+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

«Я одессит, я из Одессы, здрасте», — куплеты Бубы Касторского с полным правом можно отнести к истокам биографии Александра Рискина, генерального директора ОАО «Мельзавод «Победа». Он тоже родился в солнечной Одессе, когда его родители учились на четвёртом курсе института, осваивая инженерные профессии в мукомольном институте имени Ломоносова. Первого ребёнка на курсе нянчили и воспитывали все студенты, пока дипломированные родители не получили направления в Челябинск. Двухлетний одессит Саша Рискин с той поры становится почти коренным челябинцем.

-Хотя, — не отрицает Александр Эммануилович, — Одессу всегда любил и люблю, часто там бывал в детстве, бываю и сейчас. До сих пор там живёт моя любимая тётушка, две двоюродные сестры. Правда, теперь они все иностранцы.

В школе Саша Рискин бредил геологией, обожал походы, горы его завораживали. Он — кандидат в мастера спорта по туризму. И уж, конечно, в то романтическое время не допускал мысли ни о муке, ни о мельницах, ни о чём таком, связанном с переработкой зерна, хотя с уважением относился к работе отца, много лет бывшего начальником специализированного монтажного наладочного управления треста «Росхлебспецмонтаж», и мамы — инженера-экономиста.

В шестнадцать лет окончив школу, Саша поступил в Челябинский политехнический институт. В ЧПИ учиться было престижно. 60-е годы — время физиков-лириков, Окуджавы, Вознесенского, Евтушенко. Жизнь в институте кипела. Он попал на вечернее отделение. Специальность — сварочное производство. И начал трудовой путь в шестнадцать лет в должности техника проектно-сметной группы. В память запал первый проект, который начинающий техник обозначил на чертеже как «Туалет на два рабочих места». Далее — «многих славный путь» на кафедре — от лаборанта до старшего научного сотрудника, первые полторы главы кандидатской. Руководитель отдела Рискин занимается договорными темами, уйму времени отнимают командировки. Диссертация не движется. Однако тема заинтересовала приехавшего из Москвы на кафедру оппонента, и он приглашает Рискина в столичную аспирантуру. Но как учиться очно, когда уже есть семья — жена Лена и маленький Серёжка. Москву он любит, но ему в ней многое не нравится. На память тут же приходит недавний случай. Возвращаясь из Таллина через столицу, Рискин выстоял в «Детском мире» очередь за кубиками Рубика. Не досталось. Тут же фарцовщики предложили игрушку в тридорога. Рискин разозлился: «Вы что, спятили?» И хотя очень хотелось привезти «рубик» сыну, недвусмысленно послал фарцовщиков по известному пути.

— У нас как-то такого тогда не было, — размышляет Рискин, — я сознательно не хотел со всем этим сближаться.

В общем, в аспирантуру он не поехал. Но желание «расти» руководителю темы выразил. Благое пожелание осталось бы таковым — текучка по-прежнему заедала. Но Рискин решил рискнуть.

Десятиклассник Саша Рискин, кандидат в мастера спорта по туризму, Челябинск, 1966 год.

Зеркальные швы от главного сварщика

Он решает бросить всё и уйти из института на производство. Как раз в это время строительному тресту № 42 требуется главный сварщик.

— Вам это зачем? — спросил при первой встрече управляющий трестом Эрнест Теодорович Эрвальд. — Квартиру надо? Машину? Сад? Гараж? Нет? Тогда я не понимаю.

Он так и не нашёл разумного объяснения поступку старшего научного сотрудника. Ведь предлагаемый оклад был точно таким же, как и в институте. Нельзя же всерьёз считать аргументом дополнительные 15 процентов «уральских».

Через несколько лет, когда ни одно строительное решение по сварке не принималось без Рискина, и в тресте впервые была внедрена полуавтоматическая сварка при использовании новых серий и многое другое, Эрвальд иногда возвращался к этому вопросу. Но для него так и осталось загадкой, почему Рискин поменял, как считал Эрвальд, «тёплое место» на беспокойную тяжёлую работу практика.

