Говорят, что истинные масштабы личности человека по-настоящему ощутимы после его ухода. Так произошло с Александром Ивановичем Лазаревым – выдающимся ученым-филологом, краеведом, философом, культурологом, который за свою, в общем, не такую уж длинную жизнь успел сделать фантастически много: участвовал в становлении двух вузов (ЧелГУ и ЧГАКи), дал путевку в жизнь десяткам ученых, стал создателем нового предмета – народоведения, уберег от исчезновения огромный пласт традиционной культуры Южного Урала, вписав его в контекст мирового культурного наследия.
Тринадцатый сын в крестьянской семье, он был трудягой, чернорабочим науки, и в то же время представлял собой классический тип профессора – с иголочки одетого, безукоризненно вежливого, непреклонного в отстаивании своей правоты. Люди, хорошо его знавшие, вспоминают, что если Лазарев был с чем-то не согласен, никакие дипломатические соображения не могли заставить его изобразить согласие.
Его обожали студенты и в особенности студентки. Он был солнечным человеком – и по своей сути и даже по внешности: нимб белых, всегда немного растрепанных волос (он поседел в 27 лет), придавал ему сходство с одуванчиком. Легкий в общении, он ценил меткое слово, знал огромное количество частушек и частенько разряжал атмосферу чопорного юбилея или научной конференции озорной присказкой или анекдотом, от которого присутствующие буквально хватались за животы от смеха.
Из-под его пера вышло свыше 400 научных статей, 20 монографий, две книги, а еще 55 томов стихов о любви, посвященных жене и другу Людмиле Николаевне Лазаревой. Значимость этих самодельно переплетенных книжек ничуть не уступает научным изысканиям профессора Лазарева. Потому что, чем бы он ни занимался, какими бы гранями своего таланта ни блистал, по большому счету он служил двум главным богам – Любви и Добру.
В нынешнем году Александру Ивановичу Лазареву исполнилось бы 80 лет. Мне хочется, чтобы читатели увидели этого человека глазами тех, кто его любит и помнит.
Людмила Лазарева
профессор кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников, кандидат педагогических наук, ЧГАКИ
Мы познакомились, когда я училась на 1 курсе театрального отделения института культуры, на студенческой картошке. Я была бойкая и дерзкая деревенская девчонка, пела, танцевала и, видимо, «зацепила» за живое Лазарева, который всегда приходил в восторг от встречи с человеческим талантом. На прощание он попросил меня что-нибудь ему подарить. У меня в руках ничего не было, я сорвала веточку с березы и подала ему.
Вскоре он предложил мне выйти за него замуж. Поначалу моя мама была против, просила его оставить меня в покое, говоря ему со свойственной ей прямотой: «Вы старый!», и даже не была на свадьбе. Но потом приняла Сашу как сына.
На пятом году замужества Александр Иванович принес мне засохшую березовую веточку, сказал: «Помнишь?» Оказывается, он ее хранил все эти годы. Потом эта веточка путешествовала с нами по разным квартирам, пока не потерялась. Хотя, скорее всего, лежит в какой-нибудь энциклопедии…
Юрий Сепетеров
директор школы № 59
Лазарев был человеком, который не укладывался ни в какие рамки. Когда он ухаживал за Людмилой Николаевной, все общежитие ходило смотреть, как проректор стоит у нее под окнами. При этом Александр Иванович предоставлял ей полную свободу выбора и, говорят, даже возил к ней соперника с букетом цветов, когда она уезжала в свою родную деревню Кочкарь.
Потом, будучи уже женатыми, они проводили в Кочкаре лето, где Александру Ивановичу хорошо дышалось и писалось. В деревне его знали исключительно как мужа Людмилы Николаевны. Так и представили в местной школе: «Дети, в прошлый раз перед вами выступала Людмила Николаевна Лазарева, а сегодня вы познакомитесь с ее мужем!» Всезнающие кочкарские бабки, слышавшие о том, что Александр Иванович – доктор, искренне считали его лекарем и со знанием дела говорили: «Хороший доктор!» А администратор гостиницы в Вишневогорске, куда мы приехали в одну из фольклорных экспедиций, принял его за водителя. Просто одетый Лазарев вошел в тот момент, когда мы договаривались о заселении, и администратор, бросив беглый взгляд на вошедшего, спросил: «Водитель будет жить с вами?»
