Две знаменательные даты отмечает в этом году ветеран трубного дела Феликс Могилевкин, чье имя уже вписано в историю Челябинского трубопрокатного завода. Отметил сорокалетие пущенный Могилевкиным уникальный пятый цех, а в декабре самому Феликсу Давидовичу исполняется восемьдесят. В это трудно верится: все, кто знает этого человека, и сегодня не перестают удивляться его живому уму, эрудиции, блестящей памяти, остроумию и просто человеческому обаянию. Неудивительно, что он всего второй год «на отдыхе», да и то по семейным обстоятельствам: заболела жена. Феликс Давидович – кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР.
– Феликс Давидович, на трубопрокатном заводе вас до сих пор называют «пускачем». Что это за профессия?
– Да на самом деле такой профессии ни в одном списке не существует. Но это в списке, а в жизни так называют людей, которые возглавляют работы на пусковых объектах. Ко мне название «приклеилось» после пуска пятого цеха. Помню, пригласил в кабинет Яков Павлович Осадчий и без обиняков заявил: «Пойдешь в пятый цех». Я туда идти не хотел, но кто же мог спорить с Осадчим? Если он решил, что это будешь ты, приведет столько аргументов в пользу своего решения, что возражать просто не имеет смысла. Это был новый объект, абсолютно уникальное оборонное производство, которое должно было выпускать снаряды для установок «Град», лонжероны для современных вертолетов серии «Ми» и другую оборонную продукцию. Для завода цех абсолютно невыгодный экономически. Яков Павлович приложил немало усилий, чтобы эту стройку ему не навязывали.
– А почему так сопротивлялся Осадчий?
– Красный директор, он же был по сути рыночником уже в те годы. А тут нерентабельное производство, не известно, где брать заказы для окупаемости, а ответственность-то какая! Цех надо было построить быстро, опыта такого строительства нет, производство тонкое —одни трубы для вертолетов проходили свыше ста технологических операций!
– И вас бросили на эту амбразуру…
– Да знаете, я не воспринимал это как амбразуру. В то время люди были очень патриотичными. Раз Родине надо – сделаем! И сделали. Дневали и ночевали в цехе, осваивали и усовершенствовали новое оборудование. Это сейчас купят немецкий или японский стан, – он «с иголочки», работает без сучка, без задоринки. А тогда все доводили, совершенствовали на месте, в процессе монтажа. Это подстегивало, творческая мысль бурлила.
– Правительство за вами наблюдало?
– Еще как! И партия, и Правительство. Приезжали из Москвы постоянно. А на пробный пуск пожаловал сам Косыгин. Помню, стоим все на входе, волнуемся, дрожим. У меня лицо, говорят, белое было. Подходит Алексей Николаевич, я рапортую: «Первый в стране, …уникальный, … аналогов в мире нет, … Производительность,…» И тут меня заклинило, забыл все цифры. Ну, ребята подсказали, рядом же стояли, вывели из ступора.
На временной установке прокатали трубу, неулыбчивый Косыгин – а он был умнейшим человеком, – потеплел, похвалил.
– Как вы попали на Челябинский трубный?
– Вообще я родом с Украины. Мой отец – музыкант по профессии, работал на Днепропетровском трубном заводе – надо было кормить и растить трех сыновей. Мне было одиннадцать лет, когда началась война. Мы пережили страшные бомбежки. А потом все оборудование завода, семьи рабочих погрузили в эшелоны и начался наш долгий месячный путь на Урал, в город Первоуральск. Отец был начальником состава, день и ночь он носился по вагонам, решая все проблемы. На Первоуральском трубном заводе в то время уже был директором Яков Осадчий. Он очень тепло принял эвакуированных.
– Вы были хорошо знакомы с Яковом Павловичем?
– Я был мальчишкой и был хорошо знаком с его сыном Володей Осадчим. Началась наша дружба с… драки. Увидев во дворе какого-то частного дома девочек, я перемахнул через забор, чтобы с ними познакомиться. И вдруг на меня с кулаками набросился мальчишка «Ты кто такой?» «А ты кто такой?» Это и был Володя Осадчий, сегодня крупный ученый-металлург, сын Осадчего, что в те времена для меня не имело никакого значения. В общем, после потасовки мы помирились. Этой дружбе больше шестидесяти лет.
– Феликс Давидович, о Якове Павловиче Герое соцтруда, которого знала вся страна и весь трубный мир, действительно ходили легенды при жизни, с годами они обрастают подробностями. Каким он был на самом деле?
