Никакой личной жизни
БИЗНЕС: Круглый стол
ведущая: Лана Литвер
Фото: Игорь Ляпустин
Лана Литвер: Насколько сейчас, по вашим субъективным оценкам, системы учёта и контроля контролируют будни отдельного человека?
Виталий Мельников: Наша жизнь уже прозрачна процентов на семьдесят. Системы больших данных могут отслеживать наши маршруты через телефоны, через систему распознавания лиц на камерах видеонаблюдения, видеть, читать, с кем вы общаетесь, о чём именно вы беседуете…
Павел Подкорытов: Мы все оставляем за собой такой информационный след, что он, конечно, считывается — в этом нет вопроса. О чём мы говорим, если опубликована переписка Джеффа Безоса, владельца Amazon. Ничего абсолютно защищённого нет. Информация, которая оставлена в цифровом поле, обладает следом. Это факт. Просто все должны это осознавать. Уже сейчас по закону Яровой все переписки хранятся сколько-то лет.
Лана Литвер: Вопрос тупого пользователя: даже уничтоженные?
Павел Подкорытов: Конечно. И мы не знаем, кто будет хранить эти данные, что за подрядчики. В мире, где есть теория вероятности, нельзя говорить о событиях, которые не произойдут. Они произойдут — с той или иной долей вероятности. Поэтому не стоит обсуждать в мессенджерах то, что вы никогда не хотели бы делать публичным. Исходите из того, что ваша переписка — это разговор за столиком в ресторане, где есть ещё несколько посетителей. Они гипотетически могут вас слышать? Да. Могут записывать, снимать? Да. Вот и всё. Независимо от правил соблюдения цифровой гигиены и тем более от нашего желания, мы оставляем достаточно много следов в информационном поле, чтобы ими могли воспользоваться.
Лана Литвер: Разделяете ли вы мнение, что цифровые технологии довольно бесцеремонно нарушают границы личного пространства? И как вы к этому относитесь?
Ирина Островская: Я как типичный представитель поколения Y ко всему отношусь как к закономерным этапам развития цивилизации. Когда-то был рабовладельческий строй, и люди представить не могли, что можно быть свободными и возмущаться, что, скажем, проезд по городу разрешён только с электронным пропуском. Человечество развивается по некой логике. На все теории заговора и разговоры о том, что нас будут чипировать и отслеживать, я могу возразить следующее: хорошо, а как это вам помешает жить? Вы собираетесь нарушать закон, продавать наркотики, готовить теракт? Нет. Тогда чего вы боитесь? Да, я не очень хочу передвигаться с условным электронным пропуском, но, с другой стороны, эти ограничения будут наложены на каждого человека, а значит, снизится преступность, и, возможно, девиантных проявлений человеческой личности станет меньше. Все будут под контролем.
Виталий Мельников: Я недавно посмотрел третий сезон «Дикого Запада». В одной из серий такой сюжет: некий искусственный интеллект, зная всю информацию о человеке, выстраивает траекторию его движения. Человек, даже если и пытается, не может сбиться с маршрута. Искусственному разуму известна вся дорога до конца — весь жизненный путь человека, и он не даёт проживать другой сюжет. Я считаю, что ограничения, которые так или иначе будут вводить, в конечном счёте приведут нас именно к этой модели. Нас будут очень чётко контролировать, знать привычки, традиции, образ жизни… Если мы говорим про бизнес — ОК, я не против, чтобы мне предлагали услуги и товары, связанные с моими пристрастиями. Но когда мы говорим про государство, я опасаюсь, что информация будет использована для того, чтобы нас удерживать на поводке.
Павел Подкорытов: Послушайте, ничего нового в мире вообще не произошло. Мы все знали, что офлайновый бизнес будет сворачиваться, а онлайновый — расти. Мы знали, что за нами установят тотальную слежку. Просто сейчас по причине эпидемии за два месяца в цифровых технологиях произошёл такой скачок, который в обычных условиях должен был занять пять лет. Этот драматизм и повлиял на этическую оценку ситуации. Вопрос не ставится в такой коннотации: делают ли цифровые технологии прозрачной частную жизнь. Абсолютно понятно, что да, делают. Вопрос — в оценке этого процесса.
Лана Литвер: Позвольте, я уточню. Я считаю любое вмешательство в частную жизнь неэтичным. Какой тут может быть вопрос?