У Лазарева было увлечение, известное немногим: он любил считать звезды и прекрасно знал карту звездного неба. В Кочкаре в ту пору улицы не освещались, и ночью все небо было как будто усыпано алмазами. Мы сидели на крылечке, и Лазарев показывал нам: вот это звезда называется так-то, а с этой связана такая история….
…Когда в 2001 году я повез на московскую выставку «Образование» наш проект «Изучение и сохранение всемирного культурного наследия» через введение разработанного Лазаревым курса «Народоведение», Александр Иванович был уже тяжело болен. Но он с нетерпением ждал итогов поездки и сразу позвонил: «Юра, приезжайте к нам, расскажите, как все было». Известие о том, что мы стали лауреатами, искренне его обрадовало.
Ребята нашей школы до сих пор изучают народоведение, а созданный как естественное продолжение темы музей народов Южного Урала носит имя Александра Ивановича Лазарева.
Ирина Удлер
доцент кафедры теории массовых коммуникаций факультета журналистики ЧелГУ
В моем понимании Александр Иванович Лазарев был selfmadе man, хотя он и не любил иностранных слов. Он сам себя сделал, воспитал и передал нам, своим ученикам, бесценную науку уважения к людям. На нашей кафедре литературы института культуры никогда не бывало ни склок, ни ссор, а на заседания мы шли, как на праздник. Мы были молоды и нередко одолевали его просьбами написать характеристику, рекомендацию, подготовить еще какие-то бумаги, и он своим изящным каллиграфическим почерком писал нам все то, о чем мы его просили. Сейчас я понимаю, что это совершенно не входило в его обязанности, а возможно, и отвлекало от более важных дел. Но он ни разу никому не отказал. Вообще он был очень доброжелателен, всегда старался подбодрить человека, найти хорошие черты даже там, где их было немного. Только один раз я видела его разгневанным: преподаватель обратился к студентке пренебрежительно и на «ты». Лазарев его за это отчитал: «Вы же знаете, что она не может вам ответить!»
Людмила Лазарева
У нас была разница в возрасте 22 года, но я ее совсем не ощущала. В душе Лазарев был сущим мальчишкой. Мог, например, «с гитарой под полою» стоять под балконом нашей квартиры и петь мне романсы. Соседка прекрасно знала характер Александра Ивановича, и когда я пыталась перед ней извиниться за громкое пение мужа, она меня даже успокаивала: «Ну, что вы, Людочка! Александр Иванович очень красиво поет, а я днем высплюсь!»
Нам никогда не было скучно вдвоем. Больше того, между нами была какая-то внутренняя связь. Когда я хотела жареной картошки и шла на кухню, чтобы ее поджарить, он спрашивал, как я догадалась о том, что он хочет жареной картошки. Однажды в машине мы вдруг, не сговариваясь, запели «Воды арыка бегут, как живые» и изумленно воззрились друг на друга. Он сказал, что почему-то вспомнил Рашида Бейбутова, а у меня даже причины никакой не было, просто вдруг захотелось спеть эту песню, ни с того ни с сего.
Мы никогда не договаривались, где встретимся на демонстрации, куда шли он – с ЧелГУ, я – с академией культуры. Нас окружали сотни людей, но мы безошибочно находили друг друга в толпе. Кто-то из знакомых, наконец, это заметил и спросил нас об этом. Лазарев даже удивился: «Как нахожу? Очень просто! Я вижу, где лучик, значит, там моя Людка!».
Я до секунды определяла время, когда Саша возвращался из очередной командировки. Интуиция заменяла мне сотовый телефон и ни разу не подвела. Я видела внутренним зрением, как самолет приземляется, Саша сходит с трапа, вот он садится в такси, подъезжает к дому… В это время хлопала дверь подъезда, а через пару минут Саша уже стоял на пороге и говорил мне: «А я знал, что ты не спишь!» На столе его ждал горячий завтрак.
Людмила Шкатова
профессор кафедры теории языка ЧелГУ, доктор филологических наук
Когда Александр Иванович Лазарев работал деканом филфака пединститута, я была его замом по заочному отделению. Вообще считаю, что в культурологическом смысле именно он сформировал мой интерес к миру языка, потому что сам был чуток к народному слову. Он любил частушку, знал студенческий фольклор и, конечно, сам занимался сочинительством. Помню, на одной из первомайских демонстраций мы распевали его песню, где были такие слова: «А декан говорит: «Твою мать, говорит, к себе, говорит, я вызову, пускай, говорит, твоя мать, говорит, придет ко мне по вызову» и так далее. Рядом находился обком партии, работники которого, конечно, не могли слышать всей песни, но слова «твою мать» долетали до них достаточно отчетливо. Говорят, Лазарева по этому поводу вызывали в обком, но он нам об этом не рассказывал, свои проблемы он всегда решал сам.
