Зимбабве
Страна смеющихся рейнджеров
СТИЛЬ ЖИЗНИ: личный опыт
Текст и фото: Мария Удалова
В школе я учила французский язык, в институте — итальянский, и планировала уехать во Францию либо в Италию, но всё сложилось по-другому. Я вышла замуж очень рано, мой первый муж был программистом, и он получил предложение уехать в Австралию. А я поехала за ним неожиданно для себя. Австралия меня ничем особенным не привлекала, я просто это рассматривала как возможность увидеть новую страну. Мне было 22 или 23 года, мы уехали, три года я провела там, и последний год я путешествовала между Австралией и Зимбабве.
Первый брак завершился, я стала жить одна и спустя какое-то время всё в той же Австралии познакомилась со своим нынешним мужем Дэмиеном. Он был военным в Австралии, служил в морском флоте, затем в войсках специального назначения, после в Ираке и, видимо, не получал удовлетворения от своей работы. Тогда он стал путешествовать, жил какое-то время в Южной Америке и однажды во время поездки по Африке понял, что браконьерство здесь — большая проблема, а у него есть знания и навыки, которые можно употребить на борьбу с ней. И в 2008 году он основал здесь международный антибраконьерский фонд International Anti-Poaching Foundation (IAPF), а нацпарк Виктория-Фолс стал первым его проектом.
IAPF — это частный фонд, он был основан в Зимбабве, теперь мы зарегистрированы ещё и в Австралии, США, Мозамбике, ЮАР, Кении и проходим регистрацию ещё в нескольких странах. Мы выходим на международный уровень: в Австралии фонд знают очень хорошо, в США, где сейчас находится мой муж, его часто приглашают на профильные конференции. Физически все проекты находятся в Зимбабве, ЮАР, Мозамбике и Кении.
«Большая пятёрка» и пешком по взлётной полосе
Первый раз я съездила в Зимбабве просто в гости на пару дней во время каникул, и я совершенно влюбилась в эту страну. Я провела большую часть времени не в крупных населённых пунктах, а в саванне. И эта экзотика сильно подкупает. Очень неожиданно для девушки из Челябинска и, я думаю, для большинства людей в мире, вдруг оказаться в таком месте. Эта страна зацепила меня с первого визита, я вернулась в Австралию, закончила обучение и приехала сюда уже жить.
Пока я была ещё в институте, изучала гостиничное хозяйство, в том числе бухгалтерское дело, и писала свою дипломную работу, Дэмиен увидел, как я описываю все эти финансовые операции, и сказал: «Слушай, можешь вот этим заняться для меня? Я это всё не люблю, посмотрим, как получится». Я начала с базовых функций бухгалтера фонда и всё ещё этим занимаюсь. Наша организация растёт, доходы растут, расходы растут, и сейчас это куда более сложные операции. Я бываю в лесу, но уже не так часто, как раньше, моя работа в основном сосредоточена в офисе.
Первое впечатление об Африке — это аэропорт Виктория-Фолс. Это очень маленький город. То есть если бы не водопад Виктория и не туризм, это была бы просто очередная африканская деревня. И поэтому аэропорт очень маленький. И с очень базовым обслуживанием. Ты сходишь с трапа самолёта, пешком доходишь до здания аэропорта, и багаж тебе приносят вручную. То есть один из работников аэропорта берёт тележку, грузит её у самолёта и привозит, и ты узнаёшь свою сумку. Затем мой тогда ещё жених сразу повёз меня в лес. В мой первый визит. И это было далеко не самое удивительное.
