Дмитрий Воронков

Могу угостить местными сладкими арбузами!

У Булата Окуджавы есть замечательная песня про зарытую в землю виноградную косточку и трогательные ожидания того, что последует вместе с урожаем. Множество поэтов посвятили чрезвычайно лиричные стихи посевам, трудуна поле и всходам. И в любом языческом пантеоне есть богиня плодородия. Каким богам молится и какие песни напевает хозяин предприятия «Сады России» Дмитрий Воронков — неизвестно. Может, вообще обходится без молитв и чтения стихов? В его сложном бизнесе не до лирики. Приходится и на земле работать, и в лаборатории, и с банкирами, и с крестьянами. И ждать на одном месте всходов Дмитрию некогда, приходится за новым опытом летать по России и по миру.

-Вообще «Сады России» подразумевают хождение по садам?
-Постоянно. В этом году был в Германии, Голландии, Польше, во Франции. В России — в Оренбурге, Брянске, Пскове, Иванове, в Подмосковье, Омске.

-А на территории Челябинской области?
-У нас только рядом с базой полторы тысячи гектаров. Мне там хватает территорий.

-Расскажите о структуре вашего бизнеса. Как он строится территориально?
-Мы пришли к управлению этим бизнесом вместе с женой два года назад. Этот бизнес изначально принадлежал отцу моей жены Владимиру Васильевичу Степанову, который два года назад нас покинул, к сожалению. Мы приняли этот бизнес в том состоянии, в котором он уже есть. Даша в своё время имела непосредственное отношение к управлению делами в компании. Она отвечала за рекламу, за производственный процесс. Потом с рождением ребёнка она потихоньку от этого отошла. Мы жили в Москве. В связи с печальным событием мы приняли управление компанией на себя. И вот уже в течение двух лет ею руководим. Компания представляет собой, если выразиться образно, цветок с несколькими лепестками. Каждый лепесток представляет своё направление: семена, саженцы, сопутствующие товары, розница, опт. Каждое направление имеет свою регламентированную структуру с достаточно сложной иерархией подчинения, потому что каждый раз это завязано и на агрономов в плане производства, и на службу доставки, логистики и так далее. У нас есть и гараж с парком техники на собственном обслуживании, есть микроклональная лаборатория, в которой мы выращиваем чистый материал, выводим новые сорта и формы растений, питомники, госсортоиспытательные участки, которые мы ведём. На них апробируются новые сорта, также вышедшие из лаборатории и выращенные вживую.

-Давайте поговорим о таком направлении, как семена. В Ленинграде во время блокады семенной фонд его сотрудники сохраняли, даже умирая от голода. Семена — это настолько важно? И в плане импортозамещения сейчас семеноводство российское не очень хорошо себя чувствует…
-К сожалению, есть недопонимание нашей властью важности и актуальности темы семян и саженцев как таковых. Не так давно в Норвегии был создан резервный мировой семенной фонд на случай глобальных катаклизмов или конфликтов. Образно говоря, при кризисной ситуации, когда большая часть планеты погибает, её надо будет из чего-то восстанавливать. Так вот у Европы, у Штатов возможность возрождения будет, а у России — нет. Потому что никто не даст нам семена. Если мы не озаботимся созданием собственного фонда, то за нас никто этого не сделает. Проблема сейчас такая: почти весь посадочный материал завозится из Европы. Отечественные научно-исследовательские институты практически свернули работы по выращиванию и селекции. Всё, что делается, — это результат работы частных компаний, инвесторов, например таких, как мы. Недавно мы были в Брянске, там люди, которым по 70–80 лет, где-то на своих дачных участках выводят новые сорта клубники, малины. Или в Оренбурге был случай — человека выгнали из института по возрасту, а он на своём участке выводит новые сорта груш и абрикосов, которые могут выращиваться в условиях Крайнего Севера, то есть вообще на солончаках фактически. Когда я приехал к нему, спрашиваю: «Сколько вы за это хотите?». «Да не надо ничего, — отвечает. — Забирайте просто так, лишь бы это всё жило». Странное отношение государства ко всему этому… Со стратегической точки зрения в случае любого конфликта именно отечественные семена могут спасти ситуацию с продовольствием.

-«Сады России» в этом отношении что-то предпринимают?
-Понимаете, в чём дело. Сейчас государство решило ввести дополнительный налог НДС для плательщиков единого сельхозналога. И у меня не остаётся ресурсов на науку. Те деньги, которые я раньше тратил на науку, на благотворительность, я должен буду отнести государству. Это было сделано в угоду зернопроизводителям, которые теряют при работе с контрагентами определённые вещи. Но я-то работаю с конечным покупателем, мне некуда списывать этот НДС. Я работаю с людьми, я продаю конечный товар, значит, мне надо этот НДС закладывать в цену, но тогда мой товар получается неконкурентоспособным с тем, который приходит из Европы, потому что оттуда он приходит за три копейки. А у меня три копейки плюс эти двадцать процентов.