Павел Подкорытов: Я поясню. Предлагаю провести эксперимент и сравнить две ситуации. Первый: вы вызываете «Яндекс Такси». Видите имя водителя и его рейтинг, составленный на основе частных мнений других пассажиров. Можете отказаться от его услуг, если вас что-то смущает. Это удобно? Конечно. Другой пример: в Китае вводится единая система социального рейтинга. О человеке без его ведома собрана вся информация, включая частоту визитов к родителям, штрафы, кредитную историю и так далее. На основе этих данных человека могут не пустить, например, в поезда высокоскоростной железной дороги. Работает система пока в отдельных регионах, но, несомненно, очень быстро будет распространена на весь Китай.
Виталий Мельников: Похожая модель выстраивается в США. Кредитные рейтинги есть у каждого человека, они открытые. Ты приходишь в автосалон, и там на основе этой информации принимают решение, продавать ли тебе машину в кредит. Вмешательство в частную жизнь? Да. Все согласны? Да.
Павел Подкорытов: Китайский вариант более глобален. Система оценивает вас в режиме закрытого чёрного ящика. Вас посчитают и ограничат ваши свободы. Я спрашивал своих знакомых: вы этого хотите? Нет. Так мы обнаруживаем дилемму: мы любим оценивать других, но не любим, чтобы оценивали нас.
Ирина Островская: В одной из серий «Чёрного зеркала» есть похожая история о том, что у всех людей есть некий рейтинг по балльной системе: своего рода сумма лайков и антилайков. По этой балльной системе человека оценивает работодатель, родители будущей жены, да вообще все, кто хочет. Как бы сюрреалистично это ни было, сама возможность предположить, кто перед тобой стоит, пусть при помощи социальных сетей, на мой взгляд, нужна и помогает.
Лана Литвер: Получается, что пользу мы в состоянии оценить. Бизнесу, безусловно, помогает система больших данных.
Виталий Мельников: Если ты качественно сформировал портрет будущего студента, то потратишь существенно меньше времени на его поиски и направишь информацию адресно.
Ирина Островская: В Японии в крупных торговых комплексах стоят боксы, на которых лично тебе показывают рекламный баннер с информацией, которой ты с большой вероятностью воспользуешься, потому что тебя считали по лицу. Некоторое время назад в моей ленте «ВКонтакте» конкретный рекламодатель мог обращаться в ролике конкретно ко мне: «Ирина, я так рад тебя видеть!». Бренд разговаривал прямо со мной! Круто. Сейчас это запрещено.
Павел Подкорытов: Как любой инструмент, как вообще все изобретения, цифровые технологии могут быть использованы как на пользу, так и во вред. Так что вопрос: чего больше в новых технологиях, вреда или пользы, — это вопрос с ложным выбором. И у меня нет ответа на него. Но что мы точно знаем, что мир идёт по технократическому пути, и этот путь даёт нам больше преимуществ, чем негатива. Именно поэтому цифровые технологии так активно развиваются.
Лана Литвер: То есть вам всем нравится, что условному банку известна информация о ваших покупках, и в недалёком будущем тележка будет ехать сама и наполняться сообразно вашим предпочтениям?
Павел Подкорытов: Нет, будет не так. Холодильник сам будет обновлять рацион и пополнять запасы. По подписке будут привозить продукты, например по программе «Здоровое питание», за пять тысяч рублей в неделю. Вы же оплачиваете сейчас месячную подписку на онлайн-кинотеатр, а не платите за каждый фильм — так будет и с продуктами. Холодильник будет следить за свежестью и набором продуктов и даже сможет сделать заказ, если запланирована вечеринка, о которой он узнал из ваших ближайших событий. Пылесос сам пропылесосит, Яндекс-еда сама всё купит и привезёт. Это произойдёт в ближайшие пять-десять лет.
Лана Литвер: Вопрос вот в чём: до какой черты вы согласны, чтобы информация была доступна и использовалась? Хотя нас никто не спрашивает, как я понимаю. Но как установить эту границу, за которую никто не моги?
Ирина Островская: Проблема не в том, что наши данные собирают. А в том, что нам не говорят открыто, что это в принципе делают, кто это делает и зачем. В Европе, например, или в Америке никто об этом не задумывается. Нет русской тревожности, подозрительности и ожидания подвоха. Я готова сделать ставку, что только в России заклеивают веб-камеры на ноутбуках. Я вам больше скажу у меня лично заклеена камера, хотя у меня нет мании преследования. Это наша ментальность. Мы на всякий случай привыкли тревожиться и опасаться. Прогресс заключается в том, чтобы людям чётко и открыто всё сказать: «Люди, ваши личные данные доступны. Всё, что вы делаете — ходите, покупаете, говорите, общаетесь, — это открытые данные».
