+7(351) 247-5074, 247-5077 info@missiya.info

Шеф редактор уральского информационно – аналитического портала Ura.ru Аксана Панова – девушка удивительная. Сайт, который она создала и которым руководит, является, без сомнений, влиятельнейшим средством массовой информации региона. Из-за публикаций на Ura.ru снимают чиновников и возбуждают уголовные дела. Его читают во всех властных структурах, вплоть до администрации Президента. Ura.ru сегодня – одно из очень немногих СМИ, которые непросто констатируют факты, а борются за справедливость, отстаивают права и свободы, с открытым забралом воюют с вопиющими и позорными явлениями нашей действительности. Если не знать Аксану, – представляешь ее этакой Жанной Д’Арк, ну, или на худой конец – Валерией Новодворской. В обычной жизни это хрупкая, милая девушка, бесконечно преданная своим друзьям и обожающая маленького сына Темку. Вот она, ну чисто ангел, сидит передо мной в Екатеринбургском кафе «Черчилль» в джинсах и рубашке с вышитым Путиным на спине, и уплетает паровую семгу в сливочном соусе, делая вид, что наконец– то начала следить за своим здоровьем, а сама тайком просит у официанта сигарету, которую красиво, как умеет только она, выкуривает под чашечку крепкого эспрессо.

-Аксана, как считаешь, почему твой образ демонизирован?
-Я даже не знаю, откуда это пошло. Демонический образ абсолютно не соответствует действительности. Какой я демон? Я – мама. Вот сейчас стояла, рубашки гладила, кушать готовила.

-Сама?
-Ага, сама. Ребенка на утренник отправила. В чем демонизм – то? Я часто слышу, что за нами кто-то стоит, потому что такая безбашенность в поведении невозможна. Наши публикации зачастую идут вразрез с общепринятым, распространенным мнением, но таковы наши убеждения. А народ считает, что для того, чтобы позволить себе говорить то, что думаешь, обязательна нужна «крыша», что смелость не может быть «просто так», «это все проплачено». Нет! Мы просто так живем. По совести.

-Журналистика должна быть результативной?
-Да. Понимаешь, почему нас боятся? Нас давно уже не воспринимают как СМИ. Когда куда-нибудь приходишь, говорят: вы же не СМИ, вы – отдельный политический игрок. Нас лишают аккредитации, говоря: вы не средство массовой информации, с вами нельзя работать как с журналистами. Да, мы ходим на митинги, рисуем плакаты у себя в офисе. Это уже не работа, это образ жизни. Мы так живем. И благодаря тому, что у нас есть 30 тысяч читателей в день, мы можем что-то изменить.

-Политика твоего СМИ – это отражение твоего личного мировоззрения, твоей личной жизненной позиции?
-Нет, это некий микс, потому что мои сотрудники на меня влияют ровно так же, как и я на них. Я, конечно, не семи пядей во лбу. Я с удовольствием их слушаю и многому у них учусь. У нас в коллективе полная демократия. И наш портал – это микс мнений, оценок и суждений.

-Я знаю, что ты на многое способна ради своего коллектива. Если кто-то заболел, если что-то случилось…
-Если сотрудник пришел на работу с похмелья… (смеется).

-Ты поднесешь ему стакан пива?
-Какое там! Я его уложу, накрою пледиком – поспи. Зато когда он встанет, ему будет стыдно вдвойне (смеется ).

-Кстати, помнишь свою первую публикацию?
-Да. Я не считаю заметки из серии «Алло, мы ищем таланты», а говорю о настоящей журналистики (улыбается). Это был 91-й год. В магазинах ничего не было – ни туфель, ни тканей, а приближался выпускной. Я решила, что власть должна вмешаться, чтобы решить этот вопрос: почему у нас людям нечего надеть на выпускной бал? Я сначала собрала подписи в своем классе, написала об этом статью в «Чусовском рабочем». Потом юнкор Панова пошла по школам. У меня все десятиклассники подписались под этим обращением. Затем я направилась к главе города с этим письмом, и для всех выпускников сделали централизованную закупку, раздали талоны. Получилось, конечно, не так, как мне хотелось, а как всегда: туфли были не очень, и ткани тоже, но, учитывая, что не было ничего, кого-то и это спасло. Вот такая акция была, и я горжусь тем, что я одела всех, пускай и в одинаковые туфли и одинаковые платья (смеется).

