Директор разбушевался. Разметал по кабинету громы и молнии. Зам вжался в кресло. Горы бумаг съежились. Голос в трубке истончился. Мы с Катей развернулись к двери, чтобы убежать. «Садитесь!», – грозный рык пригвоздил нас к месту. Мы остолбенели. «Раздевайтесь!», – и мы бросились исполнять. «В смысле – снимите верхнюю одежду», – смягчился голос, губы растянулись в улыбке, и глянул смешливый глаз. А король-то… добрый…
– Я человек авторитарный, хотя и умный. – Михаил Васильев, директор компании «ЭНЕРГОСПЕЦСЕРВИС», сим парадоксальным суждением… извинился. – Когда меня просят, я стараюсь помочь. Но когда мне начинают диктовать условия – тут просто капец, вы сами видели.
– Бурный темперамент.
– Я – Лев по гороскопу. Я – ровное сильное пламя. Но – пламя. Конечно, есть люди, которые для меня являются авторитетными, и для которых я готов быть даже… на вторых ролях. Они, как правило, старше, и совсем не обязательно занимают высокие посты, но я испытываю к ним почти сыновнее уважение и почтение. Мой отец для меня – образец, высший идеал. Строгий, но добрый. Он воспитывал меня по-разному, иногда и ремнем – за проказы. Какие проказы? Тайна.
– Вы храните тайны? Вам доверяют тайны?
– Я по психотипу, должно быть, психолог: со мной люди откровенничают.
– А вам зачем это?
– Не могу не выслушать человека.
В кабинет вошла девушка с чаем и конфетами. «Оставь, я сам», – Васильев налил чаю, открыл конфетную коробку и – испарился. Пока его не было, хлебнула чай. Вкусный.
– Михаил Владимирович, как вы в такой горе бумаг на столе находите нужную?
– Иду на штурм. Могу, не глядя, вытащить нужный листочек – просто я помню, где что лежит.
– У вас хорошая память?
– Не жалуюсь.
– А чем занимались сегодня с утра?
– Проснулся поздно, около девяти – сегодня у жены день рождения. А обычно в 7-8.
– Неужели без будильника?
– Я счастливый человек. Я директор и собственник, во сколько проснусь… Я не из тех красных командиров, что с 6 утра до 12-ти ночи на работе.
– А какой вы командир?
– Я командир с человеческим лицом.
В кабинет ворвался человек. С бумагами. «Я занят! Потом», – рыкнул хозяин. Бумаги как-то сами собой оказались перед ним на столе, как-то подписались, и человек испарился.
– …Пришли утром на работу, и все завертелось?
– Крутится и без меня. Я этот механизм построил, сейчас совершенствую: там смажу, там гайки подкручу, там ослаблю. Мы развиваемся, увеличиваем численность, объемы. 60 человек у меня работает, три юриста…
– А когда начинали?
– Пять человек всего было. В январе семь лет исполнится компании. Путь большой пройден.
– Зрелое предприятие?
– Зреющее – пусть таким и остается, поскольку следующая стадия после зрелости – гниение. А нам надо быть всегда на пике, постоянно на подъеме.
– Как хотите время обмануть?
– Только расширением сферы интересов, диверсификацией бизнеса. Вот офис себе строим в семь этажей, производственную базу.
– А на что похожа ваша компания – на улей, стадо, стаю, царство, поместье..?
– М-м-м…. На республику.
– А вы в ней кто?
– Президент, конечно.
Это было похоже на игру в пинг-понг – вопрос, ответ, вопрос, ответ. Васильев успевал еще и пить чай, и есть конфеты – причем, не откусывая по кусочку, а – целиком. И очень аппетитно и как-то по-мужски это у него получалось. Я попробовала повторить – не вышло. Ну и ладно. Все равно вкусно.
– Ну, хорошо. Но вернемся к вопросу о памяти: а что вы делали в этот день 10 лет назад – помните?
– 10 лет назад я имел гораздо меньше возможностей, но был гораздо более беззаботным! Мы ездили на вылазки с друзьями и могли всю ночь гулять. Сейчас очень хочется уехать в дальнее путешествие, но еще больше хочется… вернуться. Уже не умею отдыхать…
А 10 лет назад мне было 25 лет, и я уже полгода как был женат. И учился в ЧПИ на ПС-факультете. Но уже тогда сомнения были, кем стать: начало 90-х, разгар перестройки, отрасль умирала. Я в институт-то поступил, потому что после техникума экзамены не надо было сдавать.
– Вы всегда идете по жизни по пути наименьшего сопротивления?
– Конечно, если это не ущемляет мое достоинство, не затрагивает чувства других и никому не мешает. Вот у вас бывает – пообещал, а потом думаешь – зачем пообещал? Но – делаешь. Сердце не дает отказать.