Виталий Мельников: Я считаю, мы не зря тревожимся. Сам по себе доступ к персональным данным — это не так плохо. Но каким именно данным? Кем они будут использованы? Как охраняться? Откуда у мошенников информация о наших номерах телефонов, именах, паспортах, банковских карточках? Значит, клерки продают базы данных. И эти риски будут только нарастать, потому что грядёт взрывной рост информационных технологий. Сегодня уже катастрофически не хватает IT-специалистов. В ответ на повышенный спрос на рынок труда придут недоучки, которые будут писать программы с дырами. Эти дыры будет легко ломать. Значит, ваши данные будут и дальше утекать в сеть. Что говорить, если на сайте госзакупок сейчас размещают договора с персональными данными вплоть до адреса проживания! Это как вообще? Конечно, эти данные мгновенно парсятся. Мошенник знает, как тебя зовут, где живёшь, где работаешь и так далее. Вот в чём проблема: частные данные в руках мошенников.
Лана Литвер: Мы регистрируемся в онлайн-магазине, подводим мышку к разделу «Фамилия» — а там автозаполнение: вот мои имя, фамилия, электронка… Как?
Виталий Мельников: Автозаполнение — повод для взлома. Надо всё вбивать руками и никогда не сохранять ни номера карточки, ни пароли — вбивать каждый раз заново. Да что говорить, если наши студенты ломали пароли преподавателей!
Лана Литвер: Чтобы поставить пятёрки в электронный журнал?
Виталий Мельников: Или получить доступ к ответам на задания, например.
Павел Подкорытов: Доступность личной информации — это вопрос цифровой гигиены. И санитарную-то гигиену придумали не так давно, лет сто пятьдесят назад. Цифровая гигиена — та же личная гигиена. Будут сформулированы принципы и правила, которые каждый из нас будет обязательно соблюдать. Вы не сможете сесть на стол, не помыв руки. Так же и в цифровом мире: вы научитесь не оставлять следов. Отключать историю поисков и просмотров, автозаполнение паролей и так далее. Раньше люди выкладывали в сеть свои личные фото, не задумываясь о том, как и кем эти фото могут быть использованы, да что там в сеть — в ICloud, и полагали, что эти фото принадлежат только им. И вот обнаружили, что это теперь де-факто принадлежит всем. Людям ещё предстоит привыкнуть к понятию цифровой гигиены. Это вопрос времени. Когда-то и хирурги оперировали, не заботясь о стерильности и не подозревая о бактериях.
Ирина Островская: Я готова отдать свои персональные данные в обмен на мой комфорт и мою защищённость. Но не для того, чтобы они были использованы против меня.
Виталий Мельников: В цивилизованном обществе нам бы пояснили: итак, ребята, мы собираем ваши данные для того-то и того-то. Если же эта информация окажется не в тех руках, мы гарантируем, что накажем нарушителей ваших личных границ, а вы получите огромную компенсацию. Но что-то я не помню ни одного дела за нарушения закона о защите персональных данных.
Ирина Островская: Меняются условия, в которых мы живём, и меняется сам человек. Мы сейчас в точке невозврата. Мне кажется, мы будем тем переходным поколением, которое будет активно сопротивляться, говорить «НЕ-Е-ЕТ!» всем изменениям, но ещё через два поколения люди привыкнут и будут жить в удобном цифровом мире. В этом логика прогресса.
Павел Подкорытов: Лично меня не пугает проникновение в мою жизнь. Больше пугает другое: я вполне сознаю, что в сравнении с искусственным интеллектом мы, люди, с каждым днём всё менее конкурентны. Мы проигрываем. С развитием технологий наш человеческий род теряет свою значимую роль в цепочке создания ценностей. Люди, которые считают, что достаточно одного или двух высших образований, заблуждаются. Чтобы оставаться конкурентным, нужно в процессе своей жизни поменять пять-семь профессий! Самоуверенность мешает людям меняться, расти, учиться. А искусственный интеллект заточен под постоянный рост и развитие. У людей — совсем другие скорости.
Сейчас на рынке труда конкурируют не люди с людьми, а машины с людьми. Человек с его способностями и потребностями учиться развивался тысячи лет, и наше преимущество именно в этом. Нам необходимо выходить из тех сфер, где машины справятся несомненно лучше, в такие отрасли, где машины никогда нас не заменят. На первом этапе надо избавиться от самоуверенности, что человек априори умнее и талантливее машины.
Ирина Островская: Послушайте, у нас уже торжествуют супертехнологии, распознаём лица на улицах, мы деньги переводим в два клика, границу скоро будем проходить по сетчатке глаза. Но чтобы в магазине на кассе удалить кефир, нужна какая-то Галя! Можно уже чипировать Галю?