+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Недавно мы всей редакцией пытались разгадать скрытый смысл картин Веронезе из цикла «Аллегории любви». После победы над соблазном и муками выбора из сюжета бесследно исчезла одна из женщин, державщая в руках горностая – символ чистоты и незапятнанной репутации. И хотя комментировать произведения классиков – задача сложная, а порой неприличная, именно с этого вопроса я начала разговор с директором Челябинского государственного музея изобразительных искусств Станиславом Ткаченко.

Станислав Олегович, вы объясните мне, куда пропала женщина?
Неожиданный вопрос. Язык Веронезе нужно изучать, но могу предположить, что в изображениях заложено символическое значение. Скорее всего, это не две женщины. Это два символа, и один из них – образ искушения. Даже название «Аллегории» говорит само за себя. Художественный образ всегда построен на сравнениях, догадках, предположениях, а потому очень многослоен. Аллегории использовались даже импрессионистами. Взять к примеру знаменитую картину «Завтрак на траве» Эдуарда Мане, которая буквально шокировала зрителей. Чтобы понимать искусство, нужно знать его язык и уметь переводить. Есть некий парадокс: современное искусство, в том числе абстрактное, расшифровывается значительно проще, чем казалось бы ясное фигуративное искусство того же Веронезе.

Вам не кажется, что современное искусство обмельчало?
Сейчас я представил мир как громадную тарелку, которую поставили на огонь. Океан искусства постепенно высыхал, высыхал и стал совсем мелким. Искусства в тарелке осталось совсем чуть-чуть, где-то на дне. Кажется, мы только что придумали сюжет достойный кисти Рене Магритта или Сальвадора Дали. Картина называлась бы «Мир как тарелка с искусством».

Искусство сжалось до размера дна тарелки?
Не то чтобы сжалось. Происходит трансформация. Темы, которые поднимают художники, стали индивидуалистичнее, они менее объемны и уже не касаются глобальных вопросов, а рассказывают о переживаниях самого художника, то есть имеет место саморефлексия автора. Мы, конечно, знаем и другие случаи, но они связаны либо с идеологией, как в Советском Союзе, либо с масштабом личности художника. У Пабло Пикассо есть «Герника» – большой холст о трагических событиях Гражданской войны в Испании. Война не может не волновать, потому что она касается всех. Хотя, с другой стороны, есть тот же Магритт с такой чудесной нежной картиной «Запретный мир», написанной в 1944 году, где изображена русалка, возлежащая на диване. То есть в 1944 году, когда советский народ гнал фашистов на Запад, и ни о каких русалках на диванах не могло быть и речи, Магритт размышлял совсем о других вещах. Художник в ХХ веке показывает себя и свое восприятие мира любыми способами. Вплоть до Марины Абрамович, которая проделывала с собой и своим телом все, что угодно. Ее перформансы, конечно, потрясают.

Не замечали ли вы, что в мире стало слишком много больного искусства?
Заметил. Буквально вчера я пришел домой и взялся почитать один из романов Дмитрия Быкова. На первой странице героя арестовали, на второй начались страшные пытки. Закрыл книгу, решил посмотреть свежие газеты. На первой полосе – убийство. Отложил газеты, думаю, включу канал «Культура», самое безопасное казалось бы место на отечественном телевидении. Но мне «повезло» – этим вечером там шел исторический фильм с казнями и страданиями. Тогда я не выдержал и прокричал: Нет войне! Нет боли! Я не сторонник натуралистического рассказа с помощью средств искусства. Сюжет «охотник-жертва» можно рассказывать без двух десятков трупов в двухминутном кадре, хотя многие считают, что таким образом в человеке воспитывается неприятие зла. Но все-таки мне кажется, что настоящий мастер должен обладать способностью рассказывать о переживаниях, не вызывая серьезную психологическую травму у зрителя.