— Ну как я мог объяснить, что мне просто нравится живое дело? Что мне это интересно? — смеётся Рискин. — Помню, звонит мне однажды главный инженер СМУ-6 Олег Септембер. Говорит: «Слушай, в 41-м цехе на «Полёте» сварка идёт, а мужики бастуют. Там привезли электроды. А они на переменном токе работают. Ребята же на постоянном привыкли, у них ничего не получается, монтажники работать отказываются».

Поехал, начинаю объяснять, что на переменном — и дуга легче держится, и качество лучше, что дело просто в привычке. Смотрят, слушают, не верят. Наконец, один предлагает: «Покажи, раз уж ты такой умный». Что делать? Беру электрод, волнуюсь, конечно. Я же теоретик, практики у меня мало. Однако рискнул, шов заварил. Посмотрели на меня: «Ну ладно, всё, — нам работать надо».

Такая же история была на станкостроительном заводе — там монтажники внедряли полуавтоматическую вертикальную ванную сварку. Бились, бились — не получается. Объясняю, рассказываю, как надо, — безрезультатно. Шов рваный, полно раковин, непровар. Наконец, бригадир, употребив не самое корректное выражение из «великого и могучего», предлагает: «А давай-ка сам». Я, конечно, вида не подал, но взмок, пока варил. Момент, доложу я вам, тот ещё. Все ждут, когда остынет форма, меня внутри колотит. Потом стукаю молоточком по форме, она разваливается — шов зеркальный! Ну, и был момент, когда у нас на доме теплотрассу заваривали. Посмотрел я на это безобразие, спрыгнул в траншею, как был в костюмчике и при галстуке, взял маску и показал, как надо работать. Удивлению границ не было.

Александр Рискин на полуфинале Чемпионата мира по бриджу. Иордания, 1995 год.

Рискин и дети

Ощущение «нужности» нравилось Рискину. И так бы он и работал, если бы однажды его не вызвал заместитель управляющего по кадрам и задал более чем странный вопрос: «Саша, а ты любишь детей?» Рискин любил детей. Но предложение — возглавить полуразвалившееся профессионально-техническое училище № 61 воспринял в штыки. И как ни уговаривал его заместитель, главный сварщик категорически отказывался. Тогда в ход была пущена «тяжёлая артиллерия» — вызов в партком. Рискин выдаёт главный козырь: «А Эрвальд знает?», — управляющий был в это время в отпуске. Секретарь, не моргнув глазом, заявил, что именно Эрвальд посоветовал кандидатуру Рискина. Но когда Эрвальд вернулся из отпуска, то с удивлением спросил: «Как ты мог согласиться?» Он дал честное партийное слово, что не имеет к назначению Рискина никакого отношения. Но это будет позже. А тогда это неприятно удивило Александра, он отреагировал: «Если так, я согласен». Он потом сходит к партийному секретарю и спросит, почему его обманули, но услышит в ответ холодное: «Вы хотите сказать, что партия вас обманула?»

Что такое 400 с лишним подростков, которых надо учить, кормить, воспитывать? Когда ни днём, ни ночью нет спокойной жизни, когда под окнами всегда «ночует» 412-й «Москвич». Потому что, если после 11 вечера раздавался телефонный звонок, надо было ехать «на разборки» в общежитие, на вызов милиции, на драку, в общем, на «ЧП». При этом училище выпускало больше, чем все остальные, специалистов строительных специальностей,
у него был, как теперь говорят, высокий рейтинг. Но однажды на высоком совещании Рискина попросили поделиться мыслями об улучшении учебного процесса. Выйдя на трибуну, директор СПТУ-61 выложил всё, что думал о плановой системе наборов, о приписках, плохой материально-технической базе и многом другом. И выяснилось, что думал он не так, как хотело руководство. Коллеги-директора проводили его с трибуны бурными аплодисментами, — так у всех наболело. Начальство пожало руку за конструктивную критику. А через два дня в училище пожаловала проверка. И началось: комиссия за комиссией. Наконец, Рискин прямиком спросил у руководства: «Я вам не нужен? Так скажите, я подам заявление». Его горячо разуверили, прислав на следующий же день новую проверяющую команду. Александр Эммануилович тут же пишет заявление и уходит в никуда. Такие ситуации — как лакмусовая бумажка, проявляют истинное отношение всех, кто рядом. Рискин быстро узнал, кто его друзья, кому его судьба безразлична. Друзей оказалось больше. Они и нашли ему работу в тресте «Востокэнергочермет». Он получил должность, кабинет, хорошую зарплату.