-Когда ты заработала свои первые деньги?
-Деньги я научилась зарабатывать очень рано. У меня была безвыходная жизненная ситуация – у мамы однажды отнялись ноги, она очень долго не ходила, не могла работать.

-Сколько тебе тогда было?
-Лет 11-12. Я маленькая была. Что я придумала? Я стала продавать соки. Было лето, и можно было продавать прямо у магазина. Я научилась делать так, что из одной банки наливалось на стакан больше, чем входило в нее, то есть я тут же научилась недоливать (улыбается). Потом меня заметили какие-то южные люди. Они торговали арбузами. Увидели, как я торговала соком, и предложили в выходные поторговать арбузами. Я даже ради этого купила свой первый лифчик, потому что мне нужно было куда-то прятать деньги. Я же маленькая была, кто бы мог подумать, что я могу обмануть…

-Это наверняка веселее, чем зарабатывать журналистикой!
-А ты знаешь, журналистика в те годы в моей жизни уже присутствовала. В школе я была настоящим графоманом, много писала, делала стенгазеты, была юнкором «Чусовского рабочего». Аксана Панова, юнкор «Чусовского рабочего»!

Я пошла в журналистику бороться за правду, а не зарабатывать деньги. Я вообще за деньги не заморачиваюсь. Деньги для меня – это не более чем возможность делать какие-то хорошие дела. Конечно, я это говорю уже с позиции, когда мне реально деньги не нужны. Я не знаю, на что их потратить. Зато я знаю, что у меня есть мои сотрудники, мои «архаровцы», и теперь мне деньги нужны для того, чтобы у них у всех были канарейки. Когда мне в руки попадает крупная сумма денег, я, правда, не знаю, что с ними делать. Я не понимаю, как можно копить деньги. Зачем? У меня даже нет счета в банке… Не зря говорят: кому деньги не нужны, у того они всегда есть.

-Ты можешь отказаться от какого-то заказа, если это противно твоим принципам?
-Конечно. Отказываюсь, и очень часто.

-Всегда так было, или ты недавно смогла себе это позволить?
-Всегда. Мы бы ни стали тем, кто есть, если бы брали деньги у всех подряд.

-Насколько важно, по – твоему, в нашей профессии не брать деньги у всех подряд?
-Слушай, на самом деле, можно и у всех подряд. Если тебе с этим комфортно жить, нет проблем – бери. Если не комфортно, чувствуешь, что себя теряешь, – тогда начинаешь думать, для чего все это, искать какой-то смысл во всем. Безусловно, я не живу с той мыслью, что должна делать какие-то хорошие дела для того, чтобы попасть в рай. В Бога я, к сожалению, не верю. Я делаю так потому, что по-другому не могу. Я живу сегодня и сейчас. Я не думаю о том, что, если сегодня кому-то сделаю хорошо, завтра мне тоже сделают хорошо. Не-не-не, только сегодня и сейчас, потому что с моим сердцем завтра может вообще не наступить. Мне несколько месяцев назад назвали какой-то страшный диагноз с длинным-длинным названием. С одной стороны, это очень расстраивает, с другой – мобилизирует, когда ты начинаешь жить каждым днем и живешь на одном дыхании. Я поняла, что все-таки это какая-то проверка, которая позволила мне понять, что я могу это пережить.

-Испытания даются нам по силам…
-Да. Себя не надо распускать, жалеть, и все будет в порядке. От жизни вообще умирают – это и без диагноза ясно. Удобнее жить, конечно, когда ты веришь в загробную жизнь, что все это не напрасно. Если верить попам, моя какая-нибудь пра-пра-пра-прабабушка что-то там совершила, а я теперь за это отвечаю. Глупости! Невозможно в это верить в ХХI веке. Смысл какой? Если я не знаю, за что меня наказывают, ценность урока равняется нулю.