За 40 минут, что мы ехали от аэропорта до домика у леса, где Дэмиен жил, я увидела носорогов, слонов, импал, и мне казалось, что вот это и есть Африка, что люди здесь живут в таких условиях. Уже потом я поняла, насколько мне повезло, потому что многие люди, родившиеся в Зимбабве, никогда не видели леопарда, а я встретила его на второй день своего путешествия. Первый визит меня избаловал, только после я поняла, насколько сложно так близко увидеть многих животных. Нужно реально поработать, чтобы их увидеть, а мне просто повезло. Есть такое понятие «большая пятёрка» — это пять животных Африки, которых сложнее всего увидеть и (это охотничий термин) на которых сложнее всего охотиться. Слон, носорог, буйвол, леопард и лев. Всех пятерых я увидела в первые два дня. И мне казалось, что животные тут повсюду.
В Виктория-Фолс совсем не странно встретить слона, который чешется об угол твоего дома или просто идёт по улице. В больших городах, как Хараре, столица Зимбабве, конечно, такого не бывает. Здесь мы редко видим каких-то животных, за исключением обезьян. Средний зимбабвиец, живя в деревне неподалёку от нацпарка, периодически встречает тех же слонов, потому что они часто приходят полакомиться кукурузой или тыквой, смотря что наш зимбабвиец выращивает. И для местных дикий зверь — враг. Слоны приходят за овощами и фруктами, львы — за коровами и козами. Это опасность. И, к сожалению, до недавнего времени защита дикой жизни не была в приоритете у государства, оно заботилось, что естественно, о людях. И убийство слонов не воспринималось ими как что-то важное, как что-то, на что нужно обращать внимание: ведь они мешали людям. То есть средний зимбабвиец относится к дикой жизни негативно.
Африканские пробки и как впечатлить льва
Ещё в мою первую поездку в заповедник мне объяснили, что это мы у животных в гостях, это их дом, и относиться к хозяевам нужно с уважением и опаской. И есть определённые модели поведения при встрече с различными животными. Это нужно знать, если ты приехал на сафари или даже просто покататься в заповеднике. То есть в первую очередь нужно уважать то место и тех обитателей места, куда ты едешь, и постоянно быть начеку, если уж выбираешь такой образ жизни. Например, лев — это охотник. Если ты решишь бежать, то окажешься у него в лапах. Тут нужно, наоборот, остановиться, смотреть ему в глаза, делать большие махи руками, делать себя больше, чтобы он понял, что ты — не лёгкая добыча, а какой-то суровый зверь, который не будет убегать. Слоны, скажем, бегают очень быстро, но атакуют только в случае опасности. При них нужно вести себя тихо, а если рядом есть дерево, откуда тебя будет сложно достать, лучше залезть на него. А зебр нельзя обходить сзади. Их копыта — их главное оружие. Если их атакует лев, они всегда стараются развернуться и очень сильно лягаются. То же относится и к жирафам. И, конечно, главное в Африке, это знают все: нельзя оставлять еду без присмотра, потому что иначе рядом с ней моментально окажется стая обезьян.
У нас дома в Виктория-Фолс постоянно бывали бабуины, был даже один, который открыл холодильник и решил пообедать в наше отсутствие. Обезьяны повсюду, даже когда я пересекала границу Зимбабве и Замбии (Виктория-Фолс находится на границе Зимбабве и Замбии), бабуины спокойно переходили границу вместе со мной, тут же таская корзины местных женщин, которые продавали еду на улице. Обезьяны — очень умные животные и очень наблюдательные, точно знают, когда тебя дома нет, где ты хранишь еду и как её достать.