-Но вам хотелось бы заниматься наукой и стратегическим развитием?
-Мы занимаемся наукой. Поддерживаем тех же самых учёных, платим им зарплаты за свой счёт. В Оренбурге, Брянске, Омске, Москве. В Москве это «Тимирязевка». Там у нас контакты с бывшими преподавателями, которые ушли на пенсию. В Брянске — это и Институт экономики и агробизнеса, и люди, его покинувшие.

-А в Омске разве что-то растёт?
-А в Челябинске разве что-то растёт? Когда мы премьер-министра российского правительства Дмитрия Анатольевича Медведева несколько лет назад накормили челябинским абрикосом, он сказал, что это невозможно. Возможно. Всё растёт! Показательный пример: к нам приезжали поляки, люди вообще достаточно сложные, а уж гонористые до невозможности, вот они ходили по питомнику, лица задирали, кривились до того момента, пока не дошли до вишни. Пришли к вишне, посмотрели на ягоды, на саженцы. Следующий вопрос был: «Когда вы приедете к нам? Мы организуем вам встречу, нам нужны крупные поставки. Мы хотим ваш товар продавать».

-Саженцы из Челябинска в Европу?
-Потому что у них нет такого. Финляндия, Норвегия, Швеция — северные страны, климат которых не сильно отличается от Челябинска. Но у них нет этих сортов, нет этой селекции. Если сейчас это не запатентовать и не выпустить, мы останемся без всего. Поэтому пока мы на стадии переговоров, но факт показательный. У людей горели глаза! В этом году мы вырастили сочные, с сахаром арбузы. Это был эксперимент. В следующем году мы закладываем определённую делянку и смотрим уже на более менее промышленный пример этого. В этом году наш партнёр закупал арбузы для своих сотрудников.

-Хвалят?
-Приезжайте на следующий год. Если останемся живы, я вам дам попробовать. Будет очень интересно, найдёте отличие от Астрахани или нет.

-Я сам уроженец Туапсе и понимаю, что, к сожалению, на Северном Кавказе хотя и климат отличный, да арбузы невкусные. А вот в Астрахани вкусные. Почему?
-Разные сорта. Есть природное содержание сахара, а есть, скажем так, выработанное. Так вот сорта с природным содержанием сахара изначально имеют возможность получать хороший качественный вкус. Другое дело, что можно не тратиться на семена, накачал удобрениями, и нормально.

-А вы по какому пути идёте?
-У нас немножко другой путь. Мы тратим чуть больше на семена, получаем нормальный урожай. Мы не ставим задачи любой ценой сейчас получить результат. Мы делаем именно селекцию. Смотрим на то, что получается. Когда это пойдёт в промышленных масштабах, будем принимать решение, как это всё делать. Но во главу угла в компании в принципе ставится качество.

-Хозяева известной компании «Ариант» самым большим достижением прошлого года назвали запуск небольшой станции по черенкам и саженцам на Кубани. Это настолько важно?
-Это очень важно. Это то, что позволяет получать максимальный результат. Мы заложили 230 сортов винограда в прошлом году. Мы смотрим, какие формы подходят для Челябинска, какие выживут, какие не выживут. Не знаю, продолжим мы эту работу в следующем году или нет. Потому что или мы всё отнесём государству или государство всё-таки опомнится. Хотя в это верится с трудом. Так вот, допустим, что из этих 230 сортов у нас останется через двадцать лет пять. Но они будут живые, сладкие, сочные! И вы будете точно знать, какой результат вы получите с этих лоз. Это базис, на котором строится компания. Правда, у виноделов это только виноград, а у меня полторы тысячи сортов разной продукции.

-Ассортимент «Садов России» очень обширный. А какой товар самый востребованный?
-Вы будете удивлены, это картофель. Мы выращиваем картофель экстра-класса. Тот, что даёт такой урожай, который сложно получить из обычной картошки. Поэтому он пользуется спросом: люди знают, что они получат. А если говорить про семена, то наибольшим спросом пользуются помидоры. Они составляют около сорока процентов всех продаж. Людям хочется, чтобы плод был вкусный, чтобы он был сочный, сахарный. Мы предоставляем сорта как на салат, так и для засолки. Они имеют свои различия. Много попыток нас копировать. Это делают все кому не лень. Это, конечно, признание, но создаёт большую конкуренцию. И, к сожалению, покупатель иногда не замечает подводных камней. Они увидели где-то в другой компании схожее название, такую же фотографию. А когда через год получают что-то непонятное, они начинают ругать кого угодно, только не себя. Сэкономили три копейки, бывает.