-Откуда в тебе такой убежденный, дикий, воинствующий атеизм?
-Воинствующий? Дикий? (смеется). Я как тот алкоголик, который выпил, а потом ходит и кричит, что всем нельзя пить.

-То есть у тебя в жизни был период, когда ты верила в Бога?
-Да нет, я из семьи атеистов. Религия – это просто не мое. Я вижу церковь и ничего при этом не испытываю. Я не верю попам. У меня нет внутренней необходимости идти туда и просить у кого–то помощи. Я знаю, что мне можешь помочь ты, что Димка Колезев мне может помочь, еще кто-то… Я сама себе могу помочь. Но не кто-то там на облачке.

-В современном российском обществе – православном по большей части – такая позиция явно вызывает не то что неприятие, но еще и горячее осуждение. Часто тебе приходится сталкиваться с этим?
-Ага, мне говорят, мол, Бога во мне нет (улыбается). Знаешь, я сейчас очень осторожно высказываю свои религиозные взгляды, потому что все вдруг массово воцерковились (смеется)!. Но это отталкивает меня еще больше!

-Мне кажется, проблема не в религии, а в том, что церковь дискредитирована некоторыми отдельно взятыми священнослужителями. Я знаю так называемого батюшку, который за деньги грехи отпускает, который за деньги может человека оклеветать, пользуясь авторитетом сана священнослужителя…
-Так и я про то же… Но я не навязываю агрессивно свою точку зрения, просто не люблю, когда мне пудрят мозги.

-Любишь правду?
-Да! Так жить проще.

-Это максимализм?
-Не-не-не, я уже давно не максималистка. У меня нет черного и белого. Я все полутона вижу своими близорукими глазами. Это не максимализм, просто не могу я по-другому.

-Мне кажется, сегодня в политике таких людей не хватает.
-Согласна, очень не хватает. Сейчас же вообще время серости. В думах и администрациях посмотри кто: серее серого сидят, «мышаны» какие-то. Они боятся иметь рядом с собой любого человека, который хотя бы чуть-чуть умнее – подсидит же (смеется). Там много подлиз, и мы с ними пытаемся бороться. Я их ненавижу. Меня разочаровывает «Единая Россия». Недавно мы отказались от крупного контракта: по всему Уральскому федеральному округу «Единая Россия» нам предлагала заключить договор информационного сотрудничества. У них начинается большой выборный цикл, и им очень нужна PR-поддержка. Есть будет нечего – мы этих денег не возьмем!

Как говорил Эдуард Эргартович Россель, пока его не сломали, «EP» – это «партия мягких вагонов». То есть это люди, которые так же, в первом классе, ехали в КПСС, сейчас – в «Единую Россию» набились и едут. Видишь, если бы они остались в той же КПРФ и защищали бы коммунистические взгляды, что они и делали раньше, – это был бы поступок, их было бы за что уважать. Но они же предадут завтра «Единую Россию» и скажут, что эта партия – полный бред! У этих людей нет ни убеждений, ничего. Я вообще считаю, что никаких партий не существует – они все давно умерли. Будущее есть у каких-то общественных движений. Например, в Екатеринбурге есть движение « Мамы за детские сады» – это более действенная организация, и она более понятна.

-У тебя никогда не возникало желание пойти в политику?
-Нет, никакого. В сегодняшней России нет.

-Скажи начистоту, какова доля проплаченных материалов на Ura.ru?
-По-разному. Обычно в течение дня – 20-30 процентов – заказные. Я делаю все возможное, чтобы читатель понял, что это заказуха. Да это же и видно. Я пытаюсь семафорить между строк (улыбается).