В шесть часов он спокойно уезжал домой, и «Москвич-412» больше не дежурил под окнами. Но странное дело: он ловил себя на том, что начал смотреть на часы — скоро ли обеденный перерыв, не пора ли домой. Спокойная респектабельная работа навевала смертельную тоску. У него осталось в тресте много хороших друзей, знакомых. Но Рискин вновь удивляет всех, подаёт заявление об уходе и становится директором… мельзавода «Победа».

С этим предприятием была связана работа отца, Эммануила Владимировича, и фамилия Рискин была лучшей рекомендацией, когда появилась директорская вакансия. «Кресло» директора располагалось в цехе, рядом со стульями начальника и механика. Рискин честно признался двум главным и, как потом выяснилось, классным специалистам — начальнику цеха Юрию Павловичу Уришеву и главному технологу Людмиле Ивановне Погореловой, что ничего в мукомольном деле не смыслит. Но те успокоили: разберётесь. В наследство директор получил мельницу в центре Челябинска по улице III Интернационала и абсолютно
мёртвое хозяйство, расположенное на повороте ЧМЗ — Долгодеревенское. В первый же день после осмотра хозяйства он испытал удивление. Оказалось — это красивый и интересный процесс, когда золотистый поток зерна перетекает в бункер, перемалывается, превращаясь в белоснежную массу. Но в этот же день к вечеру полетел шлюзовый затвор. Надев спецовку, вместе с Уришевым и механиком, новоиспечённый директор устранял аварию. Утром, когда он забежал домой умыться и переодеться, жена Лена сделала вывод:

— Ну, наконец-то ты нашёл, что искал. Денег не платят, работы по горло, всё надо начинать сначала.

Оба рассмеялись. Это была чистая правда.

— Мне трудно объяснить, — вспоминает Александр Эммануилович, — но в первый же месяц мы выполнили план — здесь об этом уже забыли, получили премию. Потом впервые за последние восемнадцать лет получили переходящее Красное знамя и очень этим гордились. Я не знаю, почему. Просто я работал с утра до ночи, многие меня поддерживали. Нельзя сказать, что я «создавал команду», но иногда вызывал к себе кого-то и предлагал: «Геннадий Иванович, ты хороший человек, с тобой, наверное, хорошо выпить, но работать так нельзя».

«Геннадий Иванович» понимал, что настало время прощаться. Первое время, когда Рискин возвращался из командировки или отпуска, он с ужасом ждал новостей от встречающего водителя. И новости эти часто были никудышные. Это сегодня никаких неожиданностей — за
спиной тыл, крепкие профессионалы. А тогда — сплошные «сюрпризы».

Когда новый директор попросил первый раз у главного бухгалтера балансовый отчёт, та подала бумажку с двумя показателями «дебет-кредит» и попросила «не загружать голову» тонкостями. Мама Рискина Агнесса Семёновна — бухгалтер, жена Лена — экономист — ужаснулись документу. Сегодня у Рискина отличный финансовый директор Дамира Фуатовна Амеджанова, за которой Александр Эммануилович, как за каменной стеной. Была когда-то молоденькая девочка — бухгалтер, которая училась, совершенствовалась и… выросла. И так произошло со всеми ключевыми кадрами.

Александр Эммануилович с младшим сыном Митей и женой Еленой Борисовной на турнире по бриджу. Мальта, 70 км от Валетты. 1998 год.

Мука от «Победы»

Ржаной муки в Челябинске до прихода Рискина на заводе не было. При нём появилась первая ржаная мельница, потом новая макаронная, которую скоро признали лучшей в стране. Параллельно строились мастерские, хозяйственные помещения, гараж. Завод имел хорошую репутацию.

С акционированием и перестройкой многое поменялось: начали считать каждую копейку. Производство всё равно было старое — ведь запустили его ещё в 1894 году. Как многие, старались пережить экономические катаклизмы, от которых трясло всех. А однажды наступил момент, когда «Победа» оказалась на грани банкротства.