– Расскажите.
– Не буду. Есть и лучшие поводы для гордости.
– А чем вы хотите гордиться?
– Как ни странно – своей страной. Но пока не получается. Это я раньше был более радикальным политически, а теперь – консерватор. Стабильность в обществе – залог его успеха. Политковскую жалко – кто и зачем ее убил? Ходорковского жалко – зачем посадили? Пусть бы отрабатывал, что взял. А наука? Вон США инвестируют в фундаментальную науку, и открытий у них вдвое больше, и технологический рывок у них. А у нас? Дети – брошенные, детдомовские, беспризорные, бродяжки, попрошайки. (Голос Васильева предательски сорвался) Ну, помогли мы детскому дому раз, другой, третий, но это же крохи. Не система. Система в стране должна быть.
– А что, по-вашему, надо делать?
– Резко поднять зарплату врачам и учителям и ввести жесткий конкурсный отбор на эти профессии. Зарплата – чтобы мужчины в школу шли. Я считаю, лучший учитель – мужчина. Потому что учит без эмоций. У меня в техникуме был физрук Юрий Владимирович Скорик – суровый мужчина, но все его боготворили!..
А, знаете, в чем дело? У мужчин и женщин в одной и той же ситуации мозг работает по-разному. У мужчин в зависимости от задачи включается то рациональное, то эмоциональное полушарие. А у женщин над одним вопросом работают сразу оба полушария. Поэтому при решении рациональной задачи у нее присутствуют эмоции!
– Получается, женщина – существо более высокого порядка …
– Да, и во многом непригодное. (Мы рассмеялись).
– На каком месте женщины не заменимы – в вашей компании?
– Где нужна детальная скрупулезная работа. Мужчины не выдерживают такой работы, сходят с ума.
– Неужели вы женоненавистник?!
– Я не женоненавистник, я женонавистник.
– А жена ревнует?
– Но виду не подает.
– И вы извиняетесь?..
– Я извиняюсь – не хочу причинять боли. Не люблю я слово «извиняюсь» – оно не предполагает прощения. А я умею искренне ПРОСИТЬ ПРОЩЕНИЯ – причем, с детства. Меня родители воспитали, да и время им помогало. Они, знаете ли, на свой лад испытывали меня, тренировали: попросили классную руководительницу, чтоб с меня спрашивали не как со всех, а чаще и глубже. Это потом выяснилось, кому я был обязан тем, что меня к доске без конца вызывали и задачки давали из учебников для спецшкол. Мне очень легко все давалось! И всегда хотелось быть первым – но по-честному. Отец еще такие штуки придумывал: хочешь часы получить? 20 раз подтянись! Хочешь чего-то еще? 100 раз отожмись! И так далее. Я сына своего тоже, знаете… Еще, конечно, маленький, в школу только пойдет, а вырастет – начнет у меня с ученика электромонтажника. Я сам через это прошел, и очень мне эта школа жизни пригодилась! Кстати, сына Владимиром зовут – в честь деда. И родился он в 2000-м году, в марте, когда Владимира Владимировича Путина президентом избрали.
– Неужели вы для сына такой судьбы хотите?
– Главное, чтоб занимался любимым делом, узнал, что такое любовь, успех, дружба. У меня все это есть. Я старался. И я – не исключительный человек, я – тот, кто живет в соседнем дворе. Помните – «Парень из нашего двора»? Это про меня. Главное – от земли не отрываться. Я всегда хотел быть первым – по-честному, и всегда хотел, чтоб люди радовались, что я первый…
– И много ли вокруг вас людей, что радуются вашим успехам, много настоящих друзей?
– Не много. Степень «дружести» разная. Я сам себе друг. Кстати, после 30-ти я понял, что между мужчиной и женщиной возможен «дружеский акт». (И мы засмеялись).
Сделали перерыв: Васильев не мог надолго оставить свой коллектив без директорских ЦУ, без личного внимания. Я воспользовалась паузой, вышла «освежиться». Увидела в углу маленькой комнаты кошкины принадлежности. Спросила Васильева: «У вас в офисе есть кошка?» «Есть!», – гордо ответствовал директор. «Беременная?», – почему-то поинтересовалась я. «Нет, она у нас бездетная и… некрасивая. Зато – родная, своя». Я поняла: чтобы Васильев тебя принял, надо быть «своей»…
– А вы решения быстро принимаете, Михаил Владимирович?