-Ura.ru, вне всяких сомнений, коммерчески успешный проект. В то же время ты журналист до мозга костей. -Распространено мнение, что журналист должен быть голодным, что он не должен жить в «Тихвин-клубе», обедать в «Черчилле», ездить на «Порш -Кайене», и наоборот, желательно, чтобы настоящий «продвинутый репортер» попахивал потом, а волосы у него должны быть сальными, ногти – без маникюра и так далее… В противном случае – ты не репортер!
Показатель профпригодности журналиста – это горящие глаза и неравнодушие к происходящему вокруг. Все остальное не имеет значения. Все равно, в какой ты кровати просыпаешься, где живешь, на чем передвигаешься. Деньги, достаток дают лишь свободу выбора…

-Тебе сейчас достаточно свободы?
-С одной стороны, да, с другой, я понимаю, что если и дальше все пойдет именно так, как сейчас, то я могу уехать отсюда. И уеду.

-Тем не менее, у тебя на спине гладью вышит Владимир Владимирович…
-А это… я маскируюсь!!! Это для режима: мы – ангелы и демоны (смеется).

-Что можешь сказать про современную российскую журналистику? Какие видишь тенденции развития?
-Сейчас у нас появилась большая конкуренция в виде блогов. У меня работает 20 человек. А блогеров – миллионы. Это миллионы очевидцев, которые обладают всеми средствами связи, фото– и видеотехникой – конкурировать с ними невозможно. Живые журналы – это будущее журналистики. Сейчас мы включили ежедневный мониторинг. Я начинаю свой день с чтения «Газеты.ру», «Newsru.com», собираю информацию для своего читателя отовсюду, чтобы он пришел ко мне и увидел полную картину дня. «Inopressa» читаю обязательно, потому что очень интересно, как они нас видят. Это дает понимание того, кто нами управляет, и где мы живем. Я не смотрю по телевизору новости – смотреть там нечего. Только вечером включаю «Вести-24», потому что хочу посмотреть их рекламную кампанию по выборам Президента, на что они сейчас давят, как зомбируют людей, а завтра приду на работу и постараюсь рассказать правду про эту кампанию. Большинство людей ведомы. Их повели в церковь – они пошли, в коммунизм – пожалуйста! Я-то надеюсь на 15-20 процентов думающих людей, для которых я делаю этот сайт. Именно они меняют жизнь, они меняют мир. Я считаю, что задача журналиста – работать с этими 15-20 процентами людей, чувствовать их, понимать их. Я все время жду, когда они будут готовы к каким-нибудь активным действиям, не будут никого бояться. Я очень люблю блогеров. Я считаю, что телевидение себя изжило совсем – смотреть нечего и не для чего. Если тебе нравится чувствовать себя подопытной крысой – смотри. Будущее – за Интернет– журналистикой. Мой ребенок уже не будет читать никакие газеты – это оф-лайн. В оф-лайне могут оставаться глянцевые журналы.

-Серьезно так считаешь?
-Абсолютно. Я считаю, что такие журналы человек может посмотреть, например, в машине, за чашкой кофе. Это красиво! Политическая журналистика в оф-лайне не имеет смысла – это очень нетехнологично: пока они делают одну новость, я сделаю семь, и они отстанут от меня на целую жизнь. Конечно, газеты – это пережиток.

-Ваш портал охватывает несколько регионов: Свердловская, Челябинская, Тюменская, Курганские области, Пермский край, ХМАО, ЯНАО – они как-то отличаются по характеру информационных полей, по твоим наблюдениям?
-Ага. Вот Тюмень, например. Все знают, что из Тюмени вышел Собянин, что это какой-то образцово-показательный субъект. Но на самом деле о Тюмени вообще ничего не известно. Там нет ни скандалов, вообще, ничего – выжженное поле. Так построена информационная политика: всем заткнули рты, со всеми заключили договоры на информационное обслуживание не только в Тюмени, но и в Москве. Информации нет никакой! Это просто информационная могила. Мы пытаемся осторожно что-то сделать в Тюмени, но это очень сложно, практически невозможно. Нет даже желающих работать в Тюмени на «Ура.ру» – все боятся. Мы сколько раз ни пробовали, человека хватает на день-два. Там есть несколько человек, которые еще пытаются работать с режимом, но они совсем маргинализировались.