Вы видели фильм Алексея Германа «Трудно быть богом»?
Мне сложно это далось. Зная о трудностях взаимодействия с этим материалом, я даже особым образом подготовился: купил виноград, накрылся пледом, старался не нервничать. Герман снимал этот фильм 20 лет! Но мне было трудно его смотреть. Для сравнения: Александр Иванов 20 лет писал картину «Явление Мессии», более известную нам как «Явление Христа народу». Это тоже рассказ о Боге и людях пребывающих в мессианских ожиданиях. О том, что Богом быть очень трудно, подчас невыносимо, говорят и Герман, и Иванов, только разными способами. Иванов многие годы шел к созданию шедевра как к моменту просветления. Все то, из чего состоит его путь и его картина – поиск композиции, работа над сюжетной точностью, подбор натуры – привели к созданию светлого и чистого образа. А Герман как художник прошел во-многом сходный путь, но шел он в обратную сторону. Не к свету, а к темноте. Рядом с его ужасающими героями Босх просто отдыхает. Не знаю, где можно насобирать таких типажей в таком количестве! Я ел виноград и закрывал глаза. Безусловно, искусство должно вызывать сильный эмоциональный отклик. Это то, ради чего люди ходят в музеи, театры и кино. Но реакцию можно вызвать иными, менее кровавыми художественными приемами. Это умели, кстати, советские режиссеры: в фильме герой мог просто стоять в кадре, но то, как он стоит, выдавало его радость или страдание, счастье или несчастье. Что касается живописи, то страшные сцены, связанные не с мифологией, но с реальной жизнью, стали активно создаваться в XIX веке. Знаменитый «Плот Медузы» Теодора Жерико, где он изобразил людей, оставшихся в открытом море на плоту после гибели корабля – действительно историческое событие, потрясшее Францию. Но картина вызвала еще больший шок. И сейчас ужас охватывает, когда рассматриваешь или просто вспоминаешь произведение. В противовес подобным ощущениям я вспоминаю себя возле картин Леонардо в Лувре. Впечатления были волнующими, пронзительными и светлыми, думаю, очень близкими к состоянию катарсиса. И хотелось бы, чтобы искусство воздействовало и воспринималось именно так.

У вас есть любимые экспонаты в музее?
В музейной среде не принято рассказывать о собственных пристрастиях в коллекции музея, где ты работаешь. Можно провести аналогию с врачом, который не должен одного пациента любить, а другого не любить, или учителем, не имеющим право выделять одного ученика. Хотя в жизни часто происходит иначе, и интерес музейщиков к определенному жанру, направлению или конкретному автору приводит к появлению музейной коллекции или выставки. Зачастую эта любовь проходит через испытания. Так в советское время были запрещенные направления, которые настоятельно не рекомендовалось приобретать и показывать, например, русский авангард. У каждого музея в плане запрещенных предметов и преодоления запретов есть свой предмет гордости. У нас это иконы и живопись 1910-х годов. Можно сказать, что стремление искусствоведов заниматься русской иконой и творчеством таких мастеров как Николай Кузнецов, Александр Шевченко, Николай Русаков побеждало запреты. Вообще тогда имели место случаи подлинного мужества. В Узбекистане есть город Нукус. Он не был бы ничем известен, если бы в свое время там не жил и не создавал музейную коллекцию художник и искусствовед Игорь Савицкий. Этот человек не боялся идеологических запретов, он ездил в Москву и Ленинград, откуда привозил в Нукус картины отечественных художников первых трех десятилетий ХХ века. Жители города не очень разбирались в том, что он делает, занимались своими делами – работали на предприятиях и выращивали овощи. А в результате в Государственном музее искусств имени И.В. Савицкого сейчас лучшая региональная коллекция русского авангарда, насчитывающая десятки тысяч экспонатов.