-Где лучше покупать саженцы — в крупных компаниях или у частников?
-Как вы думаете, где будет лучше медицинское обслуживание: в крупном медицинском центре или у любителя? Ответ очевиден. Я вам с точки зрения растений объясню. Для того чтобы иметь возможность выбрать нормальный материал, здоровый и чистый, ты должен платить за патент правообладателю. Если ты этого не делаешь, как ты получаешь саженцы? Где-то у кого-то на огороде взял выкопал, размножил. Ты анализы сделал? Анализы земли сделал? Нет. И какой набор у тебя там болезней, ты понятия не имеешь. Ты купил из частного питомника — а у него есть сертификат на эти растения? Нет. Он продаёт их на свой страх и риск. Какой набор штаммов ты получишь? Никто не знает. То, что растения болеют раком, я думаю, ни для кого не секрет. То, что эта форма рака может передаваться человеку, я утверждать не берусь. А если да? Мы вынуждены были в последний раз выжечь двадцать гектаров малины, потому что пошло заражение. С небольшого краешка началось. Мы выжгли всё. Просто потому, что не имеем права рисковать. У нас собственная сертифицированная лаборатория. Мы постоянно носим материал на изучение, потому что не имеем права продавать клиенту заражённый материал.

У нас очень немного частных питомников, которые занимаются качественным плодовым материалом. На Урале я знаю только питомник Миролеевой, который действительно поставляет качественный материал. Всё, что есть у остальных питомников, так или иначе это либо её материал, купленный и пересаженный, либо наш. Никто не занимается больше выращиванием и селекцией собственных саженцев. Это практически невозможно. Хотя Александра Миролеева — наш прямой конкурент, я не могу не признать её успехи и качество работ.

Девяносто процентов рынка, если не больше, — это перекуп. Мы состоим в Ассоциации производителей посадочного материала. Есть питомники, которые действительно занимаются выращиванием и селекцией. Но сибирской селекцией занимаемся только мы, Миролеева, «Сады Зауралья» из Кургана. Всё, что есть, — это попытки нас скопировать, не очень честные и не очень красивые.

-Ваш офис находится на перекрёстке проспекта Ленина и улицы Энгельса. Ещё двадцать лет назад зелёных насаждений здесь было раз в десять больше.
-Здесь ситуация, наверное, больше административная. Был губернатор Михаил Юревич, который имел долгоиграющие планы по застройке и озеленению города. Как я это вижу, на стыке выборов он убрал всё в плане озеленения в надежде на то, что он сейчас зайдёт на новый срок и там какими-то силами это всё реанимирует. Не берусь судить его деятельность. Но на новый срок он не зашёл. Давайте с другой стороны на это посмотрим. С каким количеством проблем приходится сейчас сталкиваться нынешнему губернатору. Давайте откровенно. У представителей местной власти нет таких денег, чтобы сейчас привести город к более-менее приличному состоянию по озеленению, надо где-то найти пять-шесть миллиардов. Это не чтобы Челябинск в садах утопал. Это чтобы заставить город дышать.

-«Сады России» как-то могут помочь Челябинску обрести зелёные лёгкие?
-Нужно, чтобы на это были финансы. Мало высадить растения, надо обеспечить их уход и полив. За то время, пока город стоял без зелени, грунт был убит и реагентами, и отсутствием зелёных насаждений. Весь этот грунт надо снимать, вывозить, утилизировать, привозить новый. А это одна из самых больших затрат. Это очень дорого. Если мы поедем по дороге в аэропорт, то увидим, что она сделана достаточно прилично. Там очень мало мёртвых растений, они в достаточно хорошем состоянии. Это, наверное, единственная дорога, которая сохранена в более-менее приличном виде. Теперь представьте общую площадь Челябинска и подумайте, сколько денег надо вложить, чтобы хоть как-то привести эту гигантскую территорию в порядок.

-Время от времени в социальных сетях то один, то другой лидер общественного мнения выкладывает фотографии старого Челябинска с охами и ахами: «Вот, как было. Прежнего не вернуть». Вы с этим согласны?
-Почему? Можно. Но для этого нужно, наверное, самим людям осознать, что без их личного вклада ничего не повернётся. Простой пример. В Тюмени власти поступили очень просто: они просто обязали каждую компанию привести места перед своей работой в нормальный вид. Это не так дорого. Допустим, 60–70‑сантиметровая туя стоит порядка пятисот рублей. Ну купи ты десяток туй, высади их перед своим офисом. Обойдётся тебе всё это вместе с газоном в пятнадцать-двадцать тысяч рублей. Это не аховые деньги. Я думаю, многие организации могут себе это позволить. Так что почему нет?

