новые рельсы.

Родители собираются в Америку, сестра Женя уже в Америке. Для таких, как мы, Киев стал совершенно непригоден. Мы жили на деньги от проданной квартиры, да родители присылали одну свою пенсию. Два инвалида. И при нас двое детей. Целители, к которым мы обращались, рекомендовали нам покреститься, обвенчаться, одни обматывали нас проволокой, другие – отжигали свечи, третьи – давали таинственные молитвы.

В 95-м году Толю положили в онкоцентр. Оказалось, что у него нет метастаза в печени, которого боялись прежние врачи. И ему сделали операцию.

А в больнице! Нет постельного белья, нет кружек, ничего нет. Я с собой приносила ему все необходимое из дома. Ездила к нему в такси, а забирали меня дочери после учебы.

С декабря по апрель мы все крутились около больничной палаты. Толя вышел окрепшим. Даже начал водить машину и зарабатывал 50 долларов в месяц. А в 96-м году пришел от родителей вызов в Америку. 

Ну, вот мы и в Америке. Наш район Бруклин в Нью-Йорке. Толик прожил еще пять лет. Для нас, побитых до инвалидности всей несуразностью диагнозов и переездом, это были годы успокоения и счастья.

Здесь, в Бруклине, много русских. Почти нет необходимости говорить по-английски. Осталась родная привязанность к России. Но вот посмотри, как встретила Америка нас, двух инвалидов, не внесших в экономику этой страны ни рубля:

  1. Дается минимальное социальное обеспечение SSI – его вполне достаточно, чтобы снять приличную квартиру, плюс пищевые марки (фуд-стемпы), на них можно покупать только продукты.
  2. Медицинская страховка. Она обеспечивает бесплатную доставку к доктору и лечение любого заболевания.
  3. Прикрепляется работник, помощник по дому от 4-х до 24-х часов. Сколько надо. Их забота – любая помощь по дому: одеться, раздеться, умыться, прогулки в колясках, поездка к доктору… Им платят от стажа работы от 7 до 12 долларов в час. Мы их зовем «хоматэнды». В этой группе социальных работников служат, в основном, русские. Но в них совсем нет российского хамства. Куда оно девалось?
  4. Безнадежных больных, инвалидов помещают в хоспис, или хоспис на дому, как было в случае с нашим Толей, когда он уходил… Все медикаменты бесплатно.
  5. Все эти социальные работники проходят курсы обучения. Главное условие – клиент всегда прав. Сам медработник получает бесплатную медицинскую страховку. Кроме того, они подбираются так, чтобы удовлетворить языковые потребности клиента.
  6. Малообеспеченные люди (такие как я) имеют право на субсидию жилья – так называемая восьмая программа.

Например, квартира за 1100 долларов в месяц по субсидии стоит 142 доллара, то есть пятая часть дохода клиента идет за квартиру.

Конечно, при такой системе мы начали тут выздоравливать. В первую очередь, от наших психических ожогов.

Боже, храни Америку! Она осушила наши слезы. Боже, храни и Россию, если она этого захочет!

Pin It on Pinterest

Share This