– Быстро. Мне кажется – ну вот же оно – лежит на поверхности! А другим так не кажется. Обстановка требует – надо быстро принять решение, иначе она еще усугубится. А женщины начинают сомневаться. Знаете, мужской шовинизм в бизнесе помогает: тут важно придти и – уговорить партнера, иначе он тебя… уговорит… Хотя с интуицией женщинам больше повезло. Но, знаете, что женщин губит? Нерешительность. Интуиция подсказала – все, надо действовать. А некоторые начинают думать. Думать женщине не стоит – как она это понимает. Она уже подумала – ей интуиция подсказала. Первая мысль – это уже итог. Если мужчина с первой секунды не понравился женщине, значит, ей с ним не жить. Сила первого взгляда…
– А как вы с женой познакомились?
– Случайно. Шел к другу, смотрю: впереди – девушка. Я еще подумал: какие ножки тоненькие, но тоненькие – не худые, а – изящные. Так и шел за ними: вместе зашли в один подъезд, подошли к одной двери, нажали на звонок. Она оказалась родственницей жены друга. Я с женой друга-то поделился про ножки. Та передала. Ее заинтриговало.
– Вы так рассчитали? Или, не думая…
– Не думая. Я ей тоже сразу понравился – она мне потом призналась. Ведь мы выбираем женщин, которые нас уже выбрали.
Каков собеседник! Вот он растрогал тебя до слез, и ты сидишь, носом шмыгаешь, и тут же рассмешил, без перехода – увел в темы глобальные, посуровел ликом… и вдруг вместо директора перед тобой – мужчина. Обаятельный, до неприличия…
– Скажите, Михаил Владимирович, а для вас важно, чтобы вас окружали приятные вам люди?
– Важно. И сейчас у нас монолитный коллектив.
– Что это значит?
– Одна цель.
– Очень трудно объединить, цели у всех разные…
– А профессиональная – одна. Я понимаю, что у каждого моего сотрудника – свой мир, свои чувства, свои проблемы, и говорить о том, что работа для человека – главное, я даже не рискну. Естественно – нет. Я и не требую этого. Но… на работе – будьте добры! Эмоции оставьте дома. Мне не нравится, когда эмоции мешают работе. Женские междоусобицы я сразу пресекаю, резко! Приглашаю к себе обе стороны и – решаю кардинально.
– И при этом совершенно спокойны?
– Сначала – спокоен… Но если девочки не понимают… Я ору, они плачут и уходят… подругами. Сами понимаете, когда корабль плывет, любая раскачка влияет на скорость его хода. А может и перевернуться, если вовремя раскачку не остановить. Команда бесится – значит, работы мало! И я подкидываю еще. Трудотерапия. Как матушка любила говорить: «Труд из обезьяны сделал человека. Главное – чтоб не наоборот!» Бывают профессии, где человек превращается в придаток к механизму. Жалко таких людей…
– Сердце болит за все человечество?
– Не за все – за слабую его часть.
– Вы людей жалеете?
– А разве это плохо?
– А если люди этим пользуются?
– Если я это замечаю, то просто капец! У меня больше нет жалости к этому человеку! Меня это сильно задевает…
Вот, вопрос: подавать нищим или не подавать? Детям я всегда подаю. Если вижу, что просит на клей, покупаю еду. Мы раньше обедали в столовой у ЧПИ (пока свою не завели), там часто мальчишки ватагой стояли, попрошайничали. Я брал пацанов за шкирку и – в столовую, обедать. А однажды у магазина ко мне парень подошел: лет 20-ти, с виду убогий, калека. Я дал ему денег. Через минут 10 возвращаюсь – что-то забыл, и этот – снова ко мне. Забыл, видно, или не узнал. Я ж тебе давал! – говорю. А он глаза закатил и знаки какие-то нехорошие стал показывать. Чувствую – фигня, инценировка. Хотел разобраться с ним, а он резво так убежал. Обидно. И жалко… до слез.
– А вы плакали когда-нибудь?
– «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются»… Плакал, конечно. Это не зазорно, я считаю.
– О ком плакали?
– Бывает, фильм смотрю, и слеза наворачивается. «Титаник» или «Профессионал», когда Бельмондо у вертолета убивают, или советский «Подранки». Я сентиментальный, и не стыжусь этого, это я и есть…
А вот смотрел недавно «Клик: с пультом по жизни» с Адамом Сендлером. Там одному парню-трудоголику попадает в руки пульт управления жизнью. С его помощью можно остановить время или промотать жизнь вперёд, пропуская, казалось бы, ненужные моменты – ссору с женой, разговор с другом, чью-то обиду, свой промах. Но, накопив собственную память, пульт сам начинает управлять его жизнью. И вот уже не часы – а месяцы и годы – пролистываются как ненужные. И от жизни ничего не остается. Вроде бы комедия, а я думаю: вот так нелепо не «прощелкать» бы жизнь, не пропустить бы – ни один ее миг.