– Он был легендой, это правда. Незаурядная, харизматическая личность. Он шел вперед, не оглядываясь, он был бесстрашен и где-то даже авантюрен. Но за всем стоял точный и жесткий расчет волевого прагматика. Это благодаря личности Осадчего, когда Германия в 60-х годах отказала России в поставке труб большого диаметра для нефтегазовой промышленности, в Челябинске за рекордный срок пустили новое производство и первая труба диаметром 1020 вышла с надписью «Труба тебе, Аденауэр!». Иногда он приводил меня в полное замешательство. Как-то является в цех, а у нас висит лозунг «Цех борется за звание коммунистического труда». «С кем борешься, Феликс?» – спрашивает Осадчий. Я начал объяснять: дескать, ну как же, ведь все соревнуются… На что Яков Павлович не без подковырки заметил: «А вы поменьше боритесь, работать надо».
Однажды снимают с объекта рабочих-строителей. Что делать? Летят сроки, а у нас график, оборонный объект. Я бегом к Осадчему. Прелагаю: «Надо срочно обратиться в райком партии» – тогда же у нас всеми руководила КПСС. Яков Павлович посмотрел на меня, как на ненормального. «Ты что серьезно? Не хватало еще нам слона в посудной лавке. Уж как-нибудь сами выкрутимся, без партруководства.
– Феликс Давидович, многие после войны вернулись в места, откуда были эвакуированы. А вы?
– Наша семья не была исключением. Как и все, мы тосковали по Днепропетровску и жили мечтой: вот кончится война… Но наш дом был уничтожен во время бомбежки и, вернувшись, мы получили комнату в коммуналке. Папа был счастлив – он, наконец-то, устроился работать по специальности пианистом в кинотеатр. Я был счастлив не меньше – бегал на все сеансы бесплатно, влюбился в актрису Марику Рёкк и смотрел фильмы с ее участием до бесконечности. Учился в то время в Днепропетровском металлургическом институте на прокатчика. Старший брат погиб в первые дни войны, средний демобилизовался и жил в Первоуральске. Туда же, на новотрубный, получил после института направление и я. Родители затосковали. Кончилось тем, что бросив все, они снова вернулись в Первоуральск, который успели полюбить. Там они и похоронены.
– Говорят, Яков Павлович прекрасно разбирался в людях.
– Да, у него был особый нюх. Он чувствовал потенциал, видел, чего стоит человек и что от него ждать. В моей личной судьбе именно Яков Павлович сыграл ведущую роль. Это он пригласил меня, как специалиста по прокатке, из Первоуральска в Челябинск, чтобы провести малую реконструкцию во втором цехе. Затем назначил начальником пятого цеха, а потом снова «бросил на амбразуру» – коренную реконструкцию второго цеха.
– Но на кого он оставил столь сложный пятый цех?
– Это тоже особая история. Он предложил на эту должность поставить Владимира Зимовца, моего заместителя. Владимир Григорьевич пришел к нам из седьмого цеха, молодой, энергичный, студент-заочник, моряк, отслуживший армию. Пошел в травильное отделение и очень быстро вырвался вперед. Прекрасный организатор, грамотный специалист, умеющий общаться с людьми, – он вскоре стал моим замом. И Осадчий его оценил. Когда понадобилась кандидатура на мое место, Яков Павлович спросил: «Как думаешь, Зимовец потянет?» Я еще раз удивился этому таланту разглядеть в человеке главное. Владимир Григорьевич Зимовец после успешной работы начальником цеха был приглашен на должность директора Волжского трубного завода, который под его руководством стал поистине трубной столицей России. Сегодня Зимовец – известный в стране трубный эксперт, эрудированный специалист, автор книг и множества изобретений, руководитель Волжского предприятия «Профиль А», занимающего пятую строчку в рейтинге тридцати лучших предприятий Волгоградской области. Билл Клинтон в свое время назвал «Профиль А» одним из самых динамично развивающихся производств России
– Вы общаетесь с Владимиром Григорьевичем?
– Все эти годы. Владимир Григорьевич приглашал меня в Волжский не раз в качестве советника-эксперта. В свое время Зимовец добился, чтобы именно в Волжске построили крупнейшее электросталеплавильное производство. Претендентов на этот объект было много, в Волжский специально приезжал тогда еще секретарь ЦК Горбачев. Зимовец сумел убедить Михаила Сергеевича, что нужнее всего новое производство на Волге. Строили его итальянцы, фирма «Италопьянти». Владимир Григорьевич чувствовал огромную ответственность. И хотя доверял итальянцам, пригласил меня на ВТЗ. У него был один вопрос: «Успеют?» – срокам в то время придавалось колоссальное значение. Я провел экспертизу и успокоил: «успеют». А потом мы долго беседовали с вице-президентом фирмы о перспективах, состоянии трубного дела в мире. Любопытная была беседа. Однажды нас для важного разговора пригласили с Владимиром Григорьевичем в итальянский ресторан. Для него было оборудовано специальное строение, там было свое снабжение, кухня, повара. Официант спрашивает «Какое вино предпочитаете к рыбе?» Владимир Григорьевич – а он прекрасно владеет английским, – выручил: «Феликс Давидович тонкий знаток вин, но предпочитает водку…» Боже, какие вина, к какой рыбе? В то-то время…
– И какой же важный разговор состоялся?