Как вы оцениваете челябинскую публику? Это ведь рабочий город..
Покажите мне рабочих, где они? А если серьезно, я всегда очень радуюсь любой встрече с людьми рабочих профессий. Ведь если заводы не будут работать, то государство не сможет нас финансировать. Кроме того, я видел рабочих людей, обладавших невероятным природным интересом к культуре. Человек может стоять у станка, но если он это делает качественно и с любовью, то очень высока вероятность, что он ходит в театр или в музей. Согласитесь, когда человек посвящает себя любимой профессии и постоянно развивается в рамках своего дела, это означает, что он все время подпитывается чем-то извне. И это что-то – зачастую именно искусство. Что касается нашей аудитории, она неоднородна. Есть определенное количество людей, которые ходят на все выставки. Есть те, кого привлекают имена. Шагал, Шишкин, Айвазовский и Дали обладают потрясающим магнетизмом. В то же время мир искусства необъятен и многолик. А ведь для многих искусство заканчивается на передвижниках. Лишь где-то вдалеке призрачно светятся превращенные в бренды Кандинский и Малевич. Малевич стоит со своим Квадратом, над которым кто только не посмеялся вместо того, чтобы разобраться и понять замысел автора. Миллионы людей повторяют: ну и что же он такого сделал, и я так могу!

А что он сделал? Пошутил?
Вот и вы туда же. Бедный Казимир Северинович! Он непрерывно искал, работал в разных манерах, выходя к то реализму, то к импрессионизму и созданному им супрематизму. Все его творчество – исследование цвета и формы. Когда в прошлом году выяснилось, что под «Черным квадратом» существуют другие изображения, появились версии, что художник пошутил. Вроде как там даже есть надпись «Битва негров в темной пещере», близкая к названию работы французского художника Альфонса Алле. Но я думаю, что на эти рисунки не стоит обращать столько внимания. Известно, что многие художники записывают старое изображение, чтобы сэкономить на новом холсте. А подпись – скорее всего диалог с французским коллегой, такие заочные диалоги свойственны мастерам. А еще рекомендую вглядеться в фотографические портреты Малевича, погрузиться в его книги, биографию. Обратите внимание: он не уехал из страны, жил в Ленинграде, был гоним, не признаваем, но сохранял верность своим принципам. Это говорит о многом. И, наконец, посмотрите, в каком гробе его хоронили. Здесь точно станет не до шуток. Малевич слишком ответственно относился к творчеству, чтобы просто кого-то эпатировать. Замечу, что в знаменитой картине масса оттенков черного. Автор занимался живописью, а не просто закрасил холст. Это целое исследование на тему черного цвета. Подобные вопросы ставим и мы, когда, допустим, надеваем черную рубашку. Вот вы сегодня сидите передо мной в черной одежде, и совсем не ради шутки. Это тоже поиск взаимодействия формы и цвета и вопрос их влияния на людей.

Как вы работаете с детьми и другими категориями посетителей музея?
Посещение музея – дело добровольное. Но что касается детей, их нужно брать за руку и приводить в музей. Сбрасывать с лодки, чтобы научить плавать. Понимание искусства требует интеллектуальной работы и стремления. У нас есть различные образовательные программы, экскурсии, мастер-классы для детей начиная с детского сада. Когда я учился в школе, у нас проходили уроки труда. Было общепринято считать, что мы должны уметь сделать что-то своими руками. Сейчас обычно для выполнения работы приглашают профессионалов, и происходит утрата интереса и уважения к ремеслу. Выросло целое поколение неспособное к ручному труду, в том числе к творческому. Мастер-классы не только обращают внимание детей и взрослых, которые тоже приходят на занятия, на значение ремесла, но обучают определенным художественным техникам. Я знаю много людей, которые проживают жизнь без контакта с искусством, но мне их всегда очень жаль, потому что это эмоционально обделенные люди. Может быть, сказанное звучит резко, но я уверен, что только искусство наполняет жизнь красотой. Другой момент – этика и мораль. Если люди придут в музеи и театры, возьмут в руки хорошие книги – в стране резко снизится количество грабежей и другого насилия. Потому что человек, который читает Чехова или Довлатова, или смотрит на «Опушку леса» Шишкина, не сможет совершить ничего плохого.

Pin It on Pinterest

Share This