— Это была, пожалуй, одна из самых драматических страниц, — рассказывает Александр Эммануилович. —
У нас были долги: за кредит в банке, в налоговую, людям не выдавали зарплату. Я не спал ночами. Многие на предложение объединиться на паритетных началах пытались воспользоваться ситуацией и прибрать производство к рукам. Я не соглашался на кабальные условия. Финансовый год заканчивался, время стремительно летело, до краха оставалось несколько дней. Мы вышли из кризиса в последний момент. Это был риск, с потерями, но мы выжили. Я испытал невероятное чувство горечи и обиды: круг друзей и деловых партнёров, которым я верил, снова поредел. Но это в прошлом.

Сегодня мы выпускаем продукцию, за которую не стыдно людям глядеть в глаза. Лучшие макароны часто делаются из нашей муки — «Галина Бланка», «Макфа», другие известные марки. И по-прежнему «Победа» — единственный местный переработчик ржаного зерна. Макаронная мельница работает на полную мощность, хлебопекарная и ржаная загружены на 70 процентов. Значит, есть резерв: надо искать хорошее зерно по нужной цене. Это непросто: мешают неоправданно завышенные цены, политика соседних республик, поддерживающая своих производителей.

Недавно в Челябинске побывали швейцарцы, изготавливающие лучшее в мире оборудование по переработке зерна. У Рискина загорелись глаза: ну очень хорошее оборудование и… очень дорогое. Швейцарцы уверяют, что оно окупится за семь месяцев. Зная об особенностях национальной экономики, Рискин думает: рискнуть или нет?

Как поступит? Поживём — увидим.

Вальс с мамой Агнессой Семёновной на 50-летнем юбилее Александра Рискина. Челябинск, 1999 год.

Монолог о личном

— Я очень горжусь своими родителями — они великие труженики и прекрасные люди. У них необыкновенные отношения, они очень бережно относятся друг к другу. И если есть такое выражение «не надышатся» — это о них. Я всю жизнь отказывался работать с отцом, хотя он сделал однажды попытку пригласить меня работать ещё в «его времена». Я сказал: «Папа, зачем? Будут хвалить — люди скажут: «Как же, сын Рискина», ругать — то же самое. Зачем тебе это?» Я вижу, как при встрече мэр города обнимает его и говорит, что папа — один из самых замечательных и достойных людей в городе. Я горжусь этим.

У меня понимающая жена — Лена. Я нашёл её в… лесу. Поехал как-то в студенчестве с ребятами на майскую вылазку на Акакуль. В электричке встретил друга — он ехал туда же с другой компанией. Объединились мгновенно. Один из наших парней облюбовал там девочку и пригласил на свидание. Взял для храбрости меня, а девочка — подругу, мою Лену. Самое смешное, что наши друзья так и не поженились, а наша встреча длится вот уже 33 года. Есть трое сыновей. Думаю, не надо объяснять, что значит воспитывать парней — они у меня такие же, как у всех.

Жена сейчас работает со мной, дома у нас регулярные оперативки. Лена очень деловая, решительная, «рубануть шашкой» — это больше по её части. Она очень знающий специалист, надёжный друг, и самая хорошая мама на свете.

Я — картёжник. Скромно замечу, что я двукратный чемпион России, серебряный призёр по бриджу, имею звание национального мастера спорта. Шесть раз участвовал в кубке Сицилии, чемпионатах Европы и мира, турнирах во Франции, Австралии, Хорватии, Иордании и других странах.

В Челябинске эта очень популярная в мире игра имеет своих почитателей. Их немного, но нынче российские бриджистки победили в олимпиаде. Среди них наша землячка, моя постоянная партнёрша Ирина Василькова. Мужская сборная завоевала бронзу.

Когда-то, работая в ЧПИ, я играл в преферанс, но по сравнению с бриджем это скучно — «расклад» не тот. Год мы изучали специальную литературу, и сегодня в Челябинске где-то сорок человек — постоянных игроков. Ежегодно проводим свой турнир.

Сыновья тоже играют, но не так, как я. Для меня — это отдушина, отдых, азарт, друзья, общение, особая история. Лена всё понимает, отпускает на турниры. Как-то мы с ней играли в дурака, а я взял да и назвал все карты, которые у неё остались в конце на руках. Лена бросила карты и сказала: «Так не интересно»…


Pin It on Pinterest

Share This