-Это Тюмень, а наши Севера – как?
-На Ямале сейчас молодой губернатор, там поживее. Он понимает, что такое информация, пытается оперативно работать, не стеснятся говорить – что у него много детей, что он любит жену – с ним очень просто. Ну такой он, Дмирий Кобылкин! Ему 36 лет, у него глаза горят. Очень плохо, когда губернатор находится уже в состоянии «very impotent man» (улыбается).

-Губернаторство не терпит импотенции?
-Им, как и всем нормальным людям, должно нравиться жить: вкусная еда, галстуки-бабочки, красивые женщины – да вообще все! Когда им всего этого хочется, тогда они чего-то еще могут.

-А наша единственная на Урале женщина – губернатор Наталья Комарова?
-Знаешь, что играет большую роль? Они – назначенные, поэтому не понимают в полной мере значимости фактора публичности. Комаровой, например, кажется, что решения можно принимать кулуарно, совершенно не обращая внимания на общественное мнение. За это она получает большую негативную отдачу. Так нельзя. Сейчас они, понаступав на грабли, потирая свои шишки, начинают потихонечку взаимодействовать с обществом. Все– таки не общество для них, а они для общества. Хотя я абсолютно уверена, что систему власти вообще нужно реформировать… В Челябинской области – молодой губернатор, который сам без охраны ездит…

-…на красном BMW…
-…Миша выходит из машины спокойно, гордо, встречается с людьми. Это человек, который прошел не одну избирательную кампанию. Поэтому к нему и отношение соответствующее, и рейтинг у него высокий. В Челябинске и переход на систему сити-менеджерства состоялся совершенно безболезненно, потому что Юревич сказал: будет Давыдов, а весь город этого Давыдова видел много лет, потому что он был замом Юревича, он ездил по городу, смотрел порванные трубы, – люди его знают как нормального мужика. Давыдов рядом с простыми людьми делает пробежки в парке, тоже без охраны. Это нормально. Юревич сам говорит: «Зачем мне эти холуи?!» Юревич– живой.  Скажем, Комарова снимает портреты Филиппенко, Мишарин лишает Росселя права прохода через vip-зону аэропорта, долго не дает ему Почетного гражданина Свердловской области. Что делает Юревич? Я сама была свидетелем, когда Сумин звонит ему и спрашивает: «Можно ли я сейчас к вам зайду?» – Юревич отвечает: «Петр Иванович, вы что?! Я к вам сейчас сам приду!» Как он может вызвать к себе Сумина? Он ведет себя по-настоящему, по-мужски. Когда население видит, что люди внятные и понятные, оно им прощает ошибки. Это очень выгодная политическая позиция.

-У нас тобой остались «неохваченными» два, наверное, наших самых любимых губернатора…
-Олег Алексеевич Богомолов? Это абсолютно нормальный, живой человек, близкий к народу. Чувствует народ, любит его, работает для него. Лично мне как человек он очень нравится. Когда с ним разговариваешь, он ничего из себя не строит, корону не поправляет. Он обычный нормальный человек. И глаз у него горит! Он болеет за область, это большая ценность!

-Наконец, и ваш губернатор – Александр Сергеевич Мишарин…
-Это человек-загадка для меня. Когда с ним общаешься один на один – он такой харизматичный, такой прикольный (улыбается). Что происходит с ним на людях – совершенно непонятно. Он преображается, не похож на себя, застегивается на все пуговицы, произносит какие-то странные речи, которые ему пишут не его словами. Он все больше и больше закрывается, потом начинает резко реагировать, хотя сам по себе хороший человек. Наверное, не вполне еще привык к публичности, но ничего – для этого нужно время…

-Скажи, у тебя много друзей?
-Прям близких?

-Да…
-Близких – нет. У меня очень много приятелей. Дружба требует очень большой отдачи, а у меня нет времени на это.