-Дмитрий, скажите, как строится ваш рабочий день?
-Знаете, абсолютно по-разному. Рабочий день у нас начинается в восемь утра. На базе проходит планёрка. Это постановка задач, просмотр текущих дел. Хотя у нас полностью электронный документооборот, вместе с тем личное общение с сотрудниками никогда не бывает лишним. Порядки строгие, почти армейские, дисциплина ставится во главу угла. Отношения ровные со всеми. У нас работают и узбеки, которых мы привозим по патентной системе, и русские. Все они наши сотрудники, и ко всем мы относимся с уважением. Я очень уважаю и ценю весь персонал. За два года мы уволили трёх или четырёх человек. По семейным обстоятельствам у нас ушёл один человек. Уволили тех, кто не хотел работать вообще. Троих водителей и одну сотрудницу, которая не приняла новые правила в компании и решила, что её это не касается. Текучки в нашем коллективе практически нет. У нас трудятся 250 человек.

-А для вас успех — это что? Количество проданных саженцев?
-Успех можно рассматривать в краткосрочном, среднесрочном и долгосрочном аспекте. В краткосрочном — это да, оборотка. Если рассматривать среднесрочную перспективу, то это планы на три-пять лет, когда есть определённые задачи, которые ты хочешь реализовать, и идёшь по пути наименьшего сопротивления. А вот если в долгосрочном плане, то мне бы хотелось, чтобы наша компания стала тем самым фондом, который сохранит для России всё то наработанное, что уже есть. Но, к сожалению, это очень сложно. Это безумно большие деньги, которые вряд ли нам кто-то выделит. Хотя это, если смотреть на проблему с точки зрения военной доктрины, один из основополагающих аспектов сохранения нации. Не имея посадочного материала, саженцев, грунтов, поднять что-либо потом будет невозможно.

-В вашей компании работает больше женщин или мужчин? Это женский бизнес?
-Сложно сказать. К земле, наверное, больше склонны женщины. Но уникальные вещи почему-то получаются у мужчин. За все технические службы у нас отвечают мужчины. Всё, что касается агрономии, — к женщинам.

-Вы с супругой вместе управляете бизнесом. Как разделяются ваши роли?
-У нас разделение. Я управляю предприятием, и Дарья не вмешивается в этот процесс. Она отвечает за рекламу, маркетинг, визуальное исполнение. Я туда не вмешиваюсь. У меня замечательные помощники, потрясающий финансовый руководитель, которого я очень ценю, отличный начальник производства, поэтому мне очень хорошо работать.

-Из скольких человек состоит ваш ближний круг, когда вы собираетесь и разрабатываете стратегию развития компании? Это вы и ваша жена?
-Это топ-менеджмент. Три человека и мы с женой.

-Какие планы по рознице?
-Сложные. Мы пока в подвешенном состоянии. Не понимаем, что делать с НДС. От этого очень многое зависит.

-Огромного гипермаркета «Сады России» не будет?
-Почему? В планах есть. Просто мы упираемся в вопрос земли. К сожалению, землю, которую мы хотели бы получить в Шершнях, взять не можем. Там водоохранная зона. А то, что город может нам предложить, не устраивает нас с точки зрения рентабельности бизнеса. Потому что вкладывать деньги и не иметь возможности их вернуть — это неправильно.

-Челябинцы стали больше сажать?
-Наверное, да. Здесь сказывается ещё и то, что кому-то надоело покупать некачественные продукты, хочется выращивать их на своём огороде. Кого-то нужда заставляет. Мы чётко отслеживаем направление спроса. Например, после кризиса 2014 года мы продали максимальное количество картофеля, лука, чеснока. Люди начали жить своим хозяйством. Те же помидоры дали рекордные продажи. Когда у людей появляются деньги, они начинают переходить на покупку декоративной продукции: цветы, украшения. Очень чётко видно, кризис в стране или нет.

-И что сейчас на потребительском топе: картошка или цветочки?
-Пятьдесят на пятьдесят. Народ не понимает, куда идти дальше. Денег нет, но держатся пока.

-Какое самое экзотическое растение, которое вы выращиваете?
-А чем вам арбуз не экзотичен? Люди уже покупают семена, выращивают, едят. Ничего сложного в этом нет.

-Я вот, например, как бывший туапсинец, очень сожалею, что у нас не растёт инжир.
-Просто у нас до инжира ещё руки не дошли. На всё требуется время и ресурсы. Для того, чтобы это всё развить, опробовать, зарегистрировать, пустить в продажу. До момента получения конечного продукта проходит в среднем пять лет. Три года ты должен описывать продукт, смотреть, наблюдать, как он растёт. Только потом можешь подать на регистрацию. И только после этого можешь его продавать. И не факт, что за то время, пока ты всё это делал, кто-то другой на час раньше не зарегистрирует.

-Вы бы хотели, чтобы ваш тесть Владимир Васильевич Степанов гордился вами?
-Мне хотелось бы в это верить.