Когда мы ещё жили в Виктория-Фолс, у нас был небольшой каменный домик, разделённый на две секции. Справа и слева были комнаты, а посредине — сквозной проход. Однажды рано утром я пошла на кухню готовить завтрак, открываю дверь, а там носорог. Ему было пару месяцев, то есть он был довольно небольшой и потому поместился в этот проход. И вот он стоит там, занимается своими делами, жуёт мои растения, смотрит по сторонам. А нам пришлось сидеть часами в комнате и ждать, пока он закончит и двинется дальше. Потому что животное очень опасное, и если оно почувствует угрозу, то будет атаковать, а ты ничего особенно поделать с этим не сможешь. Здесь часто бывают такие ситуации, что приходится выжидать смены обстановки, чтобы продолжить свой день. Как-то мы не смогли поехать по делам, потому что лев спал у машины. Хорошо поев, львы хорошо спят. И мы тоже ждали, пока он проснётся и уйдёт. Это, конечно, звучит как экзотика, но для нас это было в порядке вещей. Когда я везу сына в школу, я знаю, что на дороге может стоять буйвол, которого не очень-то объедешь, и тебе остаётся только ждать. Это такие африканские пробки — слоны, львы, буйволы.
Британское образование и будничные леопарды
Как-то мы поехали с семьёй на отдых в ЮАР. Мы с мужем сели работать за компьютеры снаружи и услышали, что наш сын кричит, пришли и видим, что у дома стая обезьян и они пытаются отобрать у Лео яблоки или бананы, а он, естественно, злится на них и кричит. Мы ему сказали: «Это твоя еда, ты должен её защищать», и он где-то с полчаса отгонял обезьян. Это был хороший жизненный урок.
Такое случается, если ты живёшь в заповеднике. Мой ребёнок здесь вырос. Он родился в России, но именно в таких условиях мы его вырастили. Он уже не удивляется, увидев какое-то животное: помню, как-то вечером мы возвращались из школы, и пробегал леопард, и я: «Лео, смотри, леопард!», а он такой: «А, ну да». Для него это такая обыденность жизни. Для него обезьяны, ворующие бананы, — это повод поиграть в защитника своего жилища.
Что касается образования, то всё просто. Мы сейчас в Хараре, столице Зимбабве, и мой сын пошёл в школу в этом году — здесь начинают учёбу в пять лет. Это такая классическая британская учебная система, которая досталась зимбабвийцам от колонизаторов. Наша школа для мальчиков, причём довольно строгая с точки зрения дисциплины. Они много занимаются спортом, есть дополнительные занятия по дзюдо, по регби например. Но в то же время есть большой упор на академические знания. Лео получит образование по кембриджской системе и с этим дипломом сможет продолжить обучение в любой англоговорящей стране. Мы очень довольны этой школой. В ней, кстати, даже есть пара русских детей.
В любом маленьком городе не будет того уровня медицины, что в больших развитых городах, поэтому если мы едем в регион, где есть опасность, например, малярии, мы принимаем превентивные меры. Но тут такое дело: ты делаешь выбор. Либо ты живёшь в стране первого мира и пользуешься всеми благами цивилизации, включая отличную медицину, либо живёшь в более диких условиях и занимаешься тем, что для тебя важно и ценно, и идёшь на определённые уступки.
Я недавно была в России, пришла с младшей дочкой, ей всего несколько месяцев, к доктору, и там так удивились: «Как, вы не проходите комиссию каждый месяц?», а мы и не проходим. С первым ребёнком, Лео, я тоже не проходила никакие комиссии, и он у меня вполне жив‑здоров. В Африке ты не обращаешь внимания на мелочи. А с серьёзными проблемами, если они есть, мы едем в ЮАР, там очень хорошая медицина. Также мы каждый год ездим в Россию, и, если нужно, я вожу детей к докторам.
Браконьеры, носорожий кокаин и женщины-рейнджеры
Есть браконьерство, на которое люди идут, чтобы прокормить свою семью. Они убивают какого-нибудь кабана, чтобы принести его домой и накормить своих детей, или рубят дерево, чтобы на этих дровах приготовить еду. Но это очень небольшая доля. Есть криминальные синдикаты, которые занимаются браконьерством профессионально, потому что основная их цель — рог носорога, — насколько мне известно, за один килограмм стоит сейчас семьсот пятьдесят тысяч долларов, что дороже золота. Эти деньги и привлекают организованную преступность.
