+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Февраль. Это Пастернак доставал чернила и плакал. У меня – ни слез, ни грусти. Только ощущение тихого счастья. Февраль – это 23 февраля. Это отношение с папой. Отец  – это детство цвета хаки. Это запах гуталина  на кожаных сапогах. Это погоны и парадный мундир, а он – офицер, гладко выбрит  и всегда чисто наглажен.  Я – дочь трижды майора и дедушки русской авиации. Смешно звучит, где-то непонятно, зато как шифровка.

Казарму вспоминаю чаще, чем детский сад. Там в группе была воспитательница Шихова. Всегда крик и истерики. Она могла щипать и дергать. Это было испорченное утро, если в группе была она. И мог быть совсем другим вечер, если папа брал меня на работу с собой. Иногда мы служили вместе. И с тех пор у меня не проходящее ощущение: папа – это всегда  настоящий защитник. Быть маленькой девочкой в окружении ста курсантов – разве можно паниковать? Казарма – это был особый дух. Но все оборвалось, когда я научилась считать. Я  сделала своему отцу непозволительное замечание. Сидя под столом в канцелярии, я насчитала много-много плохих слов. В роте той эпохи не было дедовщины, зато была матерщина. Ему стало стыдно, и с того момента я с папой больше не служила. Но его как душевную опору и главного адвоката своей жизни НИКОГДА не потеряла. 

Мои отношения с папой – это состояние вечной взаимной защиты.  Я его защищала, когда мама пыталась раз от разу развестись. А папа – это же такое что-то родное, такое что-то нежное. Жизнь без него казалась не казармой, а бессердечным детдомом. Нет  папы – есть конец света, нет папы – нет в этом мире ничего. Наверное, и мать свою я отказалась понимать из-за этого вечного страха потерять отца. Сколько шагов она делала против него, столько шагов нас и отделяло друг от друга.  

Папа защищал меня, когда я не хотела ехать в Хабаровск. Прошла любовь к моему мужу, молодая семья получила огромную трещину, а у меня не было желания эту вазу-чашу клеить ни «моментом», ни своими усилиями. Помню, как мама настаивала — «у тебя есть муж, вот и езжай к нему». Меня срочно засобирали, но… дали денег на обратную дорогу. Что-то типа  шанса на возвращение. Помню папин мужской срыв. Желание забыться и водка. Только так он мог сказать, что его «душа болит, а сердце плачет». Только в те минуты я понимала, что он за меня даже тогда, когда мог на улице  пройти мимо и не сказать ни слова. 

В нашем военном городке я долго не могла понять, почему дома ОН такой хороший и заботливый, а прилюдно  – мог совсем меня как бы не узнать. Советский Союз и беспристрастность военных отцов. Это какую надо было силу иметь, чтобы не проявить публично ни толики эмоций. А Петр Александрович Михальчук – это всегда сила. Это запах табака, желание справедливости и вечное стремление учиться. Книги, книги, книги – хотелось и в этом фанатизме показать, как здорово,  что у меня есть папина любовь. И что на улице надо(!!!) обращать на меня внимание. Зато потом, когда я родила Соню, он без всякого стеснения смог сказать: «какое же красивое дитё у тебя народилось». 

Потом он опять сказал свое веское слово. Соне исполнился год с небольшим. Я пошла работать. Меня взяли на радио «Новая волна-2». Сидели мы в подвале «Урала» и вещали рано-рано утром и поздно-поздно ночью. Ночные смены – это не работа, а бл..ство.  Мамина бескомпромиссность. «Она не работает, а шляется». Тогда за ночной эфир я могла заработать двести рублей. Мне хотелось работать и зарабатывать. Мораль жены офицера этого не позволяла. И только ОН смог поставить ЕЕ на место. И только он, вот так, по-мужски и по справедливости, дал зелёный свет моей карьере. 

  Я всегда помню ожидание своего отца. Поздние дежурства и наряды. Но совершенно не помню, чтобы я его боялась. Не было в моем «военном» детстве кнута-ремня. А пряники – это спокойное время – разговоры по душам и воспоминания его украинского детства. Разумеется, определенный страх всё-таки был. Как не соответствовать *ТАКОМУ* папе? Майор Михальчук – легенда и авторитет военно-педагогического масштаба. А я – не Алена, а Петина дочь. И разве это не счастье? Так зачем в феврале доставать чернила и плакать? Можно просто наслаждаться жизнью счастливой дочери своего отца. 

Pin It on Pinterest

Share This