– Меня пригласили в компанию «Италопьянти» работать советником с окладом пятнадцать тысяч долларов.
– Потрясающе. И вы, конечно,…
– А я, конечно, как истинно советский человек сказал: «Я подумаю, но у меня условие, я не должен увольняться с Челябинского трубопрокатного завода». Фирма пошла и на это, руководство отправило в наше министерство письмо, но там, как мне потом рассказали, один из клерков заявил: «Ну вот еще, шпиона себе наживем…» Это сегодня в порядке вещей поработать по контракту за границей и вернуться. Но тогда была настоящая шпиономания.
– Государственная премия за пуск пятого цеха?
– Нет. Пятый цех – большая веха моей биографии. Но «Лебединая песня», – конечно же, реконструкция второго цеха. Госпремия за эту работу. Конечно, как я уже говорил, покидать пятый цех я не рвался. Осадчий меня долго убеждал, я отнекивался – аргументов у меня было не меньше, чем у Якова Павловича. Но он добил меня, вынув припасенный «козырь»: «Тут у меня письмо лежит из Московского института стали и сплавов. Ты вроде диссертацию собрался защищать. Вот я и думаю: отпускать тебя или как?» «Или как, – сказал я Осадчему. – Согласен идти во второй цех.
– Вы рассматривали это как понижение или повышение?
– Как головную боль. Яков Павлович был человеком невероятно дальновидным, умеющим просчитывать ходы наперед. Цех был старый, оборудование неплохое, но дореволюционное. В общем понадобилось «вписать» новое оборудование в старые стены, демонтировать отжившие свое станы. Картина повторилась, как в пятом цехе: все доводили, совершенствовали на месте. Но если в пятом новые станы работали самостоятельно, автономно, то здесь в связке их было девять разных. И любая мелочь выводила из строя всю цепочку, срывала весь процесс. Важна была любая мелочь, требовалась тончайшая настройка. В результате мы, наконец-то, приблизились к выпуску качественно новых труб диаметром до 146 миллиметров. Пуск приурочили к какой-то областной партийной конференции. Тогда все происходило только по «датскому» сценарию. Яков Павлович должен был выступить с речью, начинавшуюся словами: «Именно сейчас, в этот момент, во втором цехе прокатана на новом оборудовании первая труба…» В это время в цехе полно корреспондентов, телевидение, все готовы запечатлеть сенсацию…
– Феликс Давидович, я знаю эту историю. Говорят из-за ужасной спешки, подгонки к дате, труба получилась косая и кривая. Но вы сказали: «Что такое труба? Это дырка, обернутая металлом. Так вот, дырка есть, металлом обернута… Что еще надо?
– Это байка. Просто мы прокатали трубу не нового, а старого размера, решив, что журналисты в этих тонкостях не разберутся. Ну труба и труба, а новую, ту, что хотели, после нескольких неудачных попыток прокатали спустя десять часов без всякой помпы. Хотя, конечно, по-мужски отметили это событие.
– Как «тонкие знатоки вин», предпочтя водку?
– Естественно. И цех заработал. Там и сегодня стоит смонтированное нами оборудование, да и трубы по-прежнему востребованы. Хотя, думаю, что завод стремительно развивается, молодеет и будущее цеха скоро изменится.
– Феликс Давидович, всех, кто работал с Осадчим, называют его плеядой. Что впитала плеяда и вы лично, общаясь с этим человеком?
– Я думаю, что плеяду формировал сам Осадчий. Он никогда не работал с людьми равнодушными, не рвущимися вперед – знал: ждать от них нечего. Наблюдая за ним, я научился слушать людей и слышать. Мы воспринимали стиль работы Осадчего, а он был человеком из завтрашнего дня. Стратег и политик, он умел смотреть вперед. Уверен, Яков Павлович был бы востребован и сегодня. Подтверждение этому – успешная работа в Волжском представителя плеяды Осадчего – Владимира Зимовца.
– Феликс Давидович, вы упомянули о книге, которая готовится к выходу об истории уникального пятого цеха на ЧТПЗ. Потягивает на мемуары?
– Честно? Думаю о прошлом много, но не пишется. Вот новый бы стан запустить – это мое. Мне ведь трубы даже по ночам снятся…