Рог — очень дорогой объект, который очень статусно иметь дома. Как красивую машину или большой дом. Часто он просто стоит на полке и выражает статус владельца. Кое-где рог носорога стирают в пудру и вдыхают как кокаин, несмотря на то, что у него нет никакого наркотического эффекта. Это просто кератин, хороший источник кальция, но не более того. Всё ради того, чтобы показать, мол, я могу себе это позволить. Кто-то верит, что это имеет какое-то положительное влияние на здоровье, и это тысячелетняя традиция, которая не исчезнет в один день.
Также китайцы и вьетнамцы (Китай и Вьетнам — главные страны, куда поставляется рог носорога) используют носорожьи рога в традиционной медицине. Мы изучали этот вопрос, мой муж даже ездил во Вьетнам, жил с местными докторами и выяснил, что на самом деле рог используется в очень редких случаях и в очень небольших дозах. Конечно, рог всё ещё используется в традиционной медицине, но в не сопоставимых с браконьерством масштабах.
Конечно, новое поколение не настолько в этом заинтересовано. И в Китае, и Вьетнаме проводят много пиар-кампаний с местными знаменитостями (даже Джеки Чаном, насколько мне известно), которые объясняют, что это уже пережитки прошлого. Мы всегда готовы поддержать такие инициативы, но это не наша главная цель, мы заняты другой стороной истории.
Пилить рог носорога — это довольно долгое занятие. Что делают браконьеры? Они обездвиживают носорога несколькими выстрелами и просто топором срубают рог. Он растёт и под кожей, во внутренней части его много, и это — большие деньги. И браконьеры отрубают полморды. И есть случаи, когда носороги даже после этого ужаса выживали, но спустя какое-то время они обычно погибают от инфекции, к сожалению. Во многих странах, в ЮАР, Замбии есть реабилитационные центры для таких животных. А в заповедниках рога спиливают превентивно. Нет рога — нет к нему внимания. Зверей усыпляют, и происходит операция. Это нисколько не больно, как подпилить ногти или отрезать волосы, после носорог приходит в сознание и продолжает жить. Тем не менее приличная часть рога, как мы помним, растёт под кожей, так что эти меры уменьшают вероятность браконьерства, но его не исключают. Но это ещё одна возможность как-то сдержать его напор.
Мы в фонде решили для начала остановить убийства, оставив образовательные мероприятия на потом. Но спустя несколько лет мы поняли, что это не исправляет ситуацию. Ты просто сдерживаешь огромную силу, которая как Змей Горыныч — ты ему отрубаешь головы, а они вырастают снова. И мы немного поменяли свой фокус.
Наш последний проект — это женская бригада рейнджеров, которая работает в заповеднике в четырёх часах езды от Хараре. Во‑первых, женщины, как показал опыт, не настолько коррумпированы, как их коллеги-мужчины. Очень часто случаи браконьерств связаны с коррупцией: работники, которые защищают носорогов, начинают отношения с браконьерами и позволяют им убивать на своей территории. Женщины менее заинтересованы в этом.
Вторая причина — женщины менее агрессивны. У нас не было ещё ни одного убийства при задержании, несмотря на то, что закон это разрешает. Если рейнджер увидит человека, которого заподозрит в браконьерстве, он может его застрелить, но с женскими бригадами у нас не было ни одного такого случая. Они всегда стараются избежать конфликта, а не вызвать его. Даже если они задержали браконьера, который пытался убить животное или спилить деревья, они просто его арестовывают и пытаются наладить диалог, понять его мотивы. И уже в дальнейшем сдают его в полицию, в суд, а правосудие всё ставит на свои места.