Потом я стала деканом филфака открывшегося ЧелГУ и предложила Александру Ивановичу перейти в университет. Он долго обдумывал этот шаг. Мне кажется, решающую роль в том, что он согласился, стала мысль о том, что это первый университет в Челябинске, а значит, новое поле деятельности, новые цели и задачи.
Елена Голованова
доктор филологических наук, профессор кафедры истории и теории языка ЧелГУ
Мне выпало счастье не только учиться у Александра Ивановича, но и стать редактором его эпистолярного наследия, это больше двух тысяч адресованных ему писем. Как человека и литературоведа меня привлекла необычность задачи – проанализировав этот отраженный свет, понять, какой интенсивности нравственный свет излучал сам Александр Иванович. У него было редкое чутье на людей. Например, Светлане Павлюк, студентке филфака пединститута, он предрек профессию: «Этой девочке надо работать диктором!»
Он не просто вел переписку с огромным количеством людей, он поддерживал с ними отношения в реальной жизни, со многими дружил. Такой же открытый характер и у Людмилы Николаевны. Во всех письмах, даже деловых – обязательные приветы ей и поклоны. Она же хозяйка хлебосольнейшая. Раньше трудно было купить продукты, и она с подружками за два-три дня до наступления праздника начинала печь коржи для тортов, делать кремы, заготовки для салатов и соусов…
На Новый год у Лазаревых собиралось до полусотни человек, а постоянная компания, так сказать, их ближний круг, составлял 24 человека, 12 пар, в числе которых были и мы. Эти застолья у Лазаревых с ломящимся от яств столом, с душевными весельем, песнями и сознанием того, что каждому из нас здесь искренне рады, незабываемы…
Александр Иванович и Людмила Николаевна никогда не делали разницы между своим сыном Андреем и детьми от первого брака Александра Ивановича – Сергеем и Татьяной. Они любили всех одинаково и называли «Наши дети».
Ирина Удлер
Александр Иванович был не только талантливым руководителем, ученым и обожаемым студентами преподавателем, но и общественным деятелем. Мы начинали с ним работать в институте культуры, а впоследствии в Ленинском университете знаний, где он был деканом. Интеллигенция города любила наш факультет с литературным, театральным, музыкальным и другими направлениями. Благодаря Лазареву, учиться здесь было настолько интересно, что многие, отучившись положенные два года, записывались к нам снова, и были «второгодники», которые учились и по 6, и даже по 8 лет…
Александр Мордасов
доцент, зав. кафедрой режиссуры театрализованных представлений и праздников, ЧГАКИ
Александр Иванович Лазарев написал две пьесы, одна из них – «Танкоград» о том, какой ценой в Челябинске было налажено производство танков – машин победы. Пять редакций пьесы говорят о том, что эта вещь была дорога для автора. Там есть образы Сталина, Зальцмана (в пьесе он Зельман), других исторических персонажей. Но самое главное – там есть образ времени и нерв подлинности, недаром ее хотел поставить Наум Орлов, но ему не довелось это сделать. Наш коллектив кафедры режиссуры праздников работал над пьесой с огромным увлечением. С волнением вынесли ее на суд зрителей (спектакль назывался «Баллада о Танкограде»). Премьера прошла на ура, многие плакали. Лазарев в качестве драматурга сумел поднять такие пласты правды, о которых люди даже не догадывались, хотя, казалось бы, о Танкограде написаны многие сотни страниц…
Людмила Лазарева
Последний год жизни Александр Иванович часто лежал в больнице. 23 июня 2001 года, сразу после моего юбилея, ему поставили страшный диагноз – рак мозга и сказали: неоперабелен. Врач велела забирать его домой. Помню, я сидела на полу квартиры и ревела. В это время позвонил декан факультета журналистики ЧелГУ Борис Николаевич Киршин. «Саша обречен!» – зарыдала я в трубку. «Как это – обречен? Такого не может быть, не должно!» Видимо, Борис кому-то стал звонить, и предполагаю, что ему непросто было это сделать, но в итоге Александра Ивановича положили в онкологическое отделение. Поскольку мест в палатах не было, нас поместили в кабинет, где проводили химиотерапию. Это было как в научно-фантастическом фильме: приборы, пульты, барокамеры, и ни души персонала, только мы вдвоем. Затем Саше сделали три курса