-Серьезно? А мне казалось, что для дружбы достаточно иметь душевную расположенность, чувствовать друг друга… А количество времени, проведенного вместе, не имеет значения.
-Нет, ну если так, то у меня весь мир в друзьях. Я вообще всех люблю. Нет, в дружбе нужно не брать, а нужно очень много отдавать. Если ты этого не делаешь, то, в общем, это так, фикция какая-то.

-Тебе в дружбе знакомо предательство? Знаешь, меня недавно друг, причем, человек далеко не бедный, предал за 50 тыс. рублей…
-Юлька, тебе было бы легче, если бы он тебя предал за 2 млрд. рублей?

-Легче не было бы, но было бы хотя бы не так стремно!
-Значит, такой был друг. Не жалей! Хотя я сама каждый раз страдаю, сталкиваясь с предательством…

-Расскажи нам лучше про своего сыночка!
-Тема – ребенок абсолютно без комплексов! Он с маленьких лет со взрослыми людьми, с журналистами, поэтому пытается вести себя так же, как мы. Ресторан для него – это обычная среда обитания. Мы всегда его с собой берем. Если мы где-то сидим, а ему уже спать пора, что делает Артем? Сдвигаются стулья, он на них ложится и спит. В общем, ребенок «адаптированный» (улыбается). Сейчас он учится в первом классе. Знает всех: Мишарина, Чернецкого. Его как-то спрашивают: кто сильнее – Мишарин или Чернецкий? Он говорит: «Мама сильнее». Ну, или отвечает, что Арнольд Шварценеггер, потому что у него есть пушка и т.д. А когда спрашивают: «Артем, ты откуда все это знаешь?», он отвечает: «Куда мне деваться, мама все время смотрит «Вести-24». А он крутится в это время рядом. Он умеет поддержать разговор. Ему деваться-то некуда. Для него политики – то же самое, что и персонажи мультфильмов: все равно что черепашки Ниндзя. Они все гармонично сосуществуют в его мире. Когда мы проходили по Плотинке (там стоит новое здание Полпредства), он говорит: «А это что такое?» Я говорю: «О, Артем, здесь живут мамины недруги!» «Они что, тебя бьют?» Я говорю:  «Ну, пытаются, мы защищаемся» «И Мишку (Вьюгина – автор) бьют, и Колезева?» Я говорю: «Всех!» На другой день идем мимо, он смотрит и говорит: «Вырасту – отомщу!» (смеется).

-Каким должен быть мужчина, чтобы тебе понравиться?
-Скажем так, внешность не играет никакой роли. Для меня важно, чтобы он был способен совершать поступки.

-В деловых взаимоотношениях с мужчинами пользуешься тем, что ты женщина?
-Куда деваться, иногда даже переигрываю (смеется). А потом думаю: «Господи, господи, из этого же надо как-то выкручиваться!», потому что это какой-нибудь там большой VIP, высокопоставленный человек, он шлет СМСки, а что делать – ведь ты просто переиграла вчера (смеется).

Да, у меня случались служебные романы. После одного вот ребенок родился. Не знаю. Просто когда это все происходит, ты понимаешь, что это твой мужчина, и деваться тебе уже совершенно некуда. А если ты пытаешься завести какие-то отношения от того, что тебе нечего делать, – это никогда ничем хорошим не заканчивается. Маленький флирт женщине всегда полезен для здоровья, чтобы чувствовать себя в форме, чтобы утром вставать, не лениться помыть голову, сделать макияж – это все делает любая женщина, когда чувствует, что кому-то нравится. Это очень хороший стимулирующий фактор (улыбается).

-Я вот видела тебя в платье, с прической и макияжем, ты выходила из администрации города Екатеринбурга…
-Я – в платье? (удивленно).

-Да, в платье, в прошлую нашу встречу. И еще в таких сексуальных сапожках, в чулочках – выпорхнула из мэрии. Что бы это значило?
-Ровно одно – деньги (смеется). В это время в моей сумке лежали деньги, а мои маленькие галчата ждали меня на работе (смеется). 

Pin It on Pinterest

Share This