Как и в большинстве культур, в Зимбабве царит патриархат: мужчина — глава семьи и самый важный человек, и его слово — закон, так что большинство наших женщин-рейнджеров — матери-одиночки либо бывшие секс-работницы, работавшие проститутками, потому что у них не было особого выбора. В общем, у них не самые счастливые истории, к сожалению. И они находят себя в профессии рейнджера и получают очень высокий статус в своих сообществах, они могут обеспечить своих детей хорошим образованием, что очень важно и, конечно, улучшает жизнь тех деревень, из которых они приехали. Женщины, кстати, с большей вероятностью вложат деньги в образование и улучшение условий жизни, чем мужчины, и в результате весь этот проект имеет глобальное воздействие не только на браконьерство, но и на общество и изменение отношения к дикой жизни.
Поначалу мы не знали, сработает это или нет, но, как показывает история, мы, кажется, решаем кое-что большее, чем проблему браконьерства.
Зимбабвийский подход и местные триллионеры
Люди — это одна из причин, почему я переехала в Зимбабве. Я нигде не видела столько улыбок. Люди просто счастливы каждой секунде, каждому дню, несмотря на их нелёгкую долю. Они всегда подходят к тебе с открытой душой, с приятной беседой, с желанием помочь. Даже если это не в их силах, они делают всё возможное, чтобы ты почувствовал себя чуть лучше. Такой подход к жизни и тебя тоже меняет. Постепенно находишь в себе эту позитивную сторону, этот оптимизм, эту готовность бороться с проблемами, несмотря ни на какие обстоятельства. Этому я научилась у зимбабвийцев. Раньше я очень часто расстраивалась по каким-то, как мне сейчас кажется, абсолютно неважным причинам. Мы не ценим саму жизнь, зацикливаемся на проблемах с работой, на каких-то финансовых затруднениях, на, в общем, не самых важных в жизни вещах. У Зимбабве не самая простая история: колонизация и диктаторство, которое долго ничем хорошим не сменялось. И несмотря ни на что, люди сохранили веру в себя и надежду на лучшее будущее. Это меня подкупило в зимбабвийцах.
В высокий сезон население городка Виктория-Фолс увеличивается втрое за счёт туристов, приехавших посмотреть водопад Виктория. Это классная страна для туризма, но на зимовку, как в Таиланд или Вьетнам, сюда не уедешь: довольно дорого. Зимбабве находится в экономическом кризисе, в 2009 году обесценилась местная валюта, и все жители дружно стали триллионерами. Купюры в один триллион долларов всё ещё можно купить в качестве сувениров.
Тут жуткая безработица, люди выживают как могут. Много фермеров, которые на маленьком кусочке земли выращивают помидоры, кукурузу, капусту. Плоды продают на рынке. В России бабушки продают семечки, здесь бабушки продают авокадо и манго. И местные жители с радостью берутся за любую работу, даже за небольшие деньги. Так что если человек может себе позволить работников в доме, он позволяет. У многих есть домработница или садовник. Часть населения занята подобным трудом, и они рады, что имеют хоть какой-то источник дохода. Но 70 % населения всё ещё безработны. Это большая проблема, с которой государство не очень борется, потому что ситуация не улучшается. И да, наёмный работник здесь — это нормально и даже ожидаемо. Если в Австралии неслыханно, что кто-то у тебя убирает в доме, то здесь это в порядке вещей. И работники становятся частью твоей семьи. У меня тоже есть домработница Анна, она и с детьми моими занимается, и по дому помогает, и мои дети к ней очень хорошо относятся. Её ребёнок временами приходит к нам, и наши дети играют вместе.
Здесь я никогда не ощущала негативного отношения к себе. Местные всегда рады новым людям, им интересно, откуда ты, чем ты живёшь, откуда приехал, какова культура твоей страны. Мы ни разу за всё время, что мы здесь, не чувствовали себя лишними или нежеланными. Я счастлива здесь, уже отношусь к Зимбабве как к своему дому. Здесь вырос мой старший сын, здесь растёт моя младшая дочь, для нас это уже дом, любимая страна, любимые люди. Мы хотим здесь жить и вырастить детей.