химиотерапии, за каждый из которых город заплатил по 3 тысячи долларов. Это позволило Александру Ивановичу прожить еще 9 месяцев. Нам помогали очень многие люди – медработники, коллеги, друзья, и не только, когда Саша лежал в больнице, но и потом. Это Игорь Голованов, Толя Глинкин, Надежда Ивановна Бухарина и многие другие. О зав. кафедрой музыкальной фольклористики ЧГАКИ, руководительнице ансамбля «Заряница» Надежде Ивановне Бухариной скажу особо. Это не просто друг, но и человек, близкий по духу Александру Ивановичу. Вместе с ней мы реализовывали проект «Свадьба в Кочкаре» для телеканала «Культура», придумали праздник проводов весны в Каштаке – «Стрела». Она помогала проводить презентации всех четырех книг Лазарева «Народоведение». Во время последней Саша был уже болен, и студенты поддерживали его плечами, чтобы он не упал на сцене…
Владимир Рушанин
ректор ЧГАКИ, профессор, доктор исторических наук
Для Челябинска, не избалованного гуманитарными традициями, фигура Александра Ивановича Лазарева уникальна уже потому, что представляет собой тип ученого-энциклопедиста. Он был влюблен в язык, традиции, культуру- своего края и умел передать эту увлеченность другим. Руководство кафедрой литературы института культуры Александр Иванович сочетал с должностью проректора по научной деятельности и проректора по учебной работе, что само по себе беспрецедентно. Докторскую диссертацию защитил в 41 год, создал свою школу, что для ученого является высшим свидетельством его признания.
Огромное место в его работе занимали фольклорные экспедиции. Он не просто записывал частушки, песни, предания. Он находил общий язык со старушками и старичками, а для этого мало быть только филологом. Ему был близок мир народной культуры, он искренне считал, что если человек всю свою жизнь прожил в одной деревне, то это как минимум пример самодостаточного существования, достойный научного осмысления. Простые люди платили ему взаимностью. Его интерес к их жизни, языку, творчеству повышал их самооценку, значимость прожитой жизни. На лекции Лазарева о фольклоре набивались полные сельские клубы. Впрочем, не меньший интерес они вызывали и в академической среде, Александр Иванович был лектор и пропагандист от Бога.
Сегодня на здании ЧГАКИ установлена мемориальная доска с именем Александра Ивановича Лазарева. В нынешнем году мы в 4-й раз провели Лазаревские чтения, участниками которых стали ученые из России, стран Ближнего и Дальнего зарубежья. Традиционная культура – это огромный пласт знаний, способный дать ответы на многие острые вопросы, начиная с формирования национальной идеи и заканчивая воспитанием в семье.
Светлана Дремлюга
студентка ЧелГу (1995-2000 гг.)
Широкая улыбка и седой ежик. Таким помнят его студенты: фольклористы, журналисты, лингвисты, психологи, литературоведы, а в широком смысле — филологи. Мы встретились на первом курсе. И, слава Богу, что эта встреча состоялась. Он нас удивил. Александр Иванович попросил нас спеть что-нибудь хором (в аудитории тогда было более восьмидесяти человек). И мы затянули с ним всем знакомую «Ой, то не вечер». А на следующий раз он привел на лекцию девочек из студенческого ансамбля. Вот они нам и показали, как надо петь, да еще и продемонстрировали настоящий уральский фольклор. Это стало для нас своеобразной прививкой творчества. Потом я пришла в этот ансамбль, неоднократно ездила в фольклорные экспедиции, после которых мы разучивали песни, записанные от бабушек. Конечно, мы были любимицами Александра Ивановича. Зачет или экзамен «поющие фольклористы» получали весело и без зубрежки, потому что понимали предмет изнутри. Он всегда поощрял наше стремление побывать в очередной экспедиции. «Красно солнышко, Ляксандр Иванович», — так мы называли его между собой. Часто приглашали на традиционные наши чаепития и посиделки. Он никогда не отказывался, хотя был человеком более чем занятым. С ним было светло и уютно, он умел шутить, мы пели ему его любимые песни. Когда его не стало — не стало нашего покровителя и не стало студенческого фольклорного ансамбля. Подчеркну-студенческого. Потому что после окончания университета мы не перестали встречаться, а главное, еще более окрепла любовь к песне, привитая Александром Ивановичем